Три Лжедмитрия

Пятьдесят татар из охраны «царька» были арестованы. Их предводитель князь Петр Урусов, выходец из Ногайской орды, пытался предотвратить казнь касимовского хана и просил за него Лжедмитрия II, но «тот велел его бить кнутом и посадить в тюрьму». Урусову «обидна была тюрьма, и еще обиднее побои». В начале декабря Урусова освободили из-под стражи по ходатайству Марины. Посланный в дозор, Урусов разбил польскую роту Чаплинского и привел в Калугу много пленных.

Князь Петр не простил «вору» обиды. Возник заговор. Не будучи родней касимовского царя, Урусов не имел повода для кровной мести. Но у него были свои счеты с поляками. Любопытное замечание по этому поводу обронил в своих записках Жолкевский. «Некоторые думали, — писал он, — что на сие (убийство. — Р.С.) навел Урусова гетман, подозревали же его в сем, вероятно, потому, что гетман, после бегства самозванца из-под Москвы, обращался с Урусовым обходительно и ласково».

Причастность гетмана Жолкевского и короля к убийству Лжедмитрия II вполне вероятна.

Погожим зимним утром 11 декабря 1610 г. Лжедмитрий, по обыкновению, поехал на санях на прогулку за город. С ним были тушинский боярин Иван Плещеев, дети боярские, шут Петр Кошелев, татары из его личной охраны, а также слуги. Следом двигался обоз с припасами и вином.

Шкловский бродяга забавлялся охотой на зайцев, которых выпускали подле его саней. Как всегда, он много пил. Когда вся компания отъехала на приличное расстояние от Калуги, заговорщики осуществили свой план. Часть охраны оттеснила дворян, которые могли прийти на помощь «царьку», после чего Петр Урусов с прочими телохранителями остановил царские сани, сбросил возницу и разрядил в «вора» свое ружье, а затем для пущей верности отсек убитому голову и руку. Мстя Лжедмитрию II, татары изрубили труп саблями. Некоторые из детей боярских были убиты, прочие бежали в Калугу.

Поднялась тревога. По всему городу зазвонили колокола. Посадские люди всем миром бросились в поле и за речкой Яченкой, на пригорке, у дорожного креста обнаружили нагое тело, «голова отсечена прочь». Труп перевезли в Кремль. Казаки принялись избивать «лучших» татарских мурз, мстя за смерть «государя».

В Калуге Лжедмитрий занимал с женой лучший дом, именовавшийся царским дворцом. Марина Мнишек была на сносях. Когда роковая весть достигла дворца, простоволосая и беременная «царица» выскочила на улицу и в неистовстве стала рвать на себе волосы. Площадь огласили ее вопли и рыдания. Обнажив грудь, Мнишек требовала, чтобы ее убили вместе с любимым супругом. Поляки, находившиеся при «государыне», дрожали за свою жизнь. Григорий Шаховской заступился за них. Но и сам он вскоре утратил влияние на «мир».

Земское ополчение

Немногие оставшиеся в Калуге бояре намеревались, не медля ни минуты, ехать в Москву с повинной. Атаман Заруцкий пытался бежать из острога, чтобы укрыться в степях. Но калужане не выпустили его из города.

Гетман Сапега, вернувшийся в королевский стан, предпринял попытку овладеть Калугой. Он подступил к городу и завязал переговоры с «царицей» и боярами. Калужане воспротивились переговорам. Опасаясь измены, они заключили под стражу Марину Мнишек и усилили надзор за боярами.

Оказавшись под домашним арестом, Мнишек не оставляла надежды на помощь единоверцев. В литовский лагерь пробрался странник. В его корзине припрятана была восковая свеча. Свечу осторожно разломали, и оттуда выпала свернутая в трубку записка от Марины Мнишек. «Освободите, освободите, ради Бога! — писала Мнишек. — Мне осталось жить всего две недели. Спасите меня, спасите! Бог будет вам вечной наградой!»

Сапега не посмел штурмовать Калугу и отступил прочь. Опасность миновала, и низы успокоились. Никто не знал, что делать дальше. Самозванец никому не нужен был мертвым. Труп лежал в холодной церкви более месяца, и толпы окрестных жителей и приезжих ходили поглядеть на голову, отделенную от тела. После смерти Лжедмитрия II в его вещах нашли Талмуд, письма и бумаги, писанные по-еврейски. Тотчас стали толковать насчет еврейского происхождения убитого «царька».

Калужские тушинцы настойчиво искали соглашения с московскими. Боярское правительство направило в Калугу князя Юрия Трубецкого, чтобы привести тамошних жителей к присяге. Восставший «мир» не послушал Трубецкого. Калужане выбрали из своей среды земских представителей «из дворян и из атаманов и из казаков и изо всяких людей». Выборные люди выехали в Москву, чтобы ознакомиться с общим положением дел в государстве. Депутация вернулась с неутешительными новостями. Казаки и горожане видели иноземные наемные войска, распоряжавшиеся в Кремле, и негодующий народ, готовый восстать против притеснителей.

Возвращение выборных из Москвы покончило с колебаниями калужан. Невзирая на убеждения бояр, «мир» приговорил не признавать власть Владислава до тех пор, пока тот не прибудет в Москву и все польские войска не будут выведены из России. Посланец семибоярщины боярин Юрий Трубецкой едва спасся бегством. Восставшая Калуга бросила вызов боярской Москве.

Тем временем Марина, со страхом ждавшая родов, благополучно разрешилась от бремени. В недобрый час явился на свет «воренок». Вдова Отрепьева жила с самозванцем невенчанной, так что сына ее многие считали «зазорным» младенцем.

Марину честили на всех перекрестках. Как писали летописцы, она «воровала со многими». Поэтому современники лишь разводили руками, когда их спрашивали о подлинном отце ребенка.

Даже после смерти мужа Мнишек не рассталась с помыслами об основании новой московской династии. «Царица» давно позабыла о преданности папскому престолу и превратилась в ревнительницу православия. После рождения ребенка она объявила казакам и всему населению Калуги, что отдает им своего сына, чтобы те крестили его в православную веру и воспитали по-своему. Обращение достигло цели.

Разрыв с Москвой и рождение «царевича» напомнили «миру» о непогребенном самозванце. Калужане торжественно похоронили «Дмитрия» в церкви. Затем они «честно» крестили наследника и нарекли его «царевичем Иваном». Движение, казалось бы, обрело свое знамя. Так думали многие из тех, кто присутствовал на похоронах и крестинах. Но их надежды оправдались лишь отчасти.

В стране зародилось освободительное движение. Его вождей объединяла мысль о том, что сначала надо изгнать из страны иноземных завоевателей, а затем всей землей приступить к выборам царя. Это объясняет, почему земские люди не стали добиваться выдачи и казни «калужского воренка».

В королевский лагерь дошла весть, будто в Калугу приезжал Ляпунов с несколькими сотнями людей и взял к себе «царевича». Скорее всего это известие было недостоверным.

Марина с сыном покинула Калугу, чтобы укрыться в Коломне, подальше от литовской границы. Очевидно, она опасалась, что королевские войска, постоянно перемещавшиеся по Смоленской дороге, могут внезапным ударом занять Калугу и пленить «царевича». Подходы к Коломне прикрывали крепости Тула, Серпухов и Калуга. Через Коломну шла дорога, связывавшая Рязанский край с Москвой. В Коломне распоряжался «воровской» боярин Иван Плещеев с казаками, в Рязани — Прокофий Ляпунов с дворянами. Ляпунов искал союза с казаками и прислал Плещееву пушки.

В Коломне «московская царица» стала дожидаться решения своей участи.

С гибелью самозванца единственным царем в стране остался Владислав. Но москвичи не видели его в глаза. Опустошив казну, семибоярщина стала раздавать польским ротам «в кормление» города и волости. Умножились грабежи и поборы. В столице шла необъявленная война. Вмешательство иноземных войск придало социальному конфликту новое направление. Возмущение действиями «лихих бояр» все больше заслонялось чувством оскорбленного национального достоинства.

Вождь рязанских дворян Ляпунов возглавил войну с боярским правительством. Его воззвания нашли поддержку среди московских дворян и в городах. Патриарх Гермоген не желал рвать с семибоярщиной, так как считал, что главная опасность грозит государству со стороны «воровского» казачьего лагеря в Калуге. Он не очень доверял Ляпунову, а свои надежды возлагал на Нижний Новгород, за все время Смуты ни разу не запятнавший себя «воровством». Его сочувствие нарождавшемуся освободительному движению ободрило патриотов.