Первая мировая война 1914—1918. Факты. Документы.

Император в ближайшее время должен был вызвать меня в замок Бельвю. Меня уже ничего больше не удивляло; сомнений в моей участи у меня не оставалось. Еще не успел закончиться разговор с полковником Гефтеном, как мы в неурочное время были неожиданно вызваны к его величеству.

По дороге от здания генерального штаба до замка Бельвю я сказал генерал-фельдмаршалу о только что полученных мною, сведениях. Впоследствии я узнал, что принц Макс заявил императору, что если я останусь, то кабинет подаст в отставку.

Император, по сравнению с предыдущим днем, совершенно изменил тон и высказал, обращаясь исключительно ко мне, свое несогласие с приказом по армии от вечера 24 октября. Мне пришлось пережить самые горькие минуты моей жизни. Я почтительно доложил его величеству о создавшемся у меня болезненном впечатлении, что я не располагаю больше доверием его величества, ввиду чего я всеподданнейше прошу меня уволить. Император выразил свое согласие,

Я уехал оттуда один. Императора я больше не видел. Возвратившись в здание генерального штаба, я с глубокой скорбью сказал моим сотрудникам, в том числе и полковнику фон Гефтену, что через две недели у нас больше не будет императора. Им это тоже представлялось ясным. 9 ноября Германия и Пруссия стали республиками.

Генерал-фельдмаршал еще зашел ко мне на минутку в мою комнату. Я мог только показать мое прошение об отставке, которое три часа тому назад он помешал мне отправить. На том мы расстались.

Я немедленно сдал свою должность. Я отправил свое прошение об отставке, которое было подписано утром; теперь следовало бы изменить его текст.

26 вечером я возвратился в Спа, чтобы попрощаться со свои ми сотрудниками, с которыми в течение долгих лет делил радость и горе, и привести в порядок личные дела.

Днем 27 октября я был в ставке и после обеда распрощался. Я был взволнован. Мне было больно в такой тяжелый момент расставаться со своими сотрудниками и с армией. Но при моих взглядах на отношения между мной как офицером и моим военным вождем, как бы бесконечно тяжело это мне ни было, я не мог поступить иначе, чем поступил. В течение всей своей солдатской жизни я следовал только по одному пути, а именно по прямому пути долга. Мною руководила только одна великая мысль — любовь к отечеству, к армии и к наследстве иному царствующему дому; я жил этой мыслью последние четыре года. У меня была единственная забота — сломить стремление неприятеля уничтожить нас и обеспечить Германию от нового нападения неприятеля.

27 октября, находясь в расцвете сил, я закончил в Спа свою военную карьеру, которая открыла передо мной обширное поле для творчества, но в то же время возложила на меня такую ответственность, которую лишь немногим людям приходилось нести. Вечером я покинул Спа. В Аахене я отыскал помещение своего первого ночлега во время войны. Я думал о Льеже. Я показал там себя как боец и с тех пор не изменился. Мои мускулы сохранили свою упругость. Я возвратился на родину.

(Людендорф Э. Мои воспоминания и войне 1914–1918 гг. М, 1924. С. 284–309.)

14. Соколов В. А На боевых постах дипломатического фронта

Брест. Первые шаги в дипломатии

17(30) переговоры возобновились. Глава советской делегации Троцкий, только что возвратившийся из Петрограда, получил прямое указание В. И. Ленина: «…мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Однако Троцкий, как показали последующие события, не выполнил это указание.

Вынужденный подчиняться дисциплине и не желая вносить разлад в делегации, Лев Михайлович (Карахан. — В. III.) в душе был, однако, не согласен с тактикой Троцкого. Он не мог понять казуистики Троцкого, когда тот в беседе с министром иностранных дел Австро-Венгрии Чернином 25 января (7 февраля) заявил:

— Немцы хотят заставить меня признать, что присоединение иностранных территорий, которое осуществляется Германией, не является аннексией. Я не могу пойти на такое признание, даже если это будет связано с падением нового режима в России.

До глубины души Лев Михайлович был возмущен тем, как легко и свободно жонглирует Троцкий судьбой Советской власти.

Германские милитаристы заговорили на мирных переговорах с советской делегацией в ультимативном тоне. Однако официального предъявления ультиматума советской стороне еще сделано не было. Тем не менее Троцкий, нарушив прямое указание В. И. Ленина, объявил 28 января (10 февраля) о том, что мира с немцами он не подписывает, войну с Германией прекращает и дает приказ о демобилизации русской армии. Это был пресловутый лозунг Троцкого «Ни мира, ни войны».

Затем суть своего заявления Троцкий изложил в виде официального документа, который за его подписью и подписями других членов делегации был направлен делегациям австро-германского блока. Л. М. Карахан не подписал этого документа.

Мирные переговоры в Бресте прерваны. Советская делегация возвратилась в Петроград. Кайзеровская Германия получила желанный предлог для разрыва переговоров и развертывания военного наступления. Недаром представитель германского ведомства иностранных дел Лерснер писал из Бреста в Берлин: «Здесь почти все считают, что для нас вообще не могло произойти ничего более благоприятного, чем решение Троцкого».

18 февраля 1918 г. германские войска, нарушив условия Перемирия, начали наступление против Советской России. Над Страной Советов нависла смертельная опасность.

В эти грозные дни В. И. Ленину пришлось вести напряженнейшую борьбу против «левых коммунистов» и троцкистов, а также меньшевиков и эсеров, убеждая их в срочной необходимости заключения мира. В ночь на 19 февраля Совнарком направил правительству Германии радиограмму, в которой заявил протест против вероломного наступления, изъявив одновременно согласие подписать мир. Лишь 23 февраля Советское правительство получило ответ (он был датирован 21 февраля), в котором Германия выдвигала новые, еще более тяжелые условия мира. А наступление германских войск продолжалось. Они захватили Псков, угроза нависла над Петроградом.

24 февраля Советское правительство сообщило Германии и ее союзникам о согласии подписать мир на предложенных ими ультимативных условиях. В тот же день на заседании ЦК РСДРП(б) были обсуждены германские условия, утвержден новый состав советской делегации для подписания мира с немцами. На этом историческом заседании ЦК партии В. И.Ленин, а затем Я. М. Свердлов, не колеблясь ни минуты, назвали фамилию Льва Михайловича Карахана в качестве кандидата в состав советской мирной делегации.

В тот же вечер после заседания ЦК советская делегация в составе Л. М. Карахана, Г. И. Петровского, Г. В. Чечерина под председательством Г. Я. Сокольникова выехала специальным поездом в Брест под охраной 18 красногвардейцев, вооруженных винтовками и двумя пулеметами. Предосторожность была не лишней: поезда не долили, солдаты покидали фронт, кучки анархиствующих вооруженных людей мародерствовали, нередко убивали представителей Советской власти.

Это была самая тяжелая поездка Л. М. Карахана в Брест.

В архивных материалах сохранилось описание этого трудного путешествия, составленное одним из сотрудников делегации. К 8 часам утра 25 февраля делегация едва добралась до станции Новоселье, километрах в сорока от Пскова. Дальше поезд идти не мог: железнодорожные пути забиты воинскими эшелонами, а впереди на линии взорван мост. Учитывая, что срок немецкого ультиматума истекал, решили направить в Псков на дрезине двух делегатов и нескольких расторопных красногвардейцев выяснить обстановку и при возможности известить командование немецких частей о прибытии делегации. Одновременно направили телеграмму В. И. Ленину с сообщением о вынужденной задержке. Она вызвала резкую реакцию Владимира Ильича. «Не вполне понимаем вашей телеграммы, — писал он в тот же день, 25 февраля. — Если вы колеблетесь, это недопустимо. Пошлите парламентеров и старайтесь выехать скорее к немцам». Опасения В. И. Ленина были вызваны, по-видимому, тем, что двое — глава делегации Г. Я. Сокольников и консультант А. А. Иоффе — высказывали колебания, отказывались от участия в делегации и поехали в Брест только после специального постановления ЦК партии. Делегация ответила Владимиру Ильичу, что она задержалась против своей воли и при первой же возможности двинется вперед.