Юлий Цезарь

Успехи Помпея в борьбе с пиратами распалили его честолюбие, и он возжелал большей славы. В 66 году один из народных трибунов, несомненно по инициативе Помпея, внес законопроект о передаче этому полководцу всех провинций и войск в Восточном Средиземноморье. Рим долгое время уделял недостаточное внимание опасности, исходившей от нестабильных режимов в Малой Азии и Сирии. Однако теперь Митридат снова выступил против Рима, а ближневосточные государства, как всегда, враждовали между собой. Риму, особенно всадническому сословию, занимавшемуся коммерцией, была необходима стабильность в этих районах, чтобы использовать их с наибольшей экономической выгодой.

И все же оптиматы в сенате выступили против закона, посчитав, что расширение полномочий является подчинением римской державы произволу одного человека. Однако закон поддержали плебеи и всадники, а также Цезарь и Цицерон, и его в конце концов приняли. После этого Помпей присоединил к своей армии войска, находившиеся под начальством Лукулла, который хотя и вел успешную борьбу с Митридатом, но не смог добиться стабильности в Малой Азии. Помпей окружил армию Митридата у армянской границы и разбил ее наголову. Потерпев поражение, Митридат бежал в Крым, где попытался найти убежище у своего сына Фарнака, а когда тот поднял против отца мятеж, покончил с собой.

Тем временем Помпей вторгся со своей армией на Кавказ, подчинил Риму Армению и горские племена, а затем повернул на юг, чтобы привести в полное повиновение Сирию, где еще сохранялось влияние Селевкидов, а затем присоединить к Риму Набатейское царство, бывшее важным центром караванной торговли, откуда вели пути в Йемен и на юг Аравийского полуострова. Помпей покорил Сирию, а вот до Петры, столицы Набатейского царства, дойти не успел — в Иудее вспыхнула гражданская война, развязанная боровшимися за власть братьями Гирканом и Аристобулом из рода Маккавеев. Помпею пришлось вмешаться в эту междоусобицу. Оба брата обратились к нему за помощью. Помпей взял сторону Гиркана, посчитав его более слабым и более управляемым. Аристобул неохотно согласился с Помпеем, но его сторонники возмутились решением Рима вмешаться во внутренние дела Иудеи, заняли Храмовую гору и три месяца удерживали ее. В конце концов Помпей в еврейскую субботу (священный день отдохновения иудеев) взял штурмом этот опорный пункт и перебил непокорных священнослужителей прямо у алтаря. Он даже взял на себя смелость ступить в Святая Святых Иерусалимского храма, но иудейские ценности оставил на месте.

За три года Помпей присоединил к Риму новые земли, перекроив политическую карту Ближнего Востока без утомительных согласований своих действий с сенатом. В Армении он оставил на царстве Тиграна II, наделив эту страну ролью своеобразного буфера между Римом и Парфией. Покорив Сирию, Помпей сделал ее римской провинцией. Иудея осталась номинально независимым государством, но Помпей урезал ее территорию, оставив в ее составе только Иерусалим, Галилею и несколько прилегающих к ним земель. Затратив лишь небольшие средства римского казначейства, Помпей установил мир в Восточном Средиземноморье (чего эти земли не знали много веков) и принес Риму огромные ценности, не забыв, разумеется, и себя.

Успехи Помпея послужили уроком Цезарю. Оказалось, что без одобрения сената способный и напористый полководец может добиться выдающихся достижений, прославиться на весь Рим и даже войти в историю, а заодно и безмерно обогатиться.

Пока Помпей воевал на Востоке, Цезарь тоже не терял времени даром. В 65 году его избрали эдилом, как и было положено, на один год. В обязанности эдилов входили надзор за строительством, состоянием улиц, храмов и рынков, судебные разбирательства, а также проведение общественных праздников. Эдилы ежегодно устраивали два праздника: семидневный в апреле в честь богини Сибилы и пятнадцатидневный в сентябре в честь Юпитера. На эти праздники отпускались деньги из казначейства, но эдил, стремившийся заслужить всеобщую похвалу и заручиться поддержкой народа в будущем, добавлял к отпущенным деньгам свои. Так поступал и Цезарь, хотя для этого ему приходилось брать в долг. В должности эдила он, не скупясь, украсил Форум и Капитолий. Игры и травлю зверей он устраивал, как совместно с другим эдилом Марком Бибулом (ставшим позднее источником постоянного раздражения Цезаря), так и самостоятельно, поэтому даже их общие траты приносили славу ему одному. Бибул открыто жаловался на то, что их совместную с Цезарем щедрость приписывают одному Цезарю. Вдобавок Цезарь устроил гладиаторские бои, в которых участвовали сто двадцать пар гладиаторов, что привело его политических противников в страх — те опасались, как бы эти бойцы не организовали новую смуту, наподобие восстания Спартака.

В то же время проявилась страсть Цезаря к изысканности и роскоши, которых он был лишен, когда жил в скромном доме в Субуре. Цезарь стал с увлечением собирать ювелирные изделия, статуи и картины старинной работы. За большие деньги он построил виллу близ озера Неми, но она ему не понравилась, и он повелел разрушить ее.

Своими ухищрениями, осуществленными им на посту эдила, Цезарь снискал расположение простого народа и, чтобы утвердить себя в этом признании, позволил себе смелую акцию. Четыре года назад во время похорон своей тетки Юлии он выставил на всеобщее обозрение, к неудовольствию оптиматов, изображения Мария, о котором простой народ хранил теплые чувства. Теперь Цезарь повторил свой ловкий ход, но с еще большим размахом. Вместе со своими соратниками он ночью принес на Капитолий и установил у строившегося храма Юпитера изображения Мария и богинь победы, несущих трофеи; надписи на изображениях повествовали о победах Мария над германцами. Слух об этом быстро распространился по городу, и на Капитолийском холме собралась толпа, чтобы не только посмотреть на необычное представление, но и подивиться смелости Цезаря, которому достались слезы радости и рукоплескания марианцев.

Сенат ответил внеочередным заседанием, на котором с обвинением против Цезаря выступил лидер оптиматов Лутаций Катул, бросив известную фразу: «Итак Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, но с осадными машинами» [9].

Цезарь выступил в свою защиту, сказав, что не думал подрывать государственные устои. Речь Цезаря до нашего времени не дошла, но, вероятно, она была образцом красноречия, ибо даже оптиматы, его противники, убедились в его добрых намерениях. Сторонники Цезаря еще более осмелели и призвали его ни в чем не уступать оптиматам, а оптиматы, хотя Цезарь был всего лишь эдилом, стали считать его человеком, способным взойти на вершину власти.

И все же оптиматы, согласно некоторым источникам, не зря опасались Цезаря. Так, его биограф Светоний повествует о государственном заговоре, в котором участвовал Юлий Цезарь. По словам Светония, в 65 году Публий Автроний и Публий Сулла претендовали на должности консулов, но были уличены в подкупе избирателей, и вместо них консулами избрали Луция Торквата и кузена Цезаря Луция Котту. Тогда Автроний и Сулла решили убить Торквата и Котту во время торжеств по поводу вступления в должность, а власть передать Марку Крассу, который, как было намечено, станет диктатором, а им вернет консульство. Также предполагали, что Цезарь будет назначен начальником конницы. Однако, как добавляет Светоний, Красс то ли из раскаяния, то ли из страха на торжества не явился, а потому и Цезарь не выполнил своей роли — не подал заговорщикам условного знака, призывающего к началу резни (Цезарю надлежало спустить тогу с плеча).

Однако весьма сомнительно, что Цезарь участвовал в заговоре, если тот вообще замышлялся. Светоний, повествуя об этом сговоре, ссылается на историка Танузия Гемина (недоброжелателя Цезаря) и Марка Бибула (соперника Цезаря на политическом поприще). Да и Цицерон, не упускавший возможности нелестно отозваться о Цезаре, ничего не пишет о его участии в заговоре. Цезарь был способен на смелый поступок, но вряд ли он стал бы участвовать в плохо подготовленном предприятии, имевшем целью сместить законную власть, что привело бы к тому же к убийству его кузена. Придет время, и Цезарь выступит против сената и развяжет гражданскую войну, но все, что нам известно о нем, говорит против того, что он мог ввязаться в кровавый заговор. Цезарь в течение многих лет вел себя осмотрительно, постепенно укреплял свою репутацию искусного военного предводителя и здравомыслящего политика, стоящего на стороне популяров, и был не тем человеком, чтобы подвергнуть непредвиденному риску свою карьеру, приняв участие в смуте.