Сталин: тайны власти

Так замысел, вызвавший к жизни блокаду Западного Берлина — путем давления заставить западные страны возобновить диалог по германскому вопросу, увенчался некоторым успехом и послужил толчком если не к решению вопроса, то хотя бы возобновлению его обсуждения. Возможно, сработало и другое обстоятельство — освобождение Молотова с поста министра. Западным странам как бы давали понять, что не исключается некоторое смягчение прежнего курса Кремля.

Согласие Вашингтона, Лондона и Парижа на сделанное предложение, объявленное в Нью-Йорке 4 мая, заставило Москву сдержать свое обещание. 6 мая было опубликовано коммюнике правительств четырех заинтересованных стран, в котором сообщалось о достигнутом важном соглашении. С 12 мая блокада Западного Берлина прекращалась, а 23 мая в Париже должна была приступить к работе шестая сессия СМИД. Правда, Вашингтон вначале самостоятельно 2 апреля, а затем и вместе со своими союзниками Лондоном и Парижем 31 мая, до и после открытия сессии СМИД, попытался прозондировать, насколько далеко может пойти Кремль в своей уступчивости. Было заявлено, что Болгария, Венгрия и Румыния якобы нарушают условия подписанного ими мирного договора, и поэтому для решения спорных вопросов необходимо созвать совещание представителей Великобритании, СССР и США для обсуждения сложившегося положения. Однако Москва, хотя и весьма заинтересованная в положительных результатах парижской сессии, категорически отклонила демарш как явное намерение вмешаться во внутренние дела трех независимых стран.

После этого вполне логичным оказался провал работы министров иностранных дел четырех великих держав: за месяц, с 23 мая по 20 июня, они так и не смогли достигнуть взаимоприемлемого решения для восстановления экономического и политического единства Германии, хотя блокада Западного Берлина и была прекращена. Правда, министры облекли столь пессимистические итоги своей деятельности в оптимистическую упаковку и согласились, что «продолжат свои усилия, чтобы добиться этого результата», на ближайшей сессии ООН, консультативных встречах в Берлине, на еще одной сессии СМИД, правда, не оговорив сроков ее созыва^[2].

В Париже добиться удалось только одного — выработки принципиальных основ условий будущего мирного договора с Австрией; восстановление ее полной независимости, границ на 1 января 1938 г., величину репараций, выплачиваемых Советскому Союзу.

В нелегкой, обострявшейся с каждым месяцем ситуации узкому руководству все еще приходилось не столько рассчитывать на экономический рост страны, сколько уповать на организаторские способности Берия, отвечавшего за ядерный проект, а потому исключить одного его как объект возможных интриг, закулисных сделок по кадровым вопросам, при любых перестановках не ущемлять его статуса и роли. Даже позволить ему провести этническую чистку Грузии — выселить из нее в апреле — октябре 1949 г. турок, армян, греков и персов.

Столь же завидное прочное положение обрел еще и Булганин, волею случая сосредоточивший в своих руках не просто важные — решающие в условиях «холодной войны» при открытом противостоянии двух блоков полномочия по военно-промышленному комплексу.

Позволить себе продолжать борьбу за лидерство в узком руководстве могли только двое, Молотов и Маленков, что они и не преминули сделать. Уже 12 июня, всего через три с половиной месяца после очередного поражения Молотову удалось вернуть утраченное было положение, хотя и в весьма своеобразной форме. Решением ПБ, принятым в тот день, министра металлургической промышленности И.Ф. Тевосяна утвердили заместителем председателя СМ СССР — председателем Бюро по металлургии и геологии, то есть доверили ему пост Молотова. Последнего же, и тем же решением, обязали «сосредоточить свою работу на руководстве делами Министерства иностранных дел и Внешнеполитической комиссии ЦК»^[3], поставив его не только над Вышинским, но еще и над В.Г. Григорьяном. Суслов теперь ограничился контролем за работой только Агитпропа, заведующим которым его утвердили 20 июля. Шепилов же, обвиненный в пропаганде книги Вознесенского «Военная экономика СССР», был смещен со своей должности, отправлен в полуторамесячный отпуск, после чего вопрос о его дальнейшей работе предстояло решить Секретариату ЦК^[4] Иными словами, Маленкову.

Одновременно последовали и другие серьезные перемещения в системе Агитпропа. Заместителем Суслова по отделу утвердили B.C. Кружкова. Самого Михаила Андреевича назначили — видимо, чтобы он не мог отвлекаться на вопросы Секретариата, — еще и главным редактором «Правды» при заместителях Л.Ф. Ильичеве и Сатюкове, Поспелова отправили в почетную ссылку — директором Института марксизма-ленинизма. Одновременно был смещен и последний из когорты Жданова — Александрова П.Н. Федосеев — с должности главного редактора журнала «Большевик» «за необеспечение должного руководства и неправильные методы в работе»^[5].

Потерю прежнего контроля за Агитпропом Маленков компенсировал вхождением в состав Комиссии ПБ по радиолокации, созданной еще 25 апреля и включавшей, помимо Георгия Максимилиановича, еще Булганина, Берия, Кагановича, Сабурова и министра промышленности средств связи Г.В. Алексеенко^[6]. Кроме того, Маленков сумел в значительной степени обеспечить контроль и за всей деятельностью за пределами страны с помощью созданного 29 апреля нового органа ЦК — Отдела кадров дипломатических и внешнеторговых органов, получившего право курировать все назначения не только в МИДе, МВТ, но еще и в Главном управлении советского имущества за рубежом, которое возглавлял бывший министр госбезопасности Меркулов^[7].

Наконец, 1 сентября последовало постановление ПБ, зафиксировавшее некий промежуточный итог борьбы за лидерство в узком руководстве, — об очередной реорганизации СМ СССР. Его руководящий орган, Бюро, преобразовали в Президиум (ПСМ СССР), а председательствование на его заседаниях, иными словами — пост фактического премьера правительства, возложили «поочередно на заместителей председателя Совета Министров СССР тт. Берия, Булганина, Маленкова, Кагановича и Сабурова»^[8]. В новой структуре Каганович, получивший еще 15 декабря 1947 г., по возвращении в Москву из Киева, относительно малозначащий пост председателя Госснаба, призван был, как можно догадываться, не столько участвовать в работе, заменив своего предшественника Молотова, сколько лишь представлять былых сталинских сподвижников, олицетворяя тем некую преемственность старых лидеров. Сабурову же предстояло действовать, выполнять обязанности единственного из всех членов ПСМ СССР профессионала в области экономики, претворять в жизнь разработанный и внесенный на рассмотрение ПБ вместе с министрами электростанций — Д.Г. Жимериным, путей сообщения — Б.П. Вещевым и руководителем группы проектных научных институтов С.Я. Жуком принятый ПБ 17 июня десятилетний план электрификации страны^[9]. План, заменивший собой долгосрочную, рассчитанную на два десятилетия программу развития народного хозяйства страны, которую так и не разработал Вознесенский и не утвердил несостоявшийся съезд партии.

Определило передел власти и новую расстановку сил в высшем исполнительном органе государственных структур значительно усилившие позицию Сталина событие, происшедшее всего за два дня до того. То, к чему ученые и инженеры, трудившиеся в ПГУ при СМ СССР под неослабным руководством, при неограниченной поддержке, но вместе с тем и под постоянным строжайшим контролем Берия, шли четыре года.

К началу августа стало вполне очевидным, что работа по созданию советского ядерного оружия успешно завершена. 5 августа была проведена официальная приемка готового ядерного заряда, пять дней спустя — пробная сборка атомной бомбы. 21 августа ее в разобранном виде доставили на полигон под Семипалатинском. Через пять дней туда прибыл Берия, которого уже ожидала правительственная комиссия: М.Г. Первухин (председатель), П.М. Зернов, П.Я. Мешик, а также ученые — Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, Г.Н. Флёров, И.В. Курчатов, А.П. Александров и другие лица. В семь часов утра 29 августа 1949 г. был осуществлен взрыв первой советской атомной бомбы — «изделия РДС-1».