Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Батый и Берке

Говоря об основной орде, мы видели, что Батый, правление которого длилось с 1227 по 1255 г., оказал существенное влияние на общую монгольскую политику, и он являлся главным действующим лицом (несомненно, с согласия его брата Орды) старшей ветви Чингизханидов. [1018] Однако следует заметить, что он никогда не претендовал на высшее главенство в ханстве. Даже в самом начале он с уважением отнесся к решениям своего предка, оставившего в наследство империю династии Угэдэя. Подобная воздержанность на самом деле объясняется фактами, вызывающими сомнения в родовой принадлежности Джучи. Ходили слухи, что Бертэ, жена Чингиз-хана, мать четырех имперских принцев была украдена одним из татарских военоначальников, и, может быть, тогда и был зачат Джучи? Видимо, в данном случае этот вопрос умышленно скрывался. [1019]

Впрочем, наблюдалось прохладное отношение Чингиз-хана к своему старшему сыну, странное поведение Джучи после осады Ургенча, когда он провел последние пять лет своей жизни в своих вотчинах в Тургае, Эмбе и Урале, не принимая участия в походах Чингиз-хана; в конце концов разногласия между отцом и сыном стали известны всем. [1020]

Подобного рода факты с самого начала предопределили джучидам весьма скромную роль. Батый же взял реванш в 1250-1251 гг., сыграв решающую роль, как мы это видели, в низложении династии Угэдэя и прихода на трон династии Тулуя. Мы привели пример его решительного вторжения в Алакмаке в 1250 г., показали как в 1251 г. он послал своего брата Берке в Монголию для того, чтобы поставить правителем Монгка, сына Тулуя, которому он был обязан, в ущерб династии Угэдэя. [1021]

Монгка, впрочем, стал должником Батыя. Он заявил Рубруку в 1254 г., что его могущество и могущество Батыя распространилось по всей земле, подобно лучам солнца, что вызвало мысль о некоторого рода кондоминимуме или неразделимой империи. Рубрук, кстати, отмечает, что на территории, где правил Монгка, посланникам Батыя оказывалось больше почтения, чем посланникам Монгка у Батыя. [1022]

Впрочем, как об этом говорит Бартольд, между 1251-1255 годами монгольский мир практически был поделен между Великим ханом Монгкой и "старейшиной" Батыем, границы владений которых проходили через степи между Чу и Таласом. [1023]

Батый пользовался среди других членов Чингизханидской династии положением верховного арбитра, и вершителем власти. Что касается самого Батыя, то отношение к нему было неоднозначным. Монголы звали его Саинханом, "хорошим монархом", и воздавали ему хвалу за его добродушие и щедрость. Что же касается характеристики, данной ему христианским миром, то он предстает нам как виновник неслыханных злодеяний в период военных кампаний 1237-1241 гг. в России, Польше и Венгрии. Плано Карпини сумировал эти несоответствия, характеризуя его как "мягкого, приветливого и благожелательного по отношению к своим, но невероятно жестокого в военных кампаниях". [1024]

Этот "Европейский поход" 1237-1241 годов в славянскую Русь, Польшу, Силезию, Моравию, Венгрию и Румынию, в котором приняли участие представители всех Чингизханидских родовых ветвей, был проведен собственно в пользу Батыя. Он был его предводителем, по крайней мере на официальном уровне (стратегическое руководство от его имени возглавлял Суботай). И только он один извлек из этого пользу. Были разгромлены не только последние кипчакские тюрки, но ему покорились русские княжества Рязани, Суздали, Твери, Киева и Галиции. В течение более чем двух столетий они оставались вассалами Золотой Орды. Эта вассальная зависимость была настолько сильной до конца XV в., что хан назначал и расправлялся по своему усмотрению с русскими князьями, которые были обязаны являться к нему с "челобитием" в его резиденцию на нижней Волге. Подобная политика униженной зависимости была начата Великим князем Владимиром Ярославлем, который в 1243 г. преклонил колени перед Батыем и был признан им "старейшиной русских князей". [1025]

В 1250 г. князь Данила Галицийский (принявший княжеский титул в 1255 г.), также подчинился ему и попросил его освящения. Великий князь Александр Невский (1252-1263), сын и наследник Ярослава, извлек двойную выгоду от жесткого монгольского протектората для того, чтобы по меньшей мере противостоять врагам Руси со стороны прибалтов. Такого рода зависимость была единственным средством, позволившими Руси пережить эти ужасные времена. Московия оставалась порабощенной до своего освобождения Иваном III в конце XV в.

История кипчакского ханства разительно отличается от истории других Чингизханидских ханств. После одержанных побед в других странах, завоеванных монголами, последние более или менее приспосабливались к среде и плохо или хорошо, уживались с побежденными. И в то время как в Китае же Хубилай и его потомки становились китайцами, а потомки Хулагу в лице Газана, Олжайты и Абу-Саида стали в Иране персидскими султанами, их собратья-ханы Южной России не были ассимилированы славяно-византийской цивилизацией, не стали русскими. Как об этом свидетельствует географический словник, они остались "кипчакскими ханами", т.е. представителями тюркской орды, которая носила это название, и были простыми продолжателями этих "куманских" тюрков или половцев без прошлого, не оставивших память о себе и в конце концов пребывание которых в русских степях выглядит для истории так, словно их там и вовсе не было. Не внесло никаких изменений в эту ситуацию и принятие ислама кипчакскими монгольскими ханами, которое было поверхностным с культурной точки зрения и разобщающим с европейской точки зрения. И напротив, исламизация, которая в действительности не приобщала их к древней цивилизации Ирана и Египта, завершила их отделение от западного мира, что привело к тому, что они, как это случилось позже с Османской империей, стали чужеродными на европейской земле, которые не могли не ассимилироваться, ни быть ассимилированными. [1026]

В течение всего периода существования Золотой Орды, Азия начиналась с южных окраин Киева. Плано Карпини и Рубрук удачно выразили впечатление, которое было у людей, пришедших с Запада, прибывших в ханство Батыя, которое выражалось в том, что это был совершенно другой мир. [1027] Конечно, у хазарских тюрков X века было больше "западного", чем у наследников Джучи. [1028]

Тем не менее следует сказать, что судьба могла повернуться иначе. Что бы не говорил об этом Рубрук, который имел неприятные впечатления от невежества и пьянства несторианского духовенства, и не очень глубоко вник в политическую миссию несторианской церкви в монгольской империи, христианство прижилось даже в доме самого Батыя. [1029]

Сартак, сын Батыя, стал несторианцем вопреки утверждениям францисканского путешественника. [1030]

По данному поводу к тому же выводу пришли армянские (Киракос), сирийские (Бар Эбрауэс) и мусульманские (Джузджани и Джувейни) источники. [1031]

И лишь ряд трагических обстоятельств не позволил несторианскому монарху занять отцовский трон. Когда Батый в возрасте сорока восьми лет скончался в 1255 г. в своей ставке на нижней Волге, Сартак находился в Монголии, куда он направился, чтобы оказать почести другу своего отца – Великому хану Монгка. Монгка вручил ему кипчакское ханство, но Сартак умер или по пути обратно в ставку или после возвращения к себе на Волгу. Монгка тогда назначил кипчакским ханом молодого принца Улакчи, которого Джувейни представляет сыном, а Рашид ад-Дин считает братом Сартака. Регентство было передано Боракчин, вдове Батыя. Но Улакчи скончался в 1257 г. и ханом кипчаков стал Берке, брат Батыя. [1032]