Жертвы Ялты
Жертвы Ялты читать книгу онлайн
Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…
Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»
Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Б. Липтон, служивший тогда в контрразведке в Иране, видел проходившие через Адмеш поезда, набитые репатриируемыми русскими. Он слышал, как в его присутствии советский офицер связи сказал пленным (в большинстве своем — рабочим организации Тодта): «Мы расстреляем только каждого десятого». Многие, ужаснувшись такой перспективе, кончали с собой, бросаясь под встречные поезда.
После вторжения в Италию число русских в транзитных лагерях в Египте существенно увеличилось *66. Однако здесь ситуация отличалась от той, что сложилась в Нормандии. 9 июля 1944 года лорд Мойн, министр-резидент в Каире, сообщал: «У нас в плену нет русских, служивших в немецких формированиях, как это имеет место во Франции. Те же, кто служил там раньше, все дезертировали» *67. Среди находившихся в Египте русских было много беглецов из немецкого плена и дезертиров из немецких соединений в Греции *68.
15 июня, когда первые пленные прибывали из Нормандии в Англию, лорд Мойн известил МИД, что беженцы из Греции в количестве 41 человека репатриируются через Алеппо и Тегеран *69. Министерство, занятое обсуждением той же самой проблемы в Лондоне, тянуло с ответом две недели. В конце концов Мойну была отправлена телеграмма. Рассудив, что приостановить высылку тех, о ком писал посол, уже не удастся, МИД предлагал ему воздержаться от дальнейшей отправки русских, которым, скорее всего, на родине грозит суровое наказание, что, в свою очередь, может вызвать ответные репрессии со стороны немцев в отношении английских военнопленных *70.
Тем временем в Египте советская миссия во главе с генералом Судаковым занималась отбором русских, подлежавших репатриации. Как указывал Мойн в телеграммах в МИД и военное министерство, очень трудно понять, кто из русских действительно хочет вернуться на родину, а кто предпочел бы остаться. Текст телеграммы лорда Мойна, и сам по себе показательный, весьма важен для понимания ситуации, которая в дальнейшем возникала снова и снова во все более широких масштабах:
Из группы в 408 бывших военнопленных, подлежащих репатриации в СССР, решили остаться три офицера и шесть рядовых и около пятнадцати выразили намерение сбежать по дороге. Те, кто хотел бы остаться, опасаются, как бы дальнейшие изменения в британской политике не привели к тому, что они будут переданы советским властям до окончания войны, и в этом случае их судьба будет отягощена еще и отказом… вернуться в СССР. Остальным заявить о своем желании остаться помешало, вероятно, присутствие в этой группе трех политруков… Судаков признал, что около пятнадцати человек из группы в 2006 военнопленных содержатся по его приказу под арестом. Один из них, по его словам, подозревается в службе в гестапо… таких ждет особое наказание. Пока не решится судьба этих 2006, Судаков оставил в лагере майора Белобокова. То, что столь небольшое число пленных открыто заявили о решении остаться, несомненно, объясняется присутствием майора и политруков. Таким образом, невозможно гарантировать, что репатриируемые… по возвращении на родину не подвергнутся наказаниям, а это, в свою очередь, может вызвать ответные репрессии немцев в отношении английских военнопленных *71.
На позицию английского МИДа в вопросе репатриации русских немалое влияние оказала возрастающая день ото дня неизбежность поражения Германии. Решение МИДа складывалось постепенно. Сначала речь шла об отказе отправлять назад тех пленных, которые могли подвергнуться наказанию до прекращения военных действий, что привело бы к немецким контрмерам *72. Сделать это можно было только одним способом — выполняя индивидуальные пожелания военнопленных. Затем было решено отсылать всех пленных, поставив перед советскими властями условие, чтобы к ним не применялось никаких мер до капитуляции Германии. Однако такое условие не было выдвинуто, да и в любом случае обещание Советов вряд ли «стоило бы бумаги, на которой написано» *73. Наконец, утратив последнюю робкую надежду добиться от СССР каких бы то ни было обязательств в этом вопросе, МИД принял решение о всеобщей и безусловной репатриации, независимо от желания пленных.
Весь этот процесс завершился в течение лета 1944 года, причем его в значительной степени обусловили события тех дней. Во-первых, советские власти хранили полное молчание о судьбе уже возвращенных граждан. Во-вторых, немцы не проявляли к этому ни малейшего интереса. К тому же власть немецкого правительства слабела с каждым месяцем, так что с его позицией можно было считаться все в меньшей и меньшей степени.
К июню 1944 года МИД пришел к выводу, что всех русских следует в конце концов вернуть на родину, какая судьба их бы там ни ждала. Джеффри Вильсон еще в марте предвидел такой исход. 24 июня Патрик Дин, помощник юридического советника МИДа, подтвердил:
В обусловленные сроки все те, с кем желают разобраться советские власти, должны, при соблюдении нижеследующего условия, быть им переданы, и нас не касается то обстоятельство, что эти люди могут быть расстреляны или претерпеть более суровое наказание, чем предусмотрено английскими законами.
В «нижеследующем условии» оговаривалась необходимость избежать опасности немецких репрессий по отношению к английским военнопленным *74.
Но военное министерство заняло другую позицию. 17 июля, в тот самый день, когда кабинет впервые собрался для обсуждения этого вопроса, МИД получил следующее сообщение:
Военное министерство склонно согласиться на передачу советским властям только тех русских, которые изъявили желание вернуться, и не согласно давать советскому правительству какие бы то ни было другие обязательства *75.
Впрочем, в письме МИДа к советскому послу Гусеву это условие, даже в сильно смягченном виде, было опущено *76.
До получения ответа от Гусева оставалось лишь по-прежнему размещать в лагерях на территории Англии русских военнопленных, число которых все возрастало, а статус и судьба все еще были неопределенны. Именно в это время узники «преддверия ГУЛага» обрели могущественного союзника в лице лорда Селборна, который отвечал за группы саботажа и шпионажа Службы специальных операций (ССО), действовавшие в оккупированной Европе. Лорд Селборн был ревностным христианином и высокопринципиальным государственным деятелем, и его ужасала мысль о преступлении, которое, как он понимал, вот-вот совершится. 21 июля он написал резкое письмо министру иностранных дел Антони Идену:
Я глубоко обеспокоен решением кабинета отослать назад в СССР всех русских подданных, служивших в немецкой армии и попавших к нам в плен на европейском театре военных действий. Я намерен обратиться по этому поводу к премьер-министру, но прежде чем это сделать, я хотел бы изложить вам причины моих возражений в надежде, что мы сможем достичь согласия по этому поводу.
Как вы, вероятно, знаете, один из моих офицеров в течение последних четырех недель опросил значительное число русских пленных, и все они рассказали примерно одно и то же. Прежде всего, попав к немцам, они подверглись невероятно жестокому обращению. По дороге в лагеря многих не кормили по нескольку дней подряд. Их разместили в концентрационных лагерях в ужасающих антисанитарных условиях, они голодали. Их мучали вши и отвратительные болезни, а голод довел их до такого состояния, что в их среде развилось людоедство. Немцы не раз снимали в пропагандистских целях их людоедские трапезы *77.
