Христианское человеколюбие. В чем его смысл?

Таким образом, христианская любовь направлена прежде всего на распространение и поддержание религиозной веры, на укрепление позиций самой церкви. Но такая „любовь“ не имеет ничего общего с подлинным гуманизмом, так как гуманизм предполагает внимание к живому, реально существующему человеку, заботу о его земном благе — материальном и духовном, а не о благе его мистического двойника — души. Как правильно заметил Г. В. Плеханов, „ничтожна цена той будто бы помощи ближним, которая состоит в поддержании его иллюзий“ [59].

Самое большее, до чего поднимается христианская любовь к человеку, — это требование благотворительности или милосердия. Оно аргументируется ссылкой на евангельские слова, согласно которым во время страшного суда Христос будет учитывать только дела милосердия и скажет праведным: „…приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня…“ (Мат. 25, 34–35). Уточняя свое поучение, евангельский Христос поясняет, что милосердие по отношению к одному из нуждающихся „братьев Моих меньших“ равноценно милосердию по отношению к нему самому. Те же, кто откажет в помощи алчущим и жаждущим, будут обречены на адские муки. И католицизм, и православие, и баптизм считают милосердие главной добродетелью христианства. Так, в итоговом документе третьего синода епископов католической церкви „О справедливости в мире“ подчеркивается, что братская любовь выражается прежде всего в солидарности с „меньшими братьями“ по заповеди Христа: „…алкал Я, и вы дали Мне есть…“ [60] Призывы к благотворительности по отношению к нуждающимся особенно часто звучат в речах и проповедях папы римского Иоанна Павла II. В первой своей энциклике „Искупитель человека“ он пишет, что приведенную в Евангелии от Матфея сцену страшного суда „следует рассматривать как „мерку“ человеческих поступков, как основную схему испытания совести всех и каждого“. По учению православия, „все добродетели ниже милосердия“, оно „без мученичества доставляет венец славы“ [61]. Еще большее значение придается благотворительности в баптизме, притом не только в учении, но прежде всего в практической деятельности общин верующих.

Известно, что баптисты иногда оказывают материальную помощь людям, в силу тех или иных причин попавшим в трудное положение. Используя чью-то беду, баптисты завлекают в общину новых членов и одновременно завоевывают симпатии определенной части окружающего населения. Но в данном случае благотворительность выступает не просто как способ выражения обычного человеческого сострадания к людям. Помощь оказывается только именем бога и ради бога, ради того, чтобы склонить человека к своей вере. Побудительным мотивом благотворительности является не гуманное чувство заботы о человеке, а эгоистический расчет, стремление угодить богу и тем самым заслужить награду в потустороннем мире. Но поступок, совершенный из подобных побуждений, весьма далек от подлинного гуманизма.

Безусловно, многие верующие, простые и честные труженики, вполне искренне оказывали в прошлом и оказывают в настоящем посильную помощь нуждающимся. В дореволюционной России существовали, а в буржуазных странах и теперь существуют многочисленные благотворительные организации, которые за счет пожертвований богатых филантропов оказывают определенную материальную поддержку нищим и голодным. Жители старшего поколения из западных районов Белоруссии помнят, как в годы господства буржуазно-помещичьей Польши от села к селу бродили по дорогам нищие и попрошайничали. Не имея средств к существованию, они жили за счет людского милосердия. Христианская церковь выставляла и выставляет такую благотворительность в качестве примера проявления истинной любви между людьми.

Простым людям, верующим и неверующим, не чуждо чувство сочувствия к человеку, попавшему в беду. В Белоруссии, например, издавна существует обычай оказывать помощь „миром“ погорельцу или потерпевшему от других стихийных бедствий. В этом выражается человеческое стремление к взаимопомощи и взаимовыручке. Оно вырабатывалось на протяжении тысячелетий становления человечества. В нем нет ничего сверхъестественного. Церковь же пытается выдать его за богоданное, освятить именем Христа и тем самым сделать религию более привлекательной в глазах трудящихся.

Коммунистическая нравственность не отрицает милосердия (поступков, совершаемых от милого, доброго сердца) как выражения сочувствия к людям, поддержки друг друга в сложных жизненных обстоятельствах. Оно органически присуще характеру отношений между советскими людьми и проявляется самым различным образом в нашей повседневной жизни. Назовем один из примеров.

Произошло это осенью 1981 года. Ночью в 7-й больнице Минска роженице Людмиле Зеленовской, работнице Минского мотовелозавода, понадобилась кровь. Вливание консервированной не дало положительных результатов. И тогда по селектору во все четыре корпуса больницы передали экстренное сообщение: срочно нужна кровь первой группы для переливания тяжелобольной. На тревожный зов поспешили дежурившие в ночную смену врачи, акушерки, медсестры. На следующий день рабочие мотовелозавода, узнав о состоянии Зеленовской, пошли в здравпункт, чтобы дать свою кровь.

И разве кто-нибудь из этих людей думал, что совершает какой-то особый поступок? Нет. Они узнали, что человек нуждается в помощи и что оказать ее может и должен только человек. В этой простоте и есть красота человеческих отношений.

Или вспомним, как несколько лет назад многие районы Брестской области постигло стихийное бедствие. В результате небывалого наводнения был нанесен большой материальный ущерб колхозам, совхозам и населению. Возникла опасность для жизни многих людей. Случись такое в условиях буржуазного общества, и тысячам людей не избежать страданий, разорения, нищеты. Но в условиях социализма на помощь жителям Брестчины поспешила вся республика. Это свидетельствует не только о гуманизме нашей морали, но и о гуманизме самой общественно-политической системы, где требование взаимопомощи является не просто благим пожеланием, а незыблемым законом.

Любовь к людям, провозглашаемая коммунистическим гуманизмом, не останавливается на милосердии, а идет значительно дальше. Она требует устранения такого положения, когда одни пользуются всеми благами жизни, а другие радуются, поймав крохи со стола „благодетелей“. Подлинная любовь к человеку заключается в создании условий для максимального удовлетворения его потребностей. И социализм не только выдвигает эту высочайшую задачу, но и успешно решает ее. В нашей стране ликвидирована эксплуатация человека человеком, а вместе с ней и классовое неравенство, являвшееся социальной основой богатства одних и нищеты других. Ликвидирована безработица — жесточайший бич трудящихся в капиталистическом обществе. Социалистическое общество проявляет отеческую заботу о детях, оказавшихся в силу тех или иных обстоятельств вне родительского дома, о больных и стариках, нуждающихся в постоянной помощи. В нашей стране давно исчезло как социальное явление нищенство — эта незаживающая язва многих капиталистических стран.

Спрашивается, что же является более возвышенным, более благородным: подать нуждающемуся „Христа ради“ кусок хлеба или создать для него такие условия существования, чтобы он мог жить своим трудом, не протягивая руку в унизительной просьбе о помощи? Ответ не вызывает сомнения.

Мы далеки от огульного охаивания тех, кто участвовал в прошлом и участвует теперь в некоторых странах в благотворительных мероприятиях. Многие из них искренне верят, что этим выполняют человеческий долг перед нуждающимися. Тем более что церковь поддерживала и поддерживает подобные иллюзии. Но благотворительность ни на йоту не меняет положения вещей в мире. Бедные остаются бедными, а богатые богатыми; одних грабят, другие „милосердствуют“, возвращая лишь тысячную или миллионную долю награбленного „возлюбленным братьям своим меньшим“.