Василий III

Но как добиться такой поддержки? Ее покупка путем щедрых земельных раздач служилым людям или церкви толкала на скользкий путь. Во-первых, у удельных князей тоже есть земли, которые они могут жаловать, и в стране начнется вакханалия передела земельной собственности. Во-вторых, эта ситуация будет необычайно располагать служилый люд или церковников к измене — кто даст больше, за того и будем воевать или молиться. Необходим был некий жест, громкий символический акт, который продемонстрировал бы социальные симпатии Василия III — причем такой, какой бы не смогли повторить удельные князья…

И Василий решил использовать свою запланированную женитьбу (на престол должен взойти женатый, солидный человек) в политических целях. Причем впервые в московской истории правящий монарх брал в жены не иностранную принцессу, не русскую княжну, а невесту из семьи служилых людей, пусть и из высшего слоя — старомосковского боярства. Это был смелый и нетрадиционный поступок. Князю положено жениться на девушке из родовитой, княжеской аристократии. Бояре, несмотря на все их богатство и влиятельность, к ней не принадлежали.

Именно при отце Василия, Иване III, окончательно оформляется социально-политическая система, когда по сравнению с великим князем и государем всея Руси все остальные подданные считались холопами, подчиненными людьми. В Московском государстве не действовала европейская система вассалитета, то есть феодальной иерархии, когда каждый барон, граф, рыцарь занимал свою ступеньку на социальной лестнице и точно знал свои права и обязанности. В России же было что-то очень похожее на министериалитет [37], то есть систему, когда власть верховного правителя над подданными абсолютна. Князья, бояре, служилые люди, купцы имели разный социальный статус по отношению друг к другу, но по отношению к верховной власти они бесправны и покорны одинаково.

Ученые связывают появление на Руси этой системы отношений как раз с эпохой Ивана III и переносом на Русь некоторых элементов золотоордынской политической системы. Ведь ханы первоначально раздавали ярлыки на княжение, мало считаясь с иерархией внутри дома Рюриковичей. Получение ярлыка зависело от размера взятки и отношений с татарским правителем. Позже, в XIV–XV веках, кандидатуры на получение ярлыка выдвигались уже самими князьями.

Образно выражаясь, это система, когда есть один первый, главный, но нет вторых, третьих и т. д. По отношению к власти они все — последние. Первый — государь, а все остальные подданные — его холопы. Недаром уже при Василии III, как показала А. Л. Хорошкевич, в придворный этикет входит, казалось бы, абсурдная формула: с 1516 года бояре, официально обращаясь к Василию III, используют выражение: «Аз, холоп твой, челом бьет…» [38]

И вот на такой девице из «некнязей» решил жениться Василий. В августе 1505 года был устроен смотр невест — в Москву привезли более пятисот девушек. Свадебного дела Василия III не сохранилось, но от аналогичного дела его сына — Ивана Грозного — осталась некоторая документация за 1546–1547 годы [39]. Вряд ли царь Иван был здесь новатором, скорее он копировал обряд, введенный его отцом.

Вариантов отбора невест было два. Согласно первому, по уездам посылались специальные команды, которые заезжали в дворянские имения (возможно, также посещали зажиточных купцов и горожан) и просили предъявить девушек, годных к бракосочетанию. По второму варианту родители сами привозили дочерей в Москву, где их осматривала специальная комиссия. Условия отбора невест были следующими. Учитывались возраст, форма лица, носа, цвет глаз и волос, телосложение («дородность»), состояние здоровья (и невест, и их родителей), происхождение. Члены комиссии составляли подробные отчеты, в которых описывали все эти критерии («телом ровна, ни тонка, ни толста»). Тщательно изучались все родственные и брачные связи, состояние здоровья как потенциальной невесты, так и ее родителей и родственников.

Процедура особенного энтузиазма у дворян не вызывала. Их смущало нарушение традиционной морали, по которой грешно «прежде дела дочерей показывать». О грядущей свадьбе договаривались свахи, родители, а молодые могли друг друга и не видеть до обручения. А тут — посторонние люди, унизительные осмотры, уколы самолюбию (а вдруг дочь признают «недостойной»), копание в грязном белье родственников — а взамен один шанс из пятисот, что твоя дочь станет государыней. Мысль о возможности породниться с великокняжеской фамилией для неродовитых была слишком необычной и скорее пугала, чем соблазняла.

Тем не менее «смотр невест» состоялся, и Василий III выбрал Соломонию Юрьевну Сабурову. Сабуровы происходили из костромских бояр Зерновых, известных с XIV века. Основателем рода был Федор Сабур, живший в начале XV века. Дед Соломонии, Константин Федорович Сверчок-Сабуров, в 1496 году держал в кормлении половину города Зубцова. Отец Соломонии, Юрий, в 1495/96 году руководил переписью Обонежской пятины, в 1501 году был великокняжеским наместником в Кареле. У государевой невесты было четверо братьев: Иван, Андрей, Федор и Афанасий. Сабуровы владели землями в Костромском уезде и, видимо, какими-то поместьями в районе Торжка [40].

Относительно статуса Сабуровых среди других служилых родов мнения историков противоречивы. А. А. Зимин указал на их невысокое положение: «Сабуровы, несмотря на родство с великим князем, особенно высоких постов не занимали» [41]. Противоположную точку зрения отстаивал С. Б. Веселовский: он показал, что «Сабуровы в XV веке занимали в боярской среде очень видное положение: из шести сыновей Федора Сабурова пятеро были боярами».

Однако на рубеже XV–XVI столетий род действительно утратил свои позиции: с 1485 по 1506 год никто из Сабуровых не смог добиться думного чина. Свадьба Соломонии позволила им войти в Боярскую думу и приобрести другие выгодные родственные связи: сестра Соломонии, Мария, в том же 1505 году вышла замуж за князя Василия Семеновича Стародубского. Но этим дело и ограничилось: как удивленно заметил С. Б. Веселовский, в их дальнейшей судьбе есть что-то роковое. Представители рода либо умирали молодыми и бездетными, либо гибли в военных походах. В XVI веке Сабуровы, несмотря на родство с великокняжеским родом, оказались оттеснены во вторые и третьи ряды московского боярства [42].

Но это будет потом. А пока на государев двор пришла радость. Венчание Василия и Соломонии состоялось 4 сентября 1505 года в Успенском соборе Московского Кремля (впрочем, некоторые источники называют 8 сентября и даже 18 октября). Венчал молодых сам митрополит Симон. А. А. Зимин дал такую оценку этому событию: «Так впервые русский государь решил связать свою судьбу не со знатной женой, а с представительницей боярской фамилии, безоговорочно преданной московским великим князьям. Именно старомосковское боярство стало надолго основной опорой Василия Ивановича в его внутриполитической деятельности» [43]. Служилая знать оценила выбор Василия III. Конечно, одной женитьбой на долгое время вопрос о поддержке не решался. Но в 1505 году эта акция, несомненно, обеспечила определенный эмоциональный подъем и симпатии со стороны боярства.

А симпатии были нужны. Счастье первого месяца супружества для Василия III было очень скоро омрачено. В великокняжеские палаты прямо из тюрьмы в один из осенних дней 1505 года доставили Дмитрия-внука. Изнуренный болезнью Иван III, заметно подрастерявший твердость характера, приказал выпустить его из заточения.

О том, что в реальности происходило в великокняжеских покоях, можно только догадываться. Мы имеем рассказ об этом Сигизмунда Герберштейна, посла Священной Римской империи в России: «По настоянию жены (Софьи Палеолог. — А. Ф.) князь (Иван III. — А. Ф.) заключил Димитрия в тюрьму и держал его там. Только перед смертью (когда священники взывали к его совести) он призвал к себе Димитрия и сказал ему: „Дорогой внук, я согрешил перед Богом и тобою, заключив тебя в темницу и лишив законного наследства. Поэтому молю тебя, отпусти мне обиду, причиненную тебе, будь свободен и пользуйся своими правами“. Растроганный этой речью Димитрий охотно простил деду его вину. Но когда он вышел от него, то был схвачен по приказу дяди, Гавриила (Василия III. — А. Ф.), и брошен в темницу» [44].