Сталин. По ту сторону добра и зла

Но как бы там ни было на самом деле, 7 апреля 1899 года в кондуитном журнале семинарии в последний раз появилась фамилия Джугашвили, который был наказан за то, что не поздоровался с преподавателем А.П. Альбовым. Затем занятий в семинарии по случаю пасхальных каникул не было, а 25 апреля начались те самые экзамены, на которые Джугашвили якобы не явился. Если эта неявка была связана с рабочим движением, то ответ здесь мог быть только один: Сосо принимал участие в состоявшейся в Тифлисе 19 апреля маевке. Но если это было на самом деле так, то почему Сталин никогда не рассказывал о таком отрадном для всякого революционера факте в написанной им же самим биографии? Ведь подобными вещами можно было только гордиться.

В 1932 году Сталин так сформулировал причину своего изгнания из семинарии: «Вышиблен из православной семинарии за пропаганду марксизма». Вполне возможно, что так оно и было на самом деле и, по словам Вано, брата Ладо Кецховели: «...в конце концов семинарские ищейки напали на след тайных кружков и начали репрессии против нас». Но если это было так, то каким образом семинария выдала Джугашвили справку об окончании четырех классов, в которой стояла «пятерка» по поведению? Да и как могли руководители семинарии поставить высшую отметку человеку, который не вылезал из карцера и организовал во вверенном им царем учебном заведении тайный кружок?

Рассказ еще одного однокашника Сосо о том, что его хотели арестовать перед самым исключением из гимназии, но по какой-то причине не арестовали, только еще больше усложняло всю эту и без того запутанную историю. Особенно если учесть, что мать Сосо уверяла всех, что сама забрала сына из семинарии по причине заболевания им туберкулезом. Но если это было так, то непонятно, почему такая серьезная болезнь Сосо осталась неизвестной руководству семинарии и оно исключило его за «неявку на экзамены».

Впрочем, существовала и еще одна версия, согласно которой Сосо был отчислен из семинарии за участие в драке, которая закончилась поножовщиной. Но как бы там ни было, Сосо остался не у дел и по большому счету ему не на кого было обижаться: он сам сделал свой выбор и теперь пожинал плоды...

В мгновение ока оказавшись на улице, Сосо на какое-то время растерялся. Оно и понятно, слишком уж неожиданным был переход из вчерашних студентов в лицо без определенных занятий и места жительства. Что ему оставалось? Да только одно: вернуться в Гори, что он и сделал. Однако к якобы «забравшей» его из семинарии матери он почему-то не спешил и несколько дней прятался в садах, куда ему носила пищу одна из соседок. Почему? Боялся огорчить мать известием о своем исключении? Вряд ли! Вечно в саду он жить не мог, и рано или поздно ему все равно пришлось бы идти к матери и рассказать ей все. Да и не проще ли было спрятаться у родственников, которых у него в Гори хватало?

Вся эта весьма странная конспирация могла означать только одно: Сосо опасался отнюдь не матери, а кого-то другого. И именно поэтому он не пошел сдавать экзамены, а потом уехал и из Гори (где его обязательно нашли бы) с Михой Давиташвили в Цроми, где и провел почти все лето. И, как вспоминал брат Михи Петр, Сосо не только усиленно занимался все это время самообразованием, но и начал вместе с Михой «свою конспиративную жизнь».

Очевидно, полиция на самом деле усиленно интересовалась Сосо и даже устроила обыск в доме Давиташвили. Однако ему и на этот раз удалось избежать нежелательной встречи, так как хозяин дома был своевременно предупрежден о предстоящем визите. В конце концов, Сосо вернулся в Гори, где имел обстоятельную беседу с Ладо Кецховели, по всей видимости, об организации забастовки рабочих тифлисской конки. А дальше последовали весьма интересные и не менее странные события.

Едва возобновились занятия в семинарии, как Миха Давиташвили подал заявление об уходе, а еще около двадцати воспитанников (все они были членами различных кружков) были исключены из семинарии по никому неведомым причинам. И сразу же поползли слухи о том, что это Сосо выдал всех этих ребят. Сидевший вместе с ним в тюрьме известный эсер Верещак рассказывал, будто бы сам слышал эту историю от Сталина, и тот на самом деле вручил директору семинарии список всех своих товарищей по революционному кружку. Более того, он не только не думал оправдываться, но ставил себе этот поступок в заслугу. «Да, церковь потеряла, — заявил он, — нескольких посредственных священников, зато революция приобрела хороших революционеров». Да и какое это было предательство, ведь речь шла о благе революции. А раз так, то... все дозволено...

Но как бы там ни было на самом деле, в октябре 1899 года Сосо, как ни в чем не бывало, появился в Тифлисе и получил «Свидетельство об окончании четырех классов», имея «двойку» по Священному Писанию и «тройку» по поведению. А в документе значилось, что он «показал успехи». Оставалось только уточнить, в чем же эти «успехи» заключались. Если в пропаганде марксизма, то руководство семинарии не очень погрешило против истины.

И все же куда интереснее другое. Почему скрывавшийся то в садах Гори, то в Цроми Сосо вдруг совершенно безбоязненно появился в том самом Тифлисе, где его собирались арестовать? И вывод здесь может быть только один: к этому времени Сосо уладил все недоразумения с теми самыми людьми, которых он так опасался. Что это были за люди? Об этом можно только догадываться...

В выданном Сосо свидетельстве имелась весьма интересная приписка, которая ставила Сосо перед выбором: либо... работать по духовному ведомству, либо... уплатить правлению семинарии за обучение 680 рублей.

Что опять же не может не вызывать недоумения. Да и как можно было направлять на работу по «духовной линии» или учителем человека, который подозревался в организации забастовок и распространении марксизма? И если полиция на самом деле с некоторых пор стала интересоваться Иосифом Джугашвили, то допустить подобное она могла только для того, чтобы держать его «под колпаком» и через него выходить на интересовавшие ее связи.

Впрочем, все могло быть намного проще, и руководители семинарии просто-напросто не пожелали выметать сор из своей семинарской избы и поднимать очередной шум. После событий 1893 года подобное упущение могли бы и не простить. А так... не явился на экзамены и выпущен со свидетельством. Да и кого по большому счету тогда могла интересовать судьба какого-то там сына сапожника и прачки?

Если это было так, то Сосо надежд своих бывших руководителей не оправдал. Он не пошел ни по духовной части, ни в учителя, и, если верить его признаниям кутаисской полиции, средства к пропитанию он добывал «службой в учреждениях, в конторе Абесадзе, в обсерватории и частными уроками». Но что это были за учреждения, кто был этот таинственный Абесадзе и кому именно он давал уроки, так и осталось неизвестным.

А вот в обсерватории Сосо на самом деле работал и даже жил, правда, после того, как со скандалом покинул квартиру Д.Е. Каландарашвили, который был одно время его близким товарищем. Случилось это после того, как Ладо Кецховели выступил с призывом к более активным действиям, однако большинство Тифлисской организации РСДРП не поддержало его, мотивируя свой отказ малочисленностью организации и возможностью ее быстрого разгрома. Сосо выступил на стороне Ладо и, вспомнив тот холодный прием, который ему оказал не так давно Ной Жордания, не только подверг его резкой критике, но и потребовал вынести вопрос на обсуждение рабочих. Ну а поскольку сам Каландарашвили поддерживал Жорданию, то Сосо посчитал невозможным свое пребывание под его крышей.

В конце 1899 года он стал сотрудником Тифлисской физической обсерватории, которая не имела никакого отношения к астрономии и являлась самой обыкновенной метеорологической станцией. Однако молодого революционера мало волновали перепады температур и розы ветров — в Тифлисе надвигались серьезные события, и 1 января нового века стало знаменательной датой в истории социал-демократического движения в Закавказье. Именно в этот день остановилась тифлисская конка, а когда ее администрация вызвала полицию и та потребовала прекратить забастовку, рабочие отказались подчиниться, что явилось для полиции полнейшей неожиданностью. Да, время от времени рабочие бастовали, но если раньше было достаточно только одного появления людей в форме, чтобы навести порядок, то на этот раз все было иначе.