Русская Атлантида

Так писал А. С. Пушкин об «Истории» Карамзина.

И даже убежденный западник Герцен писал, что «Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни». И понимает, что «задушила», но ведь продолжает верить, что «спасла». Вот ведь упорство!

Были, конечно, и князь Щербатов, и ехидный Пушкин, и убежденнейший сторонник русской свободы граф А. К. Толстой, который написал и опубликовал большими тиражами своего «Князя Серебряного» и «Василия Шибанова».

Существовали и учебные пособия, и литературные произведения, в которых Иван IV выглядел весьма непривлекательно, а мнение ученых об его эпохе доводилось до сведения неспециалистов.

При советской власти писать «клевету» на прогрессивного Ивана и оправдывать «реакционных бояр» никто не позволил бы, потому что уже в 1930 году советские историки получили четкое задание ЦК и лично Сталина – найти исторические оправдания репрессиям эпохи Ивана и опричнине!

Даже вторая серия фильма Эйзенштейна «Иван Грозный», в угоду властям сделанная в духе апологетики и всяческого возвеличивания этого мрачного персонажа, не была выпущена на экраны и осуждена в специальном постановлении ЦК ВКП (б). В этом постановлении опричное войско однозначно определялось, как «прогрессивное», а князья и бояре как «реакционные».

«Иван IV не чувствовал себя в безопасности в Москве, покинул столицу и бежал в Александровскую слободу».

«Бояре-изменники хотели сдать Ивана польскому королю, а на престол посадить князя Владимира Старицкого или даже отдать страну польскому королю», – вполне серьезно повествует «Всемирная история» [93].

Удивительное государство – Московия – Российская империя – СССР! И унтер-офицерские вдовы там сами себя секут, и бояре сами виноваты в собственном истреблении…

И до сих пор при всех «разоблачениях культа личности» и при всех идеологических отступлениях от крайностей сталинщины, от «культа Ивана IV» коммунисты отступаются медленно и с неохотой. Даже многие националисты тоталитарного толка солидарны с ними. Ведь осудить сделанное Иваном – значит осудить Русскую Азию и считать скверным то, что она сожрала Русскую Европу.

За годы правления Ивана IV с Московией происходит одна удивительная вещь. В начале XVI века она становится все лучше известна европейцам, включается в границы Европы, а к концу как будто снова погружается во тьму полного неведения.

В начале правления Ивана русские воспринимаются довольно благоприятно, и во всяком случае – они хорошо известны.

После разгрома Грозным русские (имеются в виду, конечно, московиты, а не обитатели Киевщины) становятся не знакомым никому народом, который чуть ли не «открывает заново» Ченслер, открывший Северный морской путь вокруг Скандинавии в Белое море.

Можно приводить множество интереснейших фактов, но гораздо полнее и интереснее освещена проблема в книге А. А. Янова, которая называется: «Происхождение автократии» [92].

И я настоятельно рекомендую любознательному читателю непременно найти эту книгу и прочитать ее.

Но мало того, что страна Московия становится на рубеже XVI и XVII веков «никому не известной». Сам народ начинает оцениваться весьма негативно.

Можно приводить много, очень много высказываний иностранцев, посетивших Московию в XVI и XVII веках.

Одним иностранцам (Маржерету, Олеарию) московиты скорее нравились. Другим (Смиту, Рейтенфельсу) – скорее нет, хотя пресловутой русофобии я ни у кого не обнаружил.

Эти иностранцы прибывают и из протестантских, и из католических стран, и из крохотной Голландии, и из империи Габсбургов; среди них – недавний «сэр» с простонародной фамилией Смит и придворный Рейтенфельс. И приблудный немец Штаден, ставший опричником, и аристократ, посол папы римского, Поссевино.

Очень разношерстная публика написала эти несколько десятков книг [94]. И тем важнее, что во всех этих сочинениях (повторяю – во всех, даже в написанных наиболее благожелательно) нравы народа оцениваются очень невысоко.

«…чванство, высокомерие и произвол составляют присущие свойства всякого русского, занимающего более или менее почетную должность», – свидетельствует Смит.

«…те, кто счастьем и богатством возвышаются над положением простонародья, очень высокомерны и горды, сего они, по отношению к чужим, не скрывают, но открыто показывают своим выражением лица, своими словами и поступками… Они не придают никакого значения иностранцу сравнительно с людьми собственной своей страны…», – поддерживает Олеарий.

«Они отличаются лживым характером… Москвичи считаются хитрее и лживее всех остальных русских…», – вторит Герберштейн.

«…они очень наклонны ко злу, – соглашается Барберини. – Сверх того они хитры, лукавы, упрямы, невоздержанны, сопротивляющиеся и гнусны, развращенные, не говоря бесстыдные, ко всякому злу склонные, употребляющие вместо рассуждения насилие…», – продолжает Ульфельд.

«Он (русский народ. — А. Б. ) совершенно предан невежеству, не имеет никакой образованности ни в гражданских, ни в церковных делах», – пишет Коллинз.

«…крайне ленивы и охотнее всего предаются разгулу до тех пор, пока нужда не заставит их взяться за дело», – Пальмквист.

Высказывания этого рода можно продолжать бесконечно, но, по-моему, и так уже все ясно. Если кого-то опять потянет жевать жвачку про русофобию, рекомендую также книгу Н. М. Костомарова, колорит в которой еще более мрачен [95].

В те времена и в Британии, и во Франции идея равенства женщин могла вызвать разве что взрыв хохота. Но все иностранцы (еще раз подчеркиваю – ВСЕ) удивлялись садистским нравам московитов, избиениям жен и детей, сквернословию, супружеским изменам, бытовой жестокости.

Опять русофобия? Тогда давайте прочитаем кое-что из «Домостроя», написанного духовником Ивана IV Сильвестром. Отмечу только, что «Домострой» изначально предназначался для верхушки общества. Да ведь и христианство тогда гораздо больше укоренилось в верхах общества, чем в простонародье [96].