Изгнанники в лесу

- Коралловая змея! - в один голос воскликнули дон Пабло и Гуапо.

Эта замечательно красивая змея принадлежит к наиболее ядовитым в Южной Америке, и Гуапо знал это. Первой мыслью его было схватить палку и убить змею. Но дон Пабло остановил его.

- Не торопись, - сказал он, - посмотрим, что сделает птица.

Едва успел он произнести эти слова, как гуако бросился на змею с очевидным намерением схватить ее за шею. Но змея сначала свернулась, а потом сразу выпрямилась, с быстротой молнии бросилась на птицу и заставила ее отступить. Глаза ее горели, вся она имела угрожающий вид. Гуако переменил тактику и начал атаку с другой стороны. Змея, столь же быстрая, как и птица, отбила и эту новую попытку. Тогда нападающая, потеряв всякое благоразумие, ударила врага клювом и когтями, и, думая, что теперь сможет одолеть его, снова бросилась на змею спереди в уверенности, что успеет схватить ее за горло прежде, чем та сможет защититься. Но голова змеи, вдруг выпрямившись, точно на пружине, поразила птицу, которая улетела, крича от ярости и боли. Все путешественники смотрели ей вслед, ожидая, что она сейчас упадет мертвая, потому что достаточно нескольких мгновений, чтобы умер даже человек, укушенный коралловой змеей. Но птица покинула змею только для того, чтобы броситься к дереву, вокруг которого обвилось какое-то ползучее растение, и торопливо принялась клевать его листья. Съев их с дюжину, птица снова бросилась на противника, который лежал на том же месте и в том же положении, в каком она оставила его. Борьба началась с еще большей яростью; птица, уверенная в победе, нападала с усиленной храбростью; змея противопоставляла ей энергию отчаяния. Наконец гуако, ударив змею в голову, схватил ее за шею и понес на дерево, чтобы там съесть.

Гуапо был в восторге, хотя эта борьба и не представляла для него нового зрелища. Он бросился к дереву, листья которого клевала раненая птица, сорвал несколько листьев и принес своему господину. Тот, осмотрев их, нашел, что они принадлежат растению из породы миканиа, которое обыкновенно называется льяна гуако. Гуапо не знал научного названия растения, но ценные свойства его были ему известны. Он знал, что листья эти залечивали раны, нанесенные гремучей змеей и даже пятнистой ехидной, самой ядовитой из всех змей Америки. Набрав этих листьев, он растер их, положил на кусок полотна и сильно отжал, чтобы получить сок. Потом сделал себе острием ножа надрезы на груди и между пальцами рук и ног, и полил ранки соком микании; потом потер ранки свежими листьями, остановил текущую кровь хлопком с шелковичного дерева (ceiba); окончив все это, пожевал еще горсть листьев и выпил ложку выдавленного из них чудесного сока. После этого заявил, что не боится теперь укусов самых ядовитых змей.

Он предложил и всем остальным сделать такую же прививку. Путники сначала отказались; но через несколько дней, видя, что каждый ежедневно подвергается опасности быть укушенным той или иной из ядовитых змей, дон Пабло счел благоразумным сделать прививку всем членам семьи, что Гуапо и сделал очень умело.

XVI. Пальмовый лес

На другом берегу реки росло много пальм, на которые часто поглядывал Гуапо, - эти пальмы принадлежали к породе, которая в жарких странах наиболее пригодна для постройки дома. А между тем, столь многочисленные на том берегу, пальмы эти совершенно не встречались вблизи места, где наши путники решили построить дом.

Река, узкая в горах, в долине вдруг сильно расширялась, принимая размеры настоящего большого озера. Она была глубока, а берега ее скалисты и неприступны. Гуапо плавал, как рыба, и мог бы легко переплыть на другой берег. Но ведь он один не сможет срубить эти пальмы и перетащить их на свой берег. А между тем дон Пабло и Леон, росшие в больших городах, были плохими пловцами. После долгого обсуждения решили, что надо отправиться к тому месту, где река, выйдя из долины, суживалась настолько, что можно было переправиться через нее с помощью большой доски, которой, к сожалению, у них тоже не было. На противоположном берегу рос, правда, прекрасный хлопчатник; но надо было срубить его. Гуапо привязал нож к плечу, бросился в воду, а через несколько минут был уже возле этого дерева и принялся рубить его.

Прошло с полчаса, и хлопчатник с треском покачнулся, слегка склоняясь в сторону реки. Дон Пабло перебросил индейцу свое лассо; тот привязал один конец к ветвям подрубленного дерева, а другой при помощи камня бросил дону Пабло. После этого снова раздались удары, через некоторое время дерево с треском упало и, направляемое в своем падении веревкой дона Пабло, уперлось вершиной в противоположный берег, образовав висячий мост между двумя скалами.

Хотя беглецы остались очень довольны успехом, переход на другой берег по этому мосту все же был крайне опасен. Ствол хлопчатника вовсе не был гладок, как доска, а течение реки, которая на страшной глубине с шумом разбивала свои волны о скалы, легко могло вызвать головокружение. Но отец с сыном перешли мост благополучно. Исидора же и Леона остались на месте, чтобы заняться приготовлением муки из корней юки.

Переправившись на другой берег и осмотревшись, дон Пабло был поражен разнообразием пальмовых деревьев в лесу, куда он вошел. Выбор этих различных пород можно было объяснить только тем, что это была плантация, разведенная некогда тем же добрым миссионером, который посадил и сад.

- Очевидно, - воскликнул дон Пабло, - этот святой человек - доминиканец, францисканец или иезуит - был знаток садоводства и занимался им со страстью! Успел он обратить соседних индейцев в христианство или нет - неизвестно. Но этот честный человек, очевидно, столько же заботился об их благосостоянии в этом мире, сколько и о спасении в мире ином, потому что не существует ни одного полезного дерева или вообще растения, которое бы он не посадил в этом уголке земли. Какие чудные пальмы, и, главное, какое разнообразие!

Слово "пальма", которым называются самые красивые деревья в мире, естественно, возбуждает любопытство тех, кто их никогда не видел. Дорого можно было бы дать за удовольствие взглянуть на эти великолепные колонны, увенчанные на вершинах громадными листьями.