Эпоха крестовых походов

С первых шагов своего правления он окружил себя превосходными советниками, которых взял из всех лагерей: Ричардом де Люси, служившим Стефану, архиепископом Тибо, врагом Стефана, элийским епископом Нигелем, который был низложен в 1140 г. С Генрихом Винчестерским, братом Стефана, который, образумившись под конец жизни, интересовался только своими художественными коллекциями, он заключил дружбу, и несмотря на некоторые недоразумения, умел поддержать ее до конца. При своем короновании он возобновил те церемонии, которые были соблюдены при венчании его деда Генриха I; он даже три раза появлялся в королевской короне на торжественных съездах — в 1157 г. в Сент-Эдмонде и Линкольне, и в 1158 г. в Ворчестере; он делал это не из тщеславия, а из политических соображений, так как блеск королевской власти привлекал к нему новых приверженцев. По примеру своих предшественников он издал «хартию вольностей», но очень короткую, точно не хотел принимать на себя слишком определенных обязательств; затем он немедленно принялся за трудное дело внутреннего преобразования, которое он тщетно предлагал Стефану произвести совместно. Шахматная палата снова начала регулярно функционировать. Иностранные наемники были отпущены, многочисленные укрепленные замки, которые знать беззаконно возвела в предшествующее царствование, были разрушены. Большинство графов, возведенных в это звание Стефаном и Матильдой, были лишены своего титула, и возвращены отчужденные от домена земли. Его двоюродный брат, юный шотландский король Малькольм IV, принес ему клятву феодальной верности в Честере (июнь 1157 г.); Нортумберленд и Кумберленд вернулись под власть английского короля. В еле дующем году он предпринял поход в Уэльс: под предлогом желания уладить спор между Оуэном Гуинетом и его братом Кэдуолэдером он вторгся в Северную Англию; если ему и не удалось удержаться здесь, то он по крайней мере упрочил мир на этой границе.

Генрих II и его анжуйская держава.Генрих II был еще более анжуйским князем, чем английским королем. Высчитано, что из 35 лет своего царствования он провел в Англии только 13 и лишь три раза оставался там сряду два года. Все остальное время он посвящал своим французским владениям; с 1158 по 1163 г. он оставался в них беспрерывно. По своему двойному званию герцога Аквитании и Нормандии, он нес на себе разнородные и плохо определенные феодальные обязательства. Будучи, в качестве анжуйского графа, сенешалем Франции, он принадлежал к числу высших сановников того самого государя, который был его главным противником; со своей стороны, он владел более или менее законными сюзеренными правами над Бретонским графством, зависевшим от Нормандии, над Берри, Овернью и Тулузой, действительными или мнимыми феодами Аквитании. Вне Франции он находился в родстве с Фульком, анжуйским королем Иерусалима, которому приходился внуком, и с нор мандским королем Сицилии, и не щадил усилий, чтобы приобрести их поддержку. С другой стороны, у него не было недостатка и во врагах; ему приходилось бороться с детьми Стефана, которые заявляли притязания на Мортэнское графство, со своим собственным братом Жофруа, который требовал Анжу, и с французским королем Людовиком VII, который не дал ему взять Тулузу (1159). Искусно уладив свои континентальные дела, Генрих II вернулся в свое королевство; здесь ждало его опасное столкновение.

Во время его отсутствия Англией мудро управляли Ричард де Люси и Роберт, граф Лейстера, высшие судьи королевства. Королевские доходы, упавшие с 60 тысяч до 20 тысяч ливров, снова возросли. К старым налогам прибавился новый — щитовая подать или денежный выкуп за военную службу, которой повинен был каждый свободный землевладелец, получавший не менее 20 ливров годового дохода; именно этот налог дал возможность Генриху II покрыть цержки войны с Тулузой. Общественный мир охранялся бдительной администрацией, душой которой был канцлер Бекет.

Фома Бекетродился в Лондоне в 1117 г. Сын Гильберта Бекета из Руана и Матильды из Кана (один летописец называет ее Розой), он был чистый нормандец по происхождению, и только позднее возникла легенда, будто в его жилах текла наполовину сарацинская кровь. Сначала он воспитывался по-дворянски в доме Ричарда де Лэгля в Певенси, но когда его отец, богатый купец в Сити, потерял свое состояние, Фома сделался клириком и вступил в канцелярию своего родственника Осберна Huti-Deneiers, затем в канцелярию канцлера и кентерберийского архиепископа Тибо. Ему было тогда 22 года; он был худ и бледен, с черными волосами, длинным носом и строгими чертами лица; его скромные манеры и обаятельная речь могли ввести в заблуждение относительно настоящих свойств его натуры: это был чрезвычайно страстный человек. Что бы он ни делал, он весь отдавался своему делу; он служил нескольким господам, но каждый раз лишь одному: сначала архиепископу, потом королю и, наконец, Богу.

Тибо привлекал к себе все, что было лучшего в духовенстве; его секретарем был знаменитый Иоанн Салисберийский, будущий епископ Шартрский и биограф Фомы Бекета; он ввел в Англии изучение канонического права и поручил преподавание его в Оксфорде Вакарию, древнейшему из известных нам профессоров знаменитого университета. Молодой клирик отдался этой науке со всей страстностью своей натуры; он отправился даже в Болонью слушать Грациана, который в то время издавал свой «Декрет». Фома усвоил только политическую часть этого учения, потому что он никогда не был ни глубоким канонистом, ни искусным писателем; он вооружился для деятельности. По окончании курса он стал одним из любимцев архиепископа; в 1152 г. он был послан и Рим просить папу, чтобы тот помешал Стефану коронован, своего сына Евстахия; он исполнил это поручение с успехом, и этим, с одной стороны, обеспечил корону за Генрихом Плантагенетом, с другой — подготовил свое собственное возвышение. Он был назначен кентерберийским архидьяконом и беверлейским прево; по вступлении на престол Генри ха II он стал канцлером Англии. В этой видной должности он отличился как судья, финансист и дипломат, защищая права короля даже против церкви: когда Генрих II обложил щитовой податью земли духовенства (1158), архиепископ Тибо протестовал против этой меры, но канцлер одобрил ее. Осыпанный королевскими милостями, Бекет стал высокомерен и горд, «свиреп, как волк, поймавший ягненка»; он жил в роскоши, окруженный блестящей свитой рыцарей, которых содержал при себе на доходы со своих многочисленных бенефиций. Он любил охоту и войну; один из его биографов, поэт Готье, не раз видел его в Нормандии «скачущим против французов». Итак, Фома Бекет был именно таким министром, каких искал Генрих II; поэтому король пожелал поставить его во главе духовенства, то есть того сословия, которое снабжало администрацию наиболее образованными и наиболее честными чиновниками — притом чиновниками наименее опасными, потому что они не могли ни носить оружия, ни делать свои должности наследственными. Он надеялся найти в нем второго Ланфранка. Но времена изменились. Среди наиболее строгих членов духовенства возобладало мнение, что церковь, чтобы жить благопристойно, должна воздерживаться от светских дел и не поставлять более государству министров и судей. Фома познакомился с этими взглядами еще у своих учителей в Болонье и Кентербери; до сих пор он обращал на них мало внимания, потому что его связывали с духовенством только его обширные поместья; но пост примаса, предложенный ему Генрихом, налагал на него другие обязанности. Он предвидел, что его дружба с королем кончится здесь. «Кентерберийский архиепископ, — говорит он, — должен грешить или перед Богом, или перед королем». Генрих II отказывался верить этому; несмотря на советы своей матери, на протесты вельмож и жалобы церкви, он заставил избирателей избрать своего кандидата. Фома, который ранее принял лишь малое посвящение, был поставлен в священники 2 июня 1162 г., на другой день посвящен в архиепископы, а два месяца спустя облачен паллией. Видя, с каким упорством король настаивал на избрании своего министра и как быстро Бекет согласился принять это избрание, кто мог бы поверить, что между ними тотчас же вспыхнет непримиримая вражда?