Романовы. Семейные тайны русских императоров

Александр вступил в пору государственной зрелости. После женитьбы по воле отца он стал членом трех комитетов: Финансового, Кавказского и Комитета министров. С 1845 года Александр, в отсутствие отца, оставался первым лицом государства. Параллельно с государственной шла и его военная служба – в 1846 году он стал генералом от инфантерии, пройдя перед тем все предшествующие звания.

В июне 1849 года Александр был назначен командиром гвардейского пехотного корпуса, который уже шел на подавление венгерской революции. Но командир оказался не на полях сражений, а рядом со своим отцом, который руководил всеми военными операциями, находясь в Варшаве. Зато, когда Паскевич разгромил венгерскую армию, к императору Францу-Иосифу поехал Александр с официальным поздравлением от императора Николая.

Но все-таки первым лицом в Вене был не цесаревич, а фельдмаршал и светлейший князь Иван Федорович Паскевич. К этому времени князь, безусловно, был самым доверенным человеком императора, глубоко им уважаемым и почитаемым. Александр выехал в Вену 2 августа 1849 года, а через два дня Николай издал специальный приказ по армии, которым повелевал воздавать Паскевичу точно такие же почести, как и царю. А двумя годами позже, в дни празднования 25-летия со дня восшествия на престол, царь сказал Паскевичу: «При грустных предзнаменованиях сел я на престол русский и должен был начать мое царствование казнями, ссылками… У меня не было людей преданных. Я остановился на тебе – само провидение мне указало на тебя!.. Война в Польше! Новое испытание – испытание грустное. Дела наши были плохи! И снова я ухватился за тебя, Иван Федорович, как за единственное спасение России! Иван Федорович! Ты – слава моего двадцатипятилетнего царствования, ты – история царствования Николая I».

К моменту приезда Александра в Вену Паскевич был уже фельдмаршалом не только русской, но и австрийской и прусской армий, олицетворяя незыблемость монархических начал и строгость по отношению к мятежникам, хотя сам он был против казней руководителей восстания. При его поддержке Александру удалось добиться отмены смертной казни даже венгерскому главнокомандующему Артуру Гергею, который был интернирован в Австрию, но потом вернулся в Венгрию. Ему суждено было дожить до 98 лет и умереть в 1916 году, незадолго до Февральской революции.

А Александра ожидало новое повышение по службе: 28 августа 1849 года от холеры умер Великий князь Михаил Павлович, и Александру, как старшему по званию в гвардии, предстояло занять освободившуюся вакансию. Он стал главнокомандующим гвардией и Гренадерским корпусом и начальником всех военно-учебных заведений.

В 1850 году Александр совершил большое путешествие на юг, посетив Севастополь, Северный Кавказ, а затем и Закавказье – Тифлис и Кутаиси, Эривань и Эчмиадзин, Баку и Дербент. На левом фланге Кавказской линии, возле еще не покоренной Чечни, 26 октября произошло его боевое крещение. В этот день Александр выехал из Воздвиженской крепости в Ачхай, сопровождаемый наместником Кавказа, князем Воронцовым, с усиленным конвоем из нескольких сотен казаков, двух рот пехоты и артиллерией. Цесаревич ехал с авангардом, как вдруг заметил группу чеченцев и, не сказав ни слова, дал шпоры коню и помчался к неприятелю. Следом за ним помчался его конвой, свита, но под Александром был великолепный, кровный скакун, и его соратники не могли поспеть за ним. Чеченцы открыли огонь, но, увидев, с какими силами придется иметь дело, начали отступать. Однако их окружили, почти всех перебили и поднесли Александру оружие их погибшего начальника. Конечно, поступок Александра был чистой воды легкомыслием, но Воронцов в письме Николаю представил его подвигом и попросил наградить цесаревича орденом Георгия 4-й степени, что и было сделано.

13 ноября новоявленный георгиевский кавалер вернулся в Царское Село, а еще через две недели уже участвовал в Орденском празднике святого Георгия.

Вскоре после возвращения с Кавказа Александр был назначен в состав комитета, который должен был рассмотреть вопрос о целесообразности присоединения к России Приамурья. В 1850 году капитан Г. И. Невельской, выполняя приказ Сибирского генерал-губернатора Н. Н. Муравьева, спустился вниз по Амуру и в его устье заложил военный пост Николаевск, подняв над ним российский государственный флаг. Однако петербургские сановники, и прежде всего Нессельроде и Чернышев, опасаясь осложнения отношений с Китаем и Англией, признали инициативу Муравьева несвоевременной и рискованной. К счастью, сам Муравьев приехал в Петербург, встретился с Александром и сумел убедить его в перспективности и полезности совершенного им и Лисянским предприятия, после чего цесаревичу стало гораздо легче склонить членов комитета к защите точки зрения Муравьева.

Следующим важным государственным делом для Александра оказалось участие в делах Крымской войны. Он выполнял самые разные поручения Николая, а в последние дни его жизни нашел в себе силы взять бразды правления в свои руки.

Итак, в Москву на коронацию отправлялся достаточно опытный в государственных делах человек, по меркам того времени, уже и немолодой – Александру шел 39-й год, – искушенный в делах административных, военных, и дипломатических.

14 августа царская семья прибыла на Николаевский вокзал и отправилась в Москву.

* * *

Впервые коронационный выезд осуществлялся по железной дороге. Но не только это было новацией в предстоящих торжествах. После трех дней пребывания в Петровском дворце, расположенном у въезда в Москву, 17 августа Александр, вся его семья и блестящая свита въехали на Тверскую улицу, которую называли также и «Царской» из-за традиционных торжественных въездов в столицу царствующих особ.

Александр въехал в Москву под звон колоколов и грохот пушек, окруженный братьями и двумя старшими сыновьями – тринадцатилетним Николаем и одиннадцатилетним Александром – будущим императором Александром III. Начиная с 23 августа три дня в Москве шли народные гулянья и угощение простого народа. 26 августа в Успенском соборе прошла коронация, со строгим соблюдением всего «чина». Вел торжество семидесятичетырехлетний Филарет.

С самого начала все шло как нельзя лучше, но вдруг старик Горчаков, стоявший с державой на бархатной подушке, зашатался, потерял сознание и упал, выронив подушку. Держава со звоном покатилась по мраморному полу. Присутствующие ахнули, считая произошедшее верным признаком несчастья. Александр же не переменился в лице, а когда коронация кончилась, сказал Горчакову: «Не беда, что свалился. Главное, что стоял твердо на полях сражений». Так вспоминал этот эпизод, сохранившийся как семейное предание, правнук Горчакова Аркадий Столыпин.

По примеру прежних царствований были розданы чины, титулы и «многие милости».

А. Ф. Орлов, председатель Государственного совета и Комитета министров, недавно подписавший в Париже мир с союзниками, был возведен в княжеское достоинство. Князь М. С. Воронцов стал фельдмаршалом, четыре сановника – графами. Царь на три года отменил рекрутские наборы, простил недоимки, амнистировал или облегчил участь почти всех преступников, в том числе декабристов и петрашевцев. Всем амнистированным было разрешено возвратиться вместе с семьями из ссылки и жить, где пожелают, кроме Петербурга и Москвы. Им возвращалось дворянство, а князьям, графам и баронам и их титулы, а также конфискованные по суду имения. Среди тех, кто вернулся из ссылки, был и Ф. М. Достоевский. Отдельным актом были отменены высокие пошлины на заграничные паспорта, введенные Николаем и препятствовавшие выезду за границу.

Радость и надежды на лучшее будущее воскресли в сердцах многих людей, но более всего воодушевлены были начинаниями нового императора те, кто занимал крайне враждебную позицию по отношению к его отцу – Николаю I. И среди таковых не был исключением даже «Неистовый Искандер» – Герцен.

* * *

29 апреля 1857 года Мария Александровна родила пятого сына, Сергея, которому предстояла такая же участь, что и самому Александру II, – пасть от руки убийцы, но об этом – в свое время. И завершая эту скорбную линию, добавим, что и последний его сын, Павел, кому суждено будет родиться через три года – 21 сентября 1860 года, тоже окажется жертвой насилия: он будет расстрелян в Петрограде 28 января 1919 года в дни «Красного террора».