Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Король призывает в свидетели Уорика и напоминает, что граф присутствовал при этом (хотя в списке действующих лиц «Ричарда II» Уорика нет). Генрих говорит ему:

Упоминание кузена Невила — ошибка Шекспира. Как было сказано выше, настоящее имя этого Уорика — Ричард де Бошан. Сын Ричарда, умерший в 1445 г., через сорок лет после описываемых событий, был последним из Бошанов. После этого титул перешел к роду Невиллов, один из которых (Ричард Невилл) стал самым знаменитым графом Уориком в истории. Шекспир по небрежности присваивает это известное имя представителю совсем другого рода.

На сцене появляются новые герои. Фальстаф по пути на север должен набрать солдат и с этой целью останавливается в Глостершире, где живет его старый школьный приятель Роберт Шеллоу, ныне мировой судья.

Старый Шеллоу, который до того вел тихую и скучную жизнь, вспоминает давние школьные дни, то время, когда он был отпетым шалопаем. Однако его маразматическое хихиканье и похвальба никого не обманывают.

Разговаривая со своим двоюродным братом Сайленсом, тоже мировым судьей и еще более незначительной личностью, чем сам Шеллоу, он хвастается своей дружбой с отчаянными сорванцами, знавшими всех проституток в этой местности, в том числе с Фальстафом. Он говорит:

Это любопытный поворот сюжета. Юного Фальстафа не помнит никто, кроме Шеллоу; все знают его как толстого пьяницу. Когда в первом акте верховный судья называет Фальстафа старым, тот отвечает, что был таким всю жизнь:

Но здесь Шеллоу говорит о юном паже Джеке Фальстафе.

Этот незначительный факт полностью соответствует гипотезе о том, что принц Хэл горько сожалеет о низложении Ричарда II и сознательно ведет себя так, чтобы досадить Генриху. Томас Моубрей, герцог Норфолкский, должен был драться на дуэли с королем Генрихом в те дни, когда Генрих был еще Болингброком. Разве не естественно, что принц Хэл выбрал себе в дружки беспутного рыцаря, который когда-то был пажом старого врага его отца?

С другой стороны, Шекспир всегда очень вольно (и даже небрежно) обращается со временем. Он нигде не говорит, сколько лет Фальстафу, но можно считать, что этому персонажу минимум пятьдесят, а возможно, и все шестьдесят, потому что его школьным товарищем был Шеллоу, которого всегда играют дряхлым стариком. Даже если Фальстафу всего пятьдесят, то получается, что он родился в 1355 г. В таком случае он на десять лет старше того самого Томаса Моубрея, пажом которого, по словам Шеллоу, якобы был Фальстаф.

Появляется Фальстаф, снова набирающий солдат так же, как он это делал в первой части «Генриха IV», и снова предстающий перед нами в своем худшем обличье, не вызывающем никакой симпатии. Он жестоко издевается над именами рекрутов, приведенных Шеллоу, отпускает бессердечные шутки, бракует лучших кандидатов за небольшие взятки и отбирает худших.

Шеллоу возражает, но только для вида; его куда больше интересуют разговоры о старых школьных временах. Он то и дело предается воспоминаниям. Например, Шеллоу говорит:

Может сложиться впечатление, что в этом спектакле по мотивам легенд артуровского цикла Шеллоу играл могучего рыцаря. Ничего подобного! Дагонет был шутом Артура; король произвел его в рыцари только для смеха. Шеллоу исполнял в той давней пьесе такую же роль, какую исполняет в реальной жизни.

Фальстаф терпеливо слушает, мало говорит, но в конце концов произносит бессмертную фразу о «веселых школьных временах»:

Эта фраза имеет абсолютно тот же смысл, что и приведенное выше выражение Пистоля о «семи звездах» (см. в гл. 8: «…Звезды»).

Но факт остается фактом: хотя Фальстаф смотрит на Шеллоу свысока и издевается над бывшим соучеником за его спиной, однако ясно, что Шеллоу богат, в то время как Фальстафу приходится зарабатывать на жизнь собственным умом. Оставшись на сцене один, Фальстаф с завистью говорит:

Такому человеку, как Фальстаф, положение представляется неверным. Когда битва закончится, он вернется и избавит Шеллоу от части богатства.

Стоит июнь 1405 г. Отряды архиепископа Йоркского и Томаса Моубрея (сына того Моубрея, пажом которого, по словам Шеллоу, когда- то был Фальстаф) противостоят королевским войскам.

Архиепископ Йоркский объявляет:

Конечно, Нортумберленд оказывает повстанцам моральную поддержку и шлет им наилучшие пожелания, но сообщает, что сам прибыть на место сражения не сможет, так как в это время будет в Шотландии. История повторяется. То же самое произошло во время битвы при Шрусбери два года назад. Тогда Нортумберленд тоже, испугавшись, отказался принять участие в сражении, что привело к поражению восстания.

Как и при Шрусбери, король предлагает мятежникам амнистию. Томас Моубрей возражает против ее принятия (так же, как Вустер при Шрусбери), но на этот раз остается в меньшинстве.

Архиепископ Йоркский решает принять предложение короля.

Предложение об амнистии доставляет граф Уэстморленд. Как только принимают, на сцену выходит Джон Ланкастерский, сын короля и младший брат принца Хэла, чтобы выслушать жалобы и претензии мятежников. Он говорит архиепископу:

Предложение принято, повстанческая армия распущена. Как только лорд Хейстингс возвращается с известием, что отряды мятежников ушли, Уэстморленд говорит:

Потрясенный архиепископ указывает, что Джон Ланкастер нарушил слово. Ланкастер отвечает ему казуистически. Он обещал устранить все их огорчения в мгновение ока, что и сделает, казнив мятежников. Когда они умрут, то не будут испытывать никаких огорчений.

На самом деле автором этого подлого обмана был не принц Джон, в ту пору шестнадцатилетний, а граф Уэстморленд. Когда прибыл король, мятежников передали ему, привезли в Йорк и обезглавили. На граждан Йорка наложили тяжелую контрибуцию за их поддержку восставших (король, как всегда, нуждался в деньгах).