История Советского Союза. 1917-1991

Именно в “Мемориале” впервые возник союз между известными интеллектуалами и деятелями культуры, с одной стороны, и “неформальными” новыми политическими движениями, с другой. Таким образом, в борьбе, которая развернулась вокруг фундаментальных вопросов исторической правды, законности и общественного сознания, партийно-государственному аппарату теперь противостояли широкие массы городских жителей. Это было крупным шагом вперед на пути к формированию альтернативных политических партий.

Перед “неформальными” политическими движениями встал один основополагающий вопрос: готовы ли они сотрудничать с реформистскими силами в Коммунистической партии, оставаясь в пределах существующей советской системы, или же от КПСС и советского государства следует отречься, как от полностью дискредитированного наследия прошлого?

Те, кто выбрал второе, собрались в мае 1988 г. в Москве и создали “Демократический союз”, который провозгласил себя политической партией, находящейся в оппозиции тоталитарным сторонам существовавшего в стране социального устройства. Идеалом “Демократического союза” была не Октябрьская, но Февральская революция. Свою конечную цель эта партия видела в установлении многопартийной парламентской демократии, свободной прессы и рыночной экономики. “Демократический союз” отказался от участия в выборах в советы. Вместо этого он устраивал уличные демонстрации и “хеппенинги”, которые нередко приводили к конфликту с властями.

Те силы, которые были готовы использовать существующую политическую систему, в течение 1988–89 гг. образовали народные фронты и ассоциации избирателей, воспользовавшись, таким образом, предоставленными Горбачевым возможностями. Участники этих движений временно прекратили свои политические споры, в частности, относительно приемлемости социализма, пусть даже в урезанном виде. Все объединились ради главной цели: победы над номенклатурными кандидатами на выборах в реформированные советы всех уровней. Выборы делегатов Всесоюзного съезда народных депутатов в марте 1989 г. показали, что при всех своих организационных недостатках “неформалы” способны влиять на общественное мнение. В некоторых избирательных округах они добились поразительных успехов: в Москве, где Ельцин получил 90% голосов против 10%, отданных за его конкурента-аппаратчика; в Ленинграде, где провалился член Политбюро ЦК КПСС; на Западной Украине и в отдельных городах России, где либо ассоциации избирателей были хорошо организованы, либо их кандидаты пользовались большой популярностью.

Популярность “неформалов” выросла настолько, что они начали пожирать КПСС — между 1988 и 1991 гг. она потеряла по меньшей мере два миллиона членов. К тому же сама КПСС стала раскалываться на “платформы”, те самые, что были безоговорочно запрещены в 1921 г. X съездом партии. Демократическая платформа выступала за соблюдение прав человека, открытую избирательную систему и рыночную экономику; Марксистская платформа призывала к установлению “рабочего контроля” над деятельностью предприятий и к местному самоуправлению, совершенно в духе Рабочей оппозиции 1920 г.; идеалом Большевистской платформы было неосталинистское централизованное планирование и насаждаемая сверху социальная уравниловка.

Образование неформальных политических ассоциаций приняло специфическую форму в нерусских регионах СССР. Здесь все побудительные мотивы, которые были характерны для подобных движений в России, дополнялись еще и возмущением по поводу господства инородцев — русских. Проблемы истории, культуры и окружающей среды принимали там окраску даже еще более эмоциональную, чем в России, и писатели и ученые, которые могли их сформулировать, пользовались там уважением опять-таки большим, чем в метрополии. Вся логика развития гласности здесь привела к тому, что на сцену явились прежде всего этнические факторы. Как уже было сказано, даже в семидесятых годах московское правление раздражало интеллектуалов. Теперь гласность позволила им пойти гораздо дальше и привлечь на свою сторону весь народ. То, что раньше подавлялось, теперь властно вышло на первый план и соединило усилия людей разного социального происхождения и профессий. В результате начался взрывообразный процесс перестройки политических структур и чувства принадлежности к определенной общности.

У каждого народа была своя точка возгорания, и каждая республиканская коммунистическая партия по-разному отреагировала на столь нежелательное развитие событий. Поэтому и сами эти события, и действия, которые были предприняты в ответ на них в каждой республике, сильно разнились между собой.

Наиболее мирным, но в то же время и радикальным, было развитие событий в Прибалтике. То, о чем в семидесятых годах говорили только диссиденты, было позже поддержано деятелями науки и культуры. Затем к ним присоединили свой голос и массовые общественные организации и, наконец, коммунистические партии, правда, нерешительно и половинчато. Темпы, которыми развивалось движение в разных республиках, были разными: впереди шла Эстония, следом Латвия. Литва, которой миграция из других республик СССР угрожала в меньшей степени, замыкала движение.

Вначале общественное недовольство касалось только проблем окружающей среды, но вскоре в центре его оказалось то, что было самым главным для всех народов Прибалтики: аннексия этих стран в 1940 г. и последующая депортация лучших людей. В 1987 и 1988 гг. движение набрало силу и начало отмечать демонстрациями знаменательные для этих народов даты: День независимости, День депортации (14 июня), день заключения пакта Молотова — Риббентропа. Суровые толпы требовали предать полной гласности правду о событиях, которые принесли им рабство.

Как и в России, следующей фазой стало создание организаций со своими программами. В июне 1987 г. Союз писателей Латвии созвал встречу представителей всех культурных обществ республики. Они направили в адрес XIX партийной конференции радикальные требования: Латвия должна стать суверенным государством с латышским языком в качестве единственного государственного. Оставаясь в составе СССР, она должна получить независимое представительство в ООН, собственные военные формирования с командованием на латышском языке, экономическое самоуправление и право запрещать иммиграцию из других республик СССР.

Местные коммунистические партии отреагировали на эти требования очень остро, по крайней мере после персональных перемен в их руководстве. Понимая, что подобные требования пользуются всеобщей поддержкой населения, коммунисты благоразумно решили пойти на компромисс — для того чтобы предотвратить взрыв и одновременно снять наиболее радикальные требования. Когда для поддержки требований творческих союзов были созданы народные фронты (в Литве он назывался “Саюдис” — “движение”), коммунисты вступили с ними в диалог и большую часть этих требований включили в наказ своей делегации на XIX партконференции.

В октябре 1988 г. во всех трех прибалтийских республиках состоялись организационные съезды народных фронтов. Они превратились в настоящие праздники национального возрождения — огромные толпы людей пели национальные гимны, над общественными зданиями снова были подняты национальные флаги, без малого пятьдесят лет бывшие вне закона. В Вильнюсе общенациональная служба прошла в отреставрированном кафедральном соборе католической церкви, который сорок лет был картинной галереей.

На выборах в Верховный, республиканские и местные советы, народные фронты добились полного успеха, завоевав большинство мест в советах всех трех республик. Это вызвало двойственную реакцию. Во-первых, ширилось так называемое движение “выездов”, провозгласившее, что прибалтийские республики никогда не входили в состав СССР де-юре, и потому должны провести регистрацию всех лиц, бывших их гражданами до 1940 г., а равно и их потомков. Именно эти люди должны были избрать национальные съезды, которые восстановили бы независимость де-факто. Жители республик Прибалтики другой национальности (русских среди них было большинство, но имелись представители и других народов) были встревожены. Явный намек на то, что все преимущества получат представители коренного народа, заставил их образовать интернационалистские, или союзные движения, выступившие за сохранение СССР и многонационального статуса их республик. В 1989–90 гг. эти движения при поддержке аппарата КПСС организовали массовые демонстрации, участниками которых были в основном русские рабочие предприятий всесоюзного значения. Протестуя против “ползучей контрреволюции”, они дефилировали по улицам прибалтийских городов под знаком серпа и молота.