Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков

Рассматриваемые выше города имеют общие черты в условиях и характере развития. Ростов, Переяславль Юрьев, Суздаль, Владимир росли как крупные феодальные центры в неразрывной связи с развитием феодального землевладения и хозяйства в этом центральном, издавна освоенном и наиболее густозаселенном районе Северо-Восточной Руси. Княжеская власть заботилась о подъеме этих городов, являвшихся опорными пунктами феодального господства. Наличие развитой землевладельческой округи создало благоприятные условия для развития ремесленного производства и торговли в этих городах.

Характерно, что от Владимира на восток по Клязьме уровень городской жизни сразу понижается. Здесь почти нет городских центров, а те, которые имеются, совсем незначительны, и не без сомнения могут считаться городами — Стародуб, Лух, Гороховец. Эта восточная окраина Залесской земли не получила такого развития, как район между Ростовом и Владимиром. Рост феодального землевладения и хозяйства был главной основой развития наиболее древних городов Северо-Восточной Руси. Примечательно, что здесь незаметно возникновения новых городов в XIV–XV вв., это отразило и второстепенное военное значение этого района и его отдаленность от крупных торговых путей.

4. ГОРОДА ПОВОЛЖЬЯ

На северо-западной окраине Ростово-Суздальской земли находился Углич, впервые упомянутый в летописи под 1149 г. Этот город до монголо-татарского нашествия, по мнению М. Н. Тихомирова, большого значения не имел. После батыева нашествия, подвергшего Углич, как и другие города, разорению, Углич восстановился и в течение всего XIV и XV столетий являлся окраиной великого Московского княжества. В удел старших сыновей великого князя Углич никогда не входил, зато использовался как место ссылки политических противников. Это особенно выявилось в годы феодальной войны, когда и Василий Васильевич, и Шемяка, захватывая власть, отсылали друг друга в Углич.

Углич XIV–XV вв. вряд ли можно считать захудалым сородком. В Угличском уезде развилось в это время землевладение, там были вотчины Троице-Сергиева монастыря и других феодалов. Через город шла зимняя дорога из Москвы на Белоозеро, а оживление волжского водного пути также усиливало значение Углича. В событиях напряженной борьбы Москвы с Тверью, а потом феодальной войны Углич приобрел значение важного стратегического пункта. Получив Углич, Шемяка в нарушение обычных иммунитетных прав монастырских владений оговорил, что освобождения монастырских крестьян от строительства городских укреплений не будет. Все эти факторы должны были способствовать росту города. Если отбросить явно баснословные и сильно преувеличенные рассказы Ф. Кисселя о славе и процветании древнего Углича и опираться только на материалы существующих источников, то все же некоторые признаки роста Углича обнаружить можно. Так, обращает на себя внимание сумма дани с Углича для уплаты «выхода» в Орду, установленная договорной грамотой великого князя Василия Димитриевича с владевшим Угличем князем Владимиром Андреевичем. С Углича должны были платить 105 рублей, в то время как с Ярославля шло всего 76 рублей. Это, конечно, значительно меньше, чем дань с Нижнего Новгорода, определенная в полторы тысячи рублей, но все-таки свидетельствует, правда очень косвенно, о развитии города и уезда. Позднее мы в грамотах несколько раз встречаем упоминания об угличском посаде и о размерах города к концу XV в. можем судить по летописному сообщению о пожаре 1491 г.: «… згоре град Угличь весь, и на посаде погоре и за Волгою дворов более пятисот, а церквей сгорело 20». Известие о том, что город располагался по обоим берегам Волги и имел крепость, мы находим и у Герберштейна. Пятьсот дворов — это не очень крупный, но и не маленький город для XV в. Во всяком случае на протяжении XIV–XV вв. Углич вырос и уже не был незначительным городом, как в первой половине XIII в.

Как и во всех феодальных городах, в Угличе был торг. Князь Андрей Васильевич в своей грамоте Троице-Сергиеву монастырю специально устанавливал право беспошлинной торговли для монастырских крестьян, которые «из тех деревень ис Кашинского ездят в мою отчину на Углич торговати». На угличском посаде находился двор Троице-Сергиева монастыря, прикрытый иммунитетными правами. Через город шли монастырские лодьи с рыбой с Белоозера. Вокруг Углича находились земли, принадлежавшие княжескому хозяйству, и в городе находился посельский князь.

Ничего неизвестно об угличском ремесле XIV–XV вв. но и общие данные о масштабах города и развитие городского строительства не позволяют представить Углич без ремесел. В литературе имеются даже указания на каменное строительство в Угличе при князе Андрее Васильевиче Горяе во второй половине XV в., а каменное строительство требовало достаточно высокого для того времени уровня ремесленного производства.

С середины XIV в. в летописях и актах несколько раз упоминается Устюжна, «тянувшая» к Угличу и в середине XV в. отмеченная в перечнях московских владений. Устюжна подвергалась нападениям новгородцев. Сведений о развитии Устюжны как городского центра в XIV–XV вв. нет.

В XIV в. Молога была центром небольшого удельного княжества, выделившегося в 1321 г. из Ярославского княжества, в 1408 г. распавшегося на три части. В церковном отношении Молога входила в состав огромной Ростовской епархии. При перечислении состава войска, участвовавшего в 1386 г. в московском походе на Новгород, моложская рать упомянута отдельно, что подтверждает существование в это время отдельного княжества с центром в Мологе. В 1371 г. тверской князь Михаил Александрович, возвращаясь от Костромы, «взя город Мологу и огнем пожже». Под 1408 г. в связи с похоронами моложского князя Федора Михайловича упомянута в летописи соборная церковь в Мологе. Еще раз о Мологе говорится под 1446 г., когда сторонники московского князя во время феодальной войны пошли «из Мологи по Заволжью, по Тверскому рубежу и по Литовскому». Суммируя все эти данные, мы можем заключить, что Молога была окраинным, порубежным городом Московской Руси. Считать Мологу того времени развитым городом нет оснований. Укрепления Мологи, видимо, были сожжены в 1371 г. В списке русских городов конца XIV — начала XV в. Молога уже не упоминается. Подъем города, видимо, наступил позже, когда в конце XV в. Иван III перенес в Мологу большой торг из Холопья городка и Молога стала значительным торговым центром на Волге. Герберштейн уже отметил, что «при устье р. Мологи расположены город и крепость того же имени» и что «в этом месте бывает самый многолюдный базар изо всех существующих во владении московского государя».

Холопий городок находился к северо-западу от города Мологи в 50 верстах на реке Молога. По мнению М. Н. Тихомирова, в списке городов конца XIV–XV вв. Холопий городок обозначен под именем «На Молозе Городец».

История Холопья городка весьма неопределенна. В духовной грамоте Ивана III упоминается о совершенном им переносе ярмарки из Холопья городка в Мологу. Герберштейн писал о том, что при нем громадный торг был в Мологе, а «в двух милях» от нее «стоит только церковь Холопьего города» и «можно видеть разрушенную теперь крепость». Существует еще рассказ Т. А. Каменевича-Рвовского, возникший в конце XVII в. В этом рассказе, видимо, собраны сохранившиеся к тому времени предания о ярмарке на Холопьем городке, причем, согласно рассказу Каменевича-Рвовского, эта ярмарка была еще до Василия Темного; на ярмарке торговали купцы из разных стран, и одних торговых пошлин собирали будто бы до 180 пудов серебра в год. Сведения Каменевича-Рвовского явно фантастичны, но в них все-таки отразился реальный исторический факт существования ярмарки в Холопьем городке. О происхождении Холопья городка в литературе высказаны разные догадки, но за отсутствием твердых данных вопрос не может быть решен. Н. М. Карамзин относил существование ярмарки еще ко времени Ивана Калиты. М. Н. Бережков высказал предположение о том, что перенос ярмарки Иваном III был вызван его стремлением сосредоточить взимание торговых пошлин в своих руках и запретить торговлю в моложских селах потомков ярославских и моложских князей, чьи удельные права ликвидировались московской великокняжеской властью. Соображение это, связывающее мероприятия Ивана III в отношении Холопья городка с процессом централизации Русского государства, весьма правдоподобно. Но если эта крупнейшая ярмарка так легко переменила свое место по указу из Москвы, то это свидетельствует о том, что ярмарка никак не была связана с местной экономикой и сам Холопий городок был лишь удобным местом для торговли привозными товарами, подобно тому, как многие другие крупные ярмарки обосновывались под стенами монастырей, как, например, Макарьевская ярмарка, с которой, кстати, и сравнивал Герберштейн ярмарку Холопья городка. Поэтому факт существования крупной ярмарки в Холопьем городке еще не может указывать на экономическое развитие Хологья городка, который сам по себе заметного значения не имел. Летописи никогда не упоминают о Холопьем городке.