История Англии от Чосера до королевы Виктории

Если даже в Южной Шотландии примитивные и близкие к природе условия существования порождали примитивную веру в наивную фантазию, то еще больше это имело место в Горной области, истинном обиталище фей и горных духов, бесформенных чудовищ, которые появлялись незаметно в глубине воды под лодкой, – обиталище ясновидения, предзнаменований и пророчеств, окружавших короткую жизнь человека. В этой области за Грампианскими горами, редко пересекаемыми южанином, лежали мрачные, не нанесенные на карты непроходимые горы, пристанище кельтских племен, говорящих на другом языке, носящих другую одежду, живущих в условиях закона и общества, на тысячу лет более древних, чем в Южной Шотландии, не подчиняющихся ни церкви, ни королеве, а только своим вождям, кланам, обычаям и суевериям. До тех пор пока поколение спустя не начал свою деятельность генерал Вейд, через Горную область не было проезжих дорог. Там царила мрачная и великолепная природа, пока еще не вызывавшая восхищения, а человек ютился по углам ее владений.

В Лондоне или даже в Эдинбурге имели значительно менее точное представление о положении в Горной области, чем теперь можно приобрести за прилавком книжной лавки относительно отдаленнейших частей Африки. Не было приличной книги о Горной области до тех пор, пока – уже в следующем поколении – не появились письма Барта. Немногие страницы в начале отчета Морера рассказали англичанам времен королевы Анны о Шотландии почти все, что они хотели знать о диком северном конце того удивительного острова, который они населяли.

«У горцев имеется значительное количество зерна, однако его недостаточно, чтобы полностью удовлетворить их потребности, и поэтому они ежегодно спускаются со своим скотом, имеющимся у них в избытке, и торгуют с южанами, чтобы купить столько овса и ячменя, сколько требовали их семья или нужда… Один или два раза в год они собирались в большие группы и совершали набег на южные области, где грабили жителей, а затем возвращались назад и вновь рассеивались. И это они способны делать в самое мирное время, так как для них естественно восхищение грабежом».

Дефо, писавший Харли из Эдинбурга в ноябре 1706 года, передает свои впечатления англичанина о горцах:

«Они грозные парни, и я лишь хочу, чтобы ее величество имело 25 тысяч из них в Испании, народ которой такой же гордый и варварский, как и они. Все они – джентльмены, которые не перенесут оскорбления ни от кого и дерзки до последней степени. Но, конечно, является смешным и нелепым вид человека в горной одежде, вооруженного широким мечом, маленьким щитом, пистолетом, с кинжалом на поясе и палкой в руках, разгуливающего по Хай-стрит так прямо и надменно, как если бы он был лордом, и притом погоняющего корову!…»

Какой образ жизни вел член клана, оставаясь дома, когда он не торговал с южанами и не погонял скот? Было бы наивным заблуждением предполагать что земля клана была землей народа и что люди жили на ней в безыскусственном счастье до тех пор, пока вожди во внезапном приступе злобы не отобрали эту землю у народа. В действительности мелкий арендатор в царствование королевы Анны был вынужден снимать клочок земли у более крупного арендатора или у «откупщика» земли вождя клана, который переуступал ее на чрезвычайно тяжелых условиях непомерной арендной платы. Почва на склонах гор была скудной и каменистой, размываемой потоками, неудобренной; земледельческие орудия и методы были более примитивными, чем даже в Южной Шотландии; маленькие фермы были простыми хибарками. Это и не могло быть иначе, так как даже небольшого по численности населения было слишком много для того, чтобы эти долины могли его прокормить. По мере увеличения членов клана маленькие фермы разделялись и подразделялись с гибельными результатами. Легко можно было предсказать, что если когда-либо Горная область была бы соединена с внешним миром посредством дорог или посредством военного и политического завоевания, то результатом этого явилась бы значительная эмиграция, как только горец понял бы, что возможна перемена в его образе жизни. В царствование Анны небольшая струйка эмиграции проникала в южные районы, где эмигранты использовались для более грубых работ, и на континент, где они присоединялись к «ирландским» полкам на французской службе, которые многим обязаны наличию в своих рядах шотландских горцев.

Вождь имел власть над жизнью и смертью и осуществлял ее полностью, держа свой клан в страхе, который усиливался традиционной верностью, а часто и любовью. Кем был вождь – тираном или отцом или тем и другим вместе, – это зависело от его личных качеств. Так же как Людовик XIV облагал своих крестьян налогами, чтобы содержать свою армию, так и вождь клана давал возможность постоянно сопровождавшей его свите вооруженных родственников и слуг жить праздно за счет остального клана; но всякий более экономный и мирный образ жизни не был бы оценен племенем, в котором личная и племенная гордость была господствующей страстью.

Многие из горных вождей наряду с великим Аргайлом были дворянами, занимали определенное место в политической жизни Эдинбурга и усвоили кое-что от культуры Франции или Англии. Но культурный вождь и его необразованные приверженцы всегда имели много общего – гордость клана, любовь к арфе и волынке, истории и песни, в которых старые распри и фантазии были вплетены поэтами племени в современную гэльскую литературу.

В тени долины и рядом с опоясанными холмами заливами было больше бедности и дикости, чем в других частях острова, но зато здесь было больше поэзии и пылкого воображения.

Такое положение вещей возбуждало рвение церковной ассамблеи и «Общества для распространения христианских знаний»; начиная с 1704 года было собрано много тысяч фунтов, чтобы положить начало библиотекам, школам и пресвитерианским миссиям в Горной области, где религия представляла собой сочетание пресвитерианских, римско-католических, епископальных и примитивных языческих убеждений, причем сочетание в таких пропорциях, которые было бы трудно определить. Сначала этими миссиями был достигнут кое-какой успех, но в некоторых местах они были насильственно уничтожены по приказу вождя, а в других исчезли с течением времени. Только когда племенная организация была действительно подавлена военным и политическим вторжением с юга, стало возможным пресвитерианское миссионерство и началась действительная евангелизация Горной области.

Такова примерно была Шотландия, когда преходящие, обстоятельства привели к окончательному решению постоянно возникавшей проблемы более тесного объединения всего острова. Решительный король Эдуард потерпел неудачу, пытаясь осуществить такой план, и рука Кромвеля выпустила свою добычу в момент смерти; но там, где сила потерпела неудачу, королева Анна должна была достичь успеха средствами, более соответствующими ее женственности. Добровольно заключенный договор между двумя странами, который объединил их парламентскую и торговую систему, вошел в силу в 1707 году и открыл путь тем движениям, которые создали современную Шотландию.

II Шотландия в конце XVIII века

Наши предки викторианских времен не знали так хорошо, как знаем мы, люди XX века, что «прогресс» не всегда является переменой от плохого к хорошему или от хорошего к лучшему. Общий итог «прогресса», связанного с промышленным переворотом, отнюдь не был одним лишь благом для человека. Однако «прогресс» Шотландии во второй половине XVIII века происходил не только очень быстро, но и в верном направлении. Без сомнения, он нес в себе самом зерно будущего зла, но жизненные условия в Шотландии в 1800 году были, несомненно, лучше, чем в 1700 году. Освобождение основной массы населения от гнета ужасной бедности, а более обеспеченных слоев от того или иного рода нехватки освободило шотландский дух для его величайших подвигов.

Уменьшение нищеты, описанной в первой части этой главы, произошло главным образом благодаря перевороту в методах земледелия. Этот переворот был аналогичен современному ему движению в сельской Англии, но в Шотландии перемены были более заметны, так как по своему развитию шотландское земледелие в начале столетия значительно отставало от английского. Улучшение началось с деятельности некоторых шотландских лендлордов, которые пригласили английских пахарей и фермеров, чтобы познакомить своих держателей с новыми достижениями Южной Британии; усовершенствование шотландского земледелия достигло своего триумфа во время наполеоновских войн, когда управляющих и пахарей из графства Лотиан стали привозить в Англию, чтобы научить англичан тем методам, которые в то время уже применялись в Шотландии. Между 1760 и 1820 годами английское земледелие прогрессировало значительно быстрее, чем когда-либо раньше или позже; однако именно в эти годы шотландское земледелие догнало и перегнало английское.