Мемуары

Жером и его супруга-пятьсот тысяч франков; Элиза-триста тысяч франков и Полина-триста тысяч франков.

Временное правительство, со своей стороны, присоединилось к этому акту в следующей декларации:

"Так как союзные державы заключили договор с его величеством императором Наполеоном, причем в этом договоре содержатся такие постановления, в осуществлении которых должно участвовать французское правительство, и так как в отношении этого вопроса имели место взаимные объяснения, то временное правительство Франции, желая действительно содействовать всем мероприятиям, принятым с целью придать происшедшим, событиям особый характер умеренности, величия и великодушия, считает своим долгом объявить, что оно присоединяется к нему в той мере, в какой это требуется, и гарантирует во всем, что касается Франции, выполнение постановлений, содержащихся в этом договоре, подписанном сегодня гг. уполномоченными высоких союзных держав и его величества императора Наполеона",

Мне выпала честь стоять, в силу декрета от 1 апреля, во главе временного правительства, которое вело в течение нескольких дней дела Франции. Я не стану говорить здесь о всех постановлениях этого правительства, так как они опубликованы; в некоторых из них чувствуется блестящее перо Фонтана, а так как я уже назвал одно лицо, то я рад напомнить также об услугах, оказанных Франции в этот период герцогом Дальбергом и маркизом Жокуром. Я считаю это своим долгом, замечая обнаруживающуюся теперь склонность забывать мужественных людей, которые тогда так благородно посвятили себя спасению родины.

Наполеоновская империя была разрушена в один час; уже возникло Французское королевство, и малочисленному по составу временному правительству все давалось без труда; оно нигде не встречало препятствий; нужда в полиции, потребность в деньгах не чувствовались ни одного мгновения, и удавалось прекрасно обходиться без них. Все расходы временного правительства, существовавшего семнадцать дней, и суммы, затраченные на вступление короля в Париж, были внесены в годовой бюджет в размере двухсот тысяч франков. Правда, нам все помогали. Я убежден, что расходы офицеров армии, которые я заставлял их делать, направляя их с одного конца Франции на другой, им до сих пор не оплачены.

12 апреля 1814 года граф д'Артуа, за которым я отправил в Нанси Витроля, совершил свой въезд в Париж и принял звание наместника королевства. Я нашел его так же благожелательно расположенным ко мне, как ночью 17 июля 1789 года, когда мы разлучились и он отправился в эмиграцию, а я бросился в тот водоворот, который привел меня к руководству временным правительством. Странные судьбы!

Обязанности, связанные с моим положением, задержали меня в Париже и не позволили отправиться навстречу Людовику XVIII. Впервые я увидел его в Компьене. Он находился в своем кабинете, куда меня провел Дюра. Король, увидав меня, протянул мне самым любезным образом, даже сердечно, руку и сказал: "Я очень рад вас видеть; ваш род и мой восходят к одной эпохе. Мои предки были более ловки; если бы более искусными оказались ваши предки, то теперь вы сказали бы мне: возьмите стул, придвиньтесь ко мне и поговорим о делах; но вместо того я говорю вам: садитесь и побеседуем".

Вскоре затем я доставил удовольствие своему дяде, архиепископу реймскому, передав ему любезные слова короля относительно нашей семьи. В тот же вечер я повторил их находившемуся в Компьене русскому императору, который с большим интересом спросил меня, остался ли я доволен королем. Это его подлинное выражение. Я не имел слабости сообщить начало этого разговора другим лицам. Я дал королю подробный отчет о положении, в котором он найдет дела. Этот первый разговор был очень продолжителен.

Король решил выпустить до прибытия в Париж воззвание и известить в нем о своих намерениях; он сам его составил, пометив его Сент-Уаном. В ночь, проведенную там королем, его побудили путем интриги внести в эту его первую декларацию некоторые изменения, которых я не одобрил. Речь, с которой я обратился к нему, представляя ему сенат, накануне его въезда в Париж, покажет лучше, чем какие бы то ни было слова каковы были мои взгляды и какие мнения я хотел ему внушить.

Вот эта речь:

"Ваше величество,

"Возвращение вашего величества снова дает Франции ее естественное правительство и все гарантии, необходимые для ее покоя и покоя Европы.

"Все сердца чувствуют, что этим благодеянием мы можем быть обязаны только вам одному; поэтому все сердца устремляются вам навстречу. Существует такая радость, которую нельзя изобразить притворно; радость, наблюдаемая вами, является истинно национальной.

"Сенат, глубоко взволнованный этим трогательным зрелищем, счастливый слиться в своих чувствах с народом, повергает к подножыо престола заверения своего почтения и своей любви.

"Ваше величество, бесчисленные бедствия опустошили королевство ваших отцов. Наша слава нашла убежище на полях сражений; войска спасли французскую честь. Вступая на престол, вы наследуете двадцати годам разрушений и несчастий. Такое наследие могло бы испугать заурядную доблесть. Устранение столь большого беспорядка требует самоотверженного мужества, нужны чудеса для исцеления ран, нанесенных родине, но мы-ваши дети, и вашим отеческим заботам суждено совершить чудеса.

"Чем труднее обстоятельства, тем более могущественна и почитаема должна быть королевская власть: действуя на воображение всем блеском древних воспоминаний, она привлечет к себе все стремления современного сознания, заимствуя у него наиболее мудрые политические теории.

"Конституционная хартия объединит все интересы вокруг трона и укрепит верховную власть содействием всего общества.

"Вы знаете лучше нас, ваше величество, что этот институт, столь хорошо испытанный у соседнего народа, создает поддержку, а не препятствие для монархов, друзей закона и отцов своих народов.

"Да, ваше величество, народ и сенат, полные доверия к высокой просвещенности и к великодушным чувствам вашего величества, желают вместе с вами, чтобы Франция была свободна, дабы король мог быть могуществен".