Образование Венецианской колониальной империи

Для Венеции устранение болгарской опасности означало возможность возобновления ее усилий по овладению доставшейся ей частью византийского наследства. Республика св. Марка, впрочем, не проявила особенной энергии в деле отражения этой опасности: венецианцы очень поспешно эвакуировали все свои приобретения во Фракии и на фракийском побережье, хотя, опираясь на свой флот, они могли бы успешно оборонять все приморские укрепленные пункты. Расчетливые венецианские купцы и занятые коммерческими делами венецианские феодалы предпочитали возложить эту обязанность на своих товарищей по оружию: в нашем распоряжении нет данных об участии венецианцев в сухопутных операциях нового императора, которые он вел против болгар.

Урок, который Венеция получила во Фракии, пошел ей на пользу: она отказалась от дальнейших попыток территориальной экспансии в областях, слишком удаленных от морского побережья, и с легким сердцем инфеодировала византийскому феодалу Феодору Вране свои Адрианопольские «владения». Объектом ее цепких притязаний отныне будут лишь те части полученного ею по разделу византийского наследства, которые были расположены на морском побережье или на островах, где противник должен был обладать флотом, для того, чтобы иметь возможность оспаривать у республики св. Марка захваченную ею добычу.

Глава двенадцатая

Возникновение венецианской колониальной империи

В ближайшие годы после взятия Константинополя, одновременно с образованием Латинской империи, заканчивался процесс становления империи Венецианской в ее первом великодержавном варианте. Процесс этот заключался не только в реализации договора о разделе империи, но также и в правовом закреплении фактического положения республики на рынках стран Востока. Овладевая с оружием в руках частью доставшегося ей византийского наследства, Венеция одновременно дипломатическими средствами закрепляла свои торговые позиции в странах Средиземного моря и его северных ответвлений — Архипелага, Черного и Азовского морей.

В пределах византийского наследства Венеция создает систему феодальных колоний, на территориях суверенных государей договорами обеспечивает существование возникших здесь торговых колоний венецианских купцов.

В первые 15 лет XIII столетия внимание республики св. Марка было приковано к Востоку; это не значит, однако, что она могла полностью освободить себя от всяких забот политических на Западе. Приступив к практической реализации своих восточных великодержавных планов, Венецианская республика не могла забывать о своем западно — европейском тыле и о своем положении в Адриатике.

Если создание Венецианской Средиземноморской империи было логическим завершением венецианской политики XII в., политики «натиска на Восток», то очевидно она должна была следовать избранной ею в то же время политике на Западе. Ведя войну на Востоке, Венеция избегала всяких серьезных и длительных осложнений на Западе, не уступая, однако, и здесь ни пяди из завоеванных ранее позиций. Говоря об этом, мы имеем в виду взаимоотношения Венеции с папством и империей, с Сицилийским королевством, с феодальными государствами, заинтересованными в Истрии и Далмации, с городами-республиками Италии и в особенности с республиками-конкурентами, Генуей и Пизой.

В начале XIII в. одной из крупных политических сил Запада было несомненно папство. Поэтому взаимоотношения с Римом имели в то время для Венеции важнейшее значение.

Мы уже видели, что папа становился все более и более благосклонным по отношению к своим непокорным сынам с лагун, по мере того, как выяснялся успех руководимого ими авантюрного предприятия. Только в начале 1205 г. Дандоло нашел возможным, наконец, обратиться к «св. отцу» с письмом, исполненным показного смирения, лицемерия и политической казуистики, которое должно было оправдать действия венецианцев, предшествовавшие их поразительному успеху на Востоке. «Извещаю святость вашу, — писал Дандоло, — что вследствии трудностей зимнего времени мне с моим флотом и крестоносцами пришлось зимовать в Задаре. Так как этот город, вопреки данным им и его жителями клятвам, изменнически взбунтовался против меня и венецианцев, то я и полагал, что по справедливости могу наказать бунтовщиков, как это обычно и делается с враждебными людьми. Правда, говорят, что город находился под вашим покровительством, но этому я не верил, так как считал, что ни вы, ни ваши предшественники не брали его под свою защиту; а что жители его приняли крест, — так это только для того, чтобы его носить, а не для того, чтобы принять участие в походе… Ваше отлучение мы смиренно и с терпением переносили, пока оно не было снято Петром кардиналом… Да будет известно святости вашей, — заканчивал дож письмо, — что я вместе с народом венецианским что ни делаем, трудимся во славу божию и св. Римской церкви»… [1611] Папа, разумеется, многое мог бы возразить на это запоздалое послание, но если ему дорога была принятая под свое покровительство империя, то он должен был сделать вид, что удовлетворился этим объяснением. Папа подтвердил снятие интердикта [1612]; но так как дож возбуждал также ходатайство об освобождении его от принятого им на себя обета совершить поход против «неверных» по причине своей «старости и слабости телесной», то папа дипломатически разъяснял, что «святому делу» можно послужить не только личными трудами, но и советом, и материальными средствами. Папа убеждал дожа продолжить поход, дав ему надлежащее направление: со своими врагами дож расправился, теперь надо победить врагов церкви. [1613]

Последовать этому совету венецианцы не собирались и, конечно, не одна только смерть помешала Энрико Дандоло выполнить свой обет. Папа это хорошо понимал и в дальнейших своих сношениях с венецианцами постоянно давал им чувствовать, что он ими недоволен.

Уже избрание Томаса Моросини не понравилось папе: в своем письме к епископам и аббатам Романии Иннокентий III назвал это избрание contra formam canonicam attemptam, усматривая это «нарушение канонической формы» в факте сильного влияния во всем этом деле светского элемента. [1614] Не желая, однако, окончательно испортить взаимоотношений с Венецией — папа все еще надеялся направить крестоносцев на Восток, что без содействия венецианцев сделать было очень трудно, — Иннокентий после некоторых колебаний утвердил Томаса на его патриаршем посту.

Папа пытался потом перетянуть Томаса на свою сторону и поддерживал в дальнейшем патриарха во всяком конфликте, который возникал у него с венецианскими властями. В конце 1206 г. как раз произошел такой конфликт: Константинопольский подеста, очевидно по заданию из Венеции, захотел овладеть иконой, которая была обещана венецианцам еще при выборах Генриха, и не остановился перед взломом церковного хранилища, где находилась икона. Патриарх за такое «святотатство» отлучил подесту и его советников от церкви, — сначала кардинал Бенедикт, а потом и сам папа немедленно утвердили это отлучение.

Для обеспечения за собой патриаршего поста в Константинополе Венеции необходимо было держать в своих рука капитул св. Софии. Республика св. Марка поспешила заполнить места каноников этого капитула своими подданными, клятвенно обязав каждого из них выдвигать на все духовные места, зависевшие от капитула, только венецианцев. [1615] Такое же обязательство было возложено и на самого патриарха. Это ясно из писем Иннокентия III, которые он направлял патриарху: в них он подчеркивает, что за ним сохраняются все права, связанные с высоким постом Константинопольского патриарха, а в письме от июня 1206 г. прямо освобождает Томаса Моросини от клятвы назначать в каноники церкви св. Софии только венецианцев, как клятвы, «исторгнутой насильственно». [1616] Естественные опасения патриарха папа пытается рассеять назиданием: «надо бога бояться больше, чем людей». [1617]