Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

— Как Вас зовут? — поинтересовался священник.

— Иосиф, — ответил будущий крестный отец.

— А фамилия?

— Второй.

— А род занятий?

— Император.

Но это все были частности. Главным, наверное, являлось изучение реформ и их последствий. Однажды в салоне император встретился с самим реформатором, и, как замечали наблюдатели, «с Тюрго он болтал очень много».

Под воздействием тщательного изучения зарубежного опыта Иосиф постепенно стал склоняться к необходимости снятия административных ограничений, препятствующих свободному развитию торговли и промышленности. «Император со времени возвращения из Франции только и бредит торговлей», — говорили в Вене.

Тем не менее реформы Иосифа были чрезвычайно противоречивыми. Таможенные преграды одновременно и снимались, и укреплялись. Власть цехов, заменялась властью бюрократии. Стремление ко всеобщему равенству оборачивалось игнорированием острых национальных проблем.

Кто не слушается, может убираться

Сам процесс преобразований начался еще до поездки во Францию. В 1775 г. в Монархии были в основном отменены внутренние таможни, что способствовало развитию торговли. Однако таможенная граница между Австрией и Венгрией продолжала существовать. Более того, сохранялась жесткая протекционистская защита от зарубежной конкуренции. Существовал большой список товаров, при импорте которых взималась пошлина, являвшаяся чуть ли не запретительной.

Ни до ни после времени правления Иосифа, если не считать периода наполеоновской континентальной блокады, система запретительных пошлин не была доведена до такой крайности. Некоторое смягчение протекционизма последовало лишь в 1809 г., когда министр граф Филипп Штадион провел Декрет о свободе торговли с немецкими государствами.

Противоречивость действий Иосифа объяснялась противоречивостью самой его натуры, тем что он отнюдь не был либералом, хотя и стремился к прогрессу. Настоящий либерализм в ту эпоху был еще немыслим. То, чего хотел добиться Иосиф, лучше всего передано в словах одного из современных ему публицистов. Тот сформулировал административный идеал императора: «Он хочет в буквальном смысле превратить свое государство в машину, душу которой составляет единоличная его воля…».

Даже министры Иосифа не имели никакой самостоятельности. Весь круг их деятельности определялся словами «доложить» и «исполнить». Когда аппарат осмеливался предлагать какие-то коррективы, чтобы ввести бурный поток императорских преобразований в более спокойное русло, Иосиф пресекал инициативу в зародыше. «Канцелярия хорошо бы сделала, — заметил он в ответ на предложение продлить срок изучения немецкого языка для чиновников в Венгрии, где этот язык вводился как государственный, — если бы оставила про себя свои советы… Мое распоряжение остается в силе… Кто же не хочет слушаться, тот может убираться подобру-поздорову, будь то канцлер или последний писец».

Император не терпел бездельников, что в принципе для экономического развития страны было довольно хорошо. Буквально через месяц после смерти Марии Терезии Иосиф приказал ликвидировать частный фонд императрицы, из средств которого выплачивались пенсии, являвшиеся кормушкой для многочисленных прихлебателей.

Однако представление Иосифа о том, что такое «бездельник», было слишком уж своеобразным. С одной стороны, он закрывал монастыри, с другой же — резко отрицательно относился к городам, считая их рассадниками паразитизма и дурных нравов. Закрыть города он, конечно не мог, но изыскивал меры для того, чтобы воспрепятствовать их развитию. Иосиф тратил средства из не слишком обильного госбюджета на субсидирование новых фабрик, однако получить поддержку мог только тот предприниматель, который открывал ее в деревне.

Всех под одну гребенку

Субсидирование бизнеса и осуществление контроля за ним вообще было одним из любимых занятий императора, обильно поглощавшим те средства, которые с таким трудом удавалось сэкономить на ликвидации других статей расходов.

В годы его правления практически все ремесла уже были объявлены свободными профессиями, независимыми от цеховых ограничений. Устранялись всяческие монополии, была обеспечена полная свобода хлебной торговли внутри отдельных имперских земель. Но для открытия своего дела требовалось разрешение чиновников. Более того, Иосиф полагал, что его аппарат сможет контролировать качество продукции, выпускаемой частными производителями. На всех почти мануфактурах вводилось то, что у нас сейчас назвали бы госприемкой.

Подданных Монархии нагружали и индивидуальными повинностями ради процветания национальной экономики. Так, в частности, «брачующимся парам было вменено в обязанность перед свадьбой посадить несколько фруктовых деревьев: без этого не дозволялось венчаться». 

Наконец, когда нельзя было ничего приказать, донимали советами. Народу разъясняли, как ухаживать за жеребятами, как кормить отелившихся коров, скрещивать шпанских овец с волошскими, как сажать тутовые деревья и устраивать живые изгороди, как избавиться от сорных трав. Сам император обожал вникать во всевозможные мелочи вплоть до опеки «зоопарка». Например, в самый разгар войны с турками Иосиф занялся привезенной в Вену зеброй.

Обратной стороной командной системы была финансовая поддержка. Немало денег расходовалось на то, чтобы поддержать бизнес. Кроме экспортных премий, стимулирующих вывоз товара за границу, с 1785 г. начали предоставляться ссуды и субсидии предпринимателям, открывающим новые предприятия. Причем Иосиф организовал дело на единых принципах в отличие от своей матери, которую нетрудно было разжалобить и вымолить посредством этого финансовую поддержку. Сын давал деньги скупее, но делал это более систематично. Тем не менее какой бы то ни было связи между финансовой поддержкой казны и эффективностью работы дотируемых предприятий обнаружить не удавалось.

Кроме поддержки экспорта товаров существовала еще и поддержка импорта специалистов. По всей Германии рыскали эмиссары императора с тем, чтобы привлечь немецких колонистов в Венгрию. Предполагалось, что они должны научить венгров жить и пахать землю. Колонисты в качестве поощрения на десять лет освобождались от налогов и рекрутчины. В итоге в страну толпой под видом квалифицированных землепашцев устремились бродяги, цыгане, нищие евреи. Пришлось потом тратить еще много денег и сил на выдворение из страны «специалистов», не способных принести ей какую бы то ни было пользу.

Еще одно важное противоречие в натуре императора касалось того, как он воспринимал становившееся все более модным в эпоху Просвещения равенство. По оценке П. Митрофанова Иосиф в определенном смысле был «демократом до конца ногтей и во всех жителях своих земель видел лишь равно послушных и платящих подданных. Лично он сближался больше со знатью, т.к. с детства вырос в этом кругу… но самые сословные притязания считал вредными для государства». Однако стремление к равенству, способствовавшее преодолению феодальных ограничений, в то же время порождало и совершенно фантастические устремления императора, скорее тормозившие развитие страны, нежели хоть сколько-нибудь способствовавшие ему. «Иосиф хотел из различных народностей, покорных его скипетру, создать единую нацию, одушевленную любовью к общему отечеству, как то было, например, во Франции, королю которой он искренне завидовал. По выражению ядовитого Гармайера, австрийского беженца и ненавистника Габсбургов, «Иосиф в порыве капральского своего либерализма, хотел остричь под одну гребенку венгерцев, чехов, немцев и ломбардцев».

Император значительно разумнее своей матери смотрел на роль различных религиозных конфессий в жизни страны. В 1781 г. лютеранам, кальвинистам и православным была дарована веротерпимость. Однако евреев Иосиф не любил, поскольку считал паразитами, склонными лишь к потреблению, а не к созиданию. Поэтому они были лишены важнейших прав, дарованных остальным подданным.

Цезарь сабору не указ

Непосредственным итогом хозяйственной деятельности Иосифа стало образование новых значительных долгов короны, неудачное субсидирование фабрикантов, свертывание международной торговли, обострение национальных проблем. Народ же вину за все бедствия возлагал на либералов. Люди, лишь понаслышке знавшие о физиократах, упрекали именно их в доведении страны до нищеты.