Париж 1914 (темпы операций)

Позиционный фронт сформировался в результате многочисленных столкновений противников и попыток маневра со стороны каждого из них. Был испробован каждый свободный клочок территории, все возможности для достижения успеха. Но во всех случаях результат получался один и тот же: происходила задержка в наступлении, что давало возможность обороняющемуся уравновесить силы. В конце концов, такое равновесие было достигнуто на всем пространстве от Швейцарии до моря. Но оно никогда не было абсолютным. Нет вовсе непроходимой грани между маневренным периодом 1914 г. и последовавшей эпохой позиционной войны. Указанная «игра» продолжалась и дальше: новые попытки атаки для прорыва фронта, новые перегруппировки сил. Однако, эта тенденция уравновешивания сохраняла свою силу: задержка — потеря темпа — выигрыш времени обороняющимся для перегруппировки сил. Равновесие восстанавливалось.

Не окопы, не проволока, не пулеметы, не артиллерия, не местность, не массовые армии являются характерным признаком позиционной войны, ее главной основой и причиной, а именно это равновесие сил, которое возникло из совокупности действия масс артиллерии, пулеметов, проволоки и пр. [483]. На западноевропейском фронте уже с самого начала силы обеих сторон были почти равны, и только маневр мог изменить это соотношение на одном из участков в пользу той или иной стороны. Но каждый раз, как такой маневр предпринимался в 1914 г., оказывалось, что противник успевает сосредоточить сюда новые силы и отразить удар. Вот почему в особых условиях, какие были на западноевропейском театре войны в 1914 г., равновесие зависело от темпа развития наступательной операции. Только маневренная масса, обладающая высшей оперативной подвижностью, сочетающейся с высокой тактической подвижностью, способна была разрубить гордиев узел. Но такой массы в 1914 г. не было.

Но в таком случае надо оставить в стороне взгляд на позиционную войну как эпоху мертвого затишья, пришедшую на смену бурному 1914 г. Различие оставалось, по сути дела, внешним. Маневр 1914 г. рке был скован стабилизирующей силой фронта, а позиционный фронт последующих лет имел свой — ублюдочный, выморочный — маневр. В обоих случаях маневр был, однако, бесперспективен.

Говорят, что позицонная война возникла в силу истощения обеих сторон или даже в силу отказа их от новых операций. Допустим, что это так; но разве маневр в дни «расцвета», в начале войны, не страдал уже тем же органическим пороком, что и впоследствии?

б) Роль крепостей и естественных преградой

Восточная крепостная зона обычно фигурирует в анализе шлиффеновского плана, но фактическая роль ее в 1914 г. часто остается вне поля исследований, которые ограничиваются изложением событий, не делая отсюда важнейших выводов. Между тем, если верно, что Шлиффен в основу своего плана положил задачу — обойти крепостную зону с фланга и тем предотвратить возникновение войны осадного, позиционного типа, то не менее правильно, что эту задачу разрешить не удалось. И вот тогда — то восточный крепостной район выступил в качестве крупнейшего стабилизирующего фактора. Уже 27 августа в штабе 4–й германской армии в Дьезе были получены данные, что французы «окапываются повсюду, как в Манчжурии» [484].

К началу Марнской битвы здесь уже установилась позиционная война.

Между юго-востоком, где с самого начала война принимала волей-неволей формы осадной войны, и северо-западом, где разворачивался маневр, шла упорная борьба в течение всего 1914 г., борьба двух начал — маневренной и позиционной войны. Судьба кампании решалась у Парижа, но позиционная война зародилась именно в юго-восточном секторе.

Роль крепостей не была понята правильно в начале войны. После падения бельгийских крепостей под огнем тяжелых германских орудий стали считать, что крепости потеряли боевое значение. Это неправильно даже в отношении бельгийских крепостей, роль которых была очень велика [485]. Тем более такая оценка неверна в отношении главных французских крепостей. Необходимо лишь правильно выразить, в чем именно их роль состояла.

Между тем, еще Вобан утверждал, что «смысл роли крепостей состоит в том, что они останавливают преследование армий и дают средства затягивать продолжительность войны» [486]. Фридрих II в «Анти-Макиавелли» уже указывал на то, что «французы умеют оценивать значение крепостей». Наполеон писал [487], что крепости — «единственное средство для того, чтобы задержать, мешать, ослаблять, беспокоить противника — победителя».

Именно в задержке и затягивании и состояла роль, сыгранная крепостями в 1914 г. Фактор первостепенного значения.

Отсюда крайняя наивность доказательств, которыми занимаются немецкие авторы, в пользу того, что Верден мог быть взят в 1914 г. [488]. Еще 2 сентября 5–я германская армия получила приказ приступить к осаде крепости. Были созданы две артиллерийские группы: первая, западнее Мааса, из двух полков 21–см мортир, двух батарей 10–см пушек; вторая, восточнее Мааса, из австрийского мортирного дивизиона и батальона тяжелых гаубиц. Возможно, что этих средств было достаточно, чтобы взять Верден. Однако, 6 сентября первая важнейшая группа была переброшена на Марну, где решалась судьба кампании. Оставшихся средств оказалось недостаточно, и в ходе Марнского сражения, как мы уже знаем, Верден взять не удалось 1–2 сентября силы и средства, принимавшие участие в операции против крепости, были переброшены на запад.

Париж и Верден в 1914 г. сыграли роль центров сопротивления, задерживающих наступление противника. Этот выигрыш времени послужил основой для выигрыша оперативного темпа. В целом восточная зона крепостей явилась опорой оборонительного фронта союзников, и именно здесь начал формироваться и крепнуть сплошной позиционный фронт.

Но этот вывод относится не только к крепостям, а также и к естественным преградам всякого рода. Ардены и Маас задержали движение германского центра. Роль водных преград и Сен-Гондских болот показана в описании Марнской битвы. Естественные преграды по берегу реки Эн дали немцам возможность выиграть время для организации обороны. Затопление местности у Ньюпора остановило последнюю попытку германского маневра и т. д. Ни одна из этих преград, как и ни одна из крепостей, не являлись сами по себе непреодолимой преградой, но они задерживали германское наступление (а также, обратно, наступление союзников) и этим вместе с падающей тактической подвижностью подрывали самую основу маневра, суть которой заключается в выигрыше темпа.

Вокруг крепостей и естественных преград формировались первые звенья сплошной цепи позиционного фронта. Именно здесь с наибольшей силой сказывалась низкая тактическая подвижность войск. Именно здесь впервые затвердевал маневр, и это окостенение постепенно распространялось на весь театр войны.

в) Необходимость мотомеханизации, как вывод из опыта 1914 г.

В наши дни, когда германский фашизм с лихорадочной по-, спешностью готовит повторение в еще более ужасающей форме кровавой катастрофы 1914 г., оценка итогов маневренного периода минувшей войны имеет сугубо злободневное значение. Было бы целесообразно, с точки зрения изученного материала и сделанных выводов, обрисовать перспективу начального этапа будущей войны. От этой задачи в полном ее объеме мы вынуждены здесь отказаться. В самом деле, дают ли рассмотренные выше факты основу для того, чтобы от них перекинуть мост к будущему? Если дают, то только частично. Приняв, что предпосылка о маневренном характере начальной стадии будущей войны доказана, мы должны сразу же сказать, что маневр и сражение будут происходить в условиях, отличных от тех, что были в 1914 г. Нечего и говорить о коренных отличиях политического порядка: наличие нового мощного фактора — СССР; новая расстановка, сил в капиталистическом мире, который резко ослаблен минувшей войной и кризисом; фашизм (в первую голову германский) как главный застрельщик, организатор и вдохновитель новой, еще более истребительной войны, чем прошлая. Но и в сфере оперативно-тактической будущая война неизбежно выявит в той или иной мере действие факторов, которые возникли в последующем ходе мировой войны в 1915–1918 гг. Пройти мимо этих факторов, сказать, что в начале будущей войны будет простое повторение 1914 г., значило бы совершить слишком очевидную и грубую ошибку.