Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917

Протопопов, ослепленный властью премьер-министра Российской империи de facto, источал такую уверенность, что заставил многих современников действительно усомниться в его умственной полноценности. Он не придавал значения донесениям полиции о заговорах против царской семьи, сочтя заговорщиков, впрочем не без оснований, за досужих болтунов. Беспокойство ему доставляло другое, хотя он и был уверен, что сумеет справиться и с этой опасностью. На 14 февраля было назначено открытие двенадцатидневной сессии Думы. Полиция докладывала, что в обществе только об этом и говорят и что созыв Думы может послужить поводом для массовых антиправительственных демонстраций; однако и отмена созыва Думы могла поднять волну народного недовольства. Полиция считала насущной задачей предотвратить уличные демонстрации, дабы не вызвать столкновений с полицией и не подстегнуть восстания. Генерал К.И.Глобачев, начальник петроградского охранного отделения, 26 января сообщал Протопопову, что лидеры оппозиции, среди которых значились Гучков, Коновалов и Львов, уже числили себя законным правительством и распределяли министерские портфели¹⁴⁵ . Протопопов просил полномочий на арест Гучкова, Коновалова и других оппозиционеров, а также Центральной рабочей группы, которую они намеревались использовать для организации массовых выступлений¹⁴⁶ . Он бы с превеликим удовольствием засадил в тюрьму Гучкова заодно с тремя сотнями «бунтовщиков», которых считал душой нарождающегося восстания, однако не решался. Поэтому удовольствовался не менее полезной, на его взгляд, мерой, приказав арестовать

Рабочую группу, которая к тому времени (конец января) уже превратилась в откровенно революционную организацию.

Рабочая группа, руководимая Гвоздевым, проводила двойственную политику, типичную для меньшевиков, а позднее для возродившегося Петросовета, своего рода предтечей которого Рабочая группа была. С одной стороны, они поддерживали военные усилия и помогли Центральному военно-промышленному комитету сохранять рабочую дисциплину в оборонной промышленности. С другой стороны — бросали пламенные призывы к скорейшему свержению монархии и замене ее демократическим временным правительством — то есть призывали к политическому перевороту в разгар войны, которую при этом не собирались прекращать¹⁴⁷ . В их прокламации, выпущенной 26 января, заявляется, что правительство использует войну для порабощения рабочего класса. Конец войне, однако, не улучшит положение рабочих, «если ликвидировать войну будет не сам народ, а теперешняя самодержавная власть». Мир, достигнутый монархией, обернется для народа только «новыми цепями»: «Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен — решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного разрешения».

Прокламация заканчивалась призывом к фабричным рабочим быть готовыми к «общей организованной демонстрации» перед Таврическим дворцом (где заседала Дума), чтобы потребовать создания временного правительства¹⁴⁸ .

Шаг, отделявший это воззвание от прямого призыва к насильственному свержению правительства, не был еще сделан, однако, что ни говори, подстрекательский характер прокламации очевиден. Известно, что Рабочая группа, поддерживаемая Гучковым и другими членами Прогрессивного блока, действительно планировала в день открытия заседаний Думы вывести на улицы Петрограда сотни тысяч рабочих с требованием радикальных перемен в правительстве; демонстрация должна была сопровождаться массовой стачкой¹⁴⁹ . Протопопов был намерен предотвратить это.

27 января, на следующий день после появления прокламации, все руководители Рабочей группы были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость. Протопопов проигнорировал возмущение деятелей промышленного комитета, полагая, что подавил в зародыше революционный переворот, запланированный на 14 февраля. (Месяц спустя, освобожденные рабочими, руководители Рабочей группы проследовали незамедлительно в Таврический дворец и помогли организовать Петроградский Совет.)

После ареста Рабочей группы Николай попросил бывшего министра внутренних дел Н.А.Маклакова составить проект манифеста о роспуске Думы. Выборы новой Думы — пятой — предполагалось перенести на декабрь 1917 года, то есть почти на год¹⁵⁰ . Слухи об этом вызвали чрезвычайное волнение в Думе¹⁵¹ .

Во избежание беспорядков в Петрограде в связи с открытием Думы Протопопов вывел Петроградский военный округ из подчинения Северного фронта, главнокомандующий которого, генерал Н.В.Рузский, подозревался в симпатиях к оппозиции. Новым командующим военного округа был назначен атаман уральских казаков генерал С.С.Хабалов¹⁵² .

Эти меры возымели желаемый результат. Арест Рабочей группы и строжайшие предостережения Хабалова заставили отменить демонстрацию 14 февраля в поддержку Думы. Но при всем том 90 тыс. рабочих Петрограда в этот день бастовали и провели мирную манифестацию в центре столицы¹⁵³ .

Между тем управление страной забуксовало. Совет министров практически бездействовал, так как его члены под тем или иным предлогом перестали приходить на заседания, и даже Протопопов не появлялся¹⁵⁴ . И в этот, наиболее опасный для монархии момент был обезглавлен департамент полиции: генерал П.Г.Курлов, личный друг Протопопова, которого министр пригласил занять пост директора, натолкнулся на сильнейшее противодействие со стороны Думы и, прослужив короткое время в качестве управляющего, был вынужден уйти, даже не дожидаясь замены¹⁵⁵ . Шеф Особого отдела полиции, занимающегося контрразведкой, — И.П.Васильев писал впоследствии, что при Протопопове его отдел не получал никаких особых поручений¹⁵⁶ . Оппозиция открыто смеялась над запретом правительства на проведение митингов и собраний. Военная цензура в январе 1917 года тоже не действовала, потому что издатели газет и журналов не утруждали себя отсылкой предварительной копии в Цензорский комитет¹⁵⁷ .