Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Сталин не только требовал действий. Одновременно для пополнения войск Западного фронта в директиве предписывалось: заместителю наркома обороны Щаденко и командующему ВВС Красной Армии до 25 февраля передать в распоряжение командующего Западным направлением, «кроме занаряженных и находящихся в пути 60 тыс. обученного пополнения… 40 танков КВ, 80 танков Т-34 и 80 танков Т-60… 20 самолетов Ил-2 и 20 самолетов Як-1».

Это было существенное дополнение к имевшимся у Жукова силам. Кроме того, для проведения Юхновской операции Жукову дополнительно предоставлялись две десантные авиабригады, и для проведения Болоховско-Жиздро-Брянской операции передавались 5-й гвардейский стрелковый корпус и 97-й, 116-й и 149-й стрелковые дивизии.

К этому времени потенциал сил противника, противостоявшего советским фронтам, был незначительным. Поэтому имевшихся у командующего Западным направлением войск и врученных ему полномочий было вполне достаточно для успешного завершения операции, разработанной Ставкой.

Наступление Западного и Калининского фронтов возобновилось 5 марта. Теперь ежедневно Жуков вел продолжительные переговоры с командующими армиями. И уже само их содержание является ярким свидетельством, что возникший на волне перестройки миф о Жукове как «талантливом полководце» не имеет под собой основания.

В его действиях не было озарения полководческих мыслей, блеска неожиданных решений, оригинальных идей. Его стиль командования напоминает будничную работу руководителя производственного отдела предприятия, увещевающего начальников цехов в необходимости выполнения плана. И все-таки в чем Жуков видел залог победы?

Об этом свидетельствует диалог Главнокомандующего Западным направлением с командующим 49-й армией генералом И.Г. Захаркиным, состоявшийся с началом наступления 6 марта:

«… Жуков . Я у Вас спросил – не считаете ли Вы для себя оскорбительным топтаться на месте перед арьергардом двух очень слабеньких дивизий (курсивы мои. – К. Р. ); видимо, Вы считаете для себя нормальным, если пытаетесь меня убедить…

Захаркин . Я принимаю меры к тому, чтобы как можно лучше выполнить Вашу просьбу, мне также хотелось бы ускорить наступление с тем, чтобы скорее прорвать противника, выйти в указанный Вами район.

Жуков . Хотеть мало, надо требовать и действовать решительно; против любителей топтаться на месте использовать предоставленную Вам власть, наказывая виновных и поощряя на поле боя всех отличившихся. А этого Вы не делаете, хотя Вы на обещания вообще не скупитесь».

Говоря короче: уличив генерала в том, что его войска топчутся на месте перед двумя слабенькими дивизиями противника, Жуков предлагает «употребить власть», наказав виновных и поощрив отличившихся. Хотя вряд ли генерал не знал таких прописных истин.

Но Жуков продолжает: «Я Вам отправил 3 КВ, 3 Т-34: завтра они у Вас будут. Влейте в батальон для того, чтобы быстрее гнать врага ; машины даю новые. 7.3.42, кроме планового пополнения из числа выздоровевших, мы Вам направили 1500 красноармейцев и 50 командиров. Это должно быть все использовано, чтобы как можно скорее выйти Вам в назначенный район ».

Может быть, «полководец» и прав, но усомнимся, что боевому генералу нужно напоминать, с какой целью ему даются танки: «быстрее гнать врага». И о том, что пополнение должно быть использовано для выполнения боевой задачи. А для чего же еще?

Просто начальник напоминает своему подчиненному, что, выделив ему силы из резерва, он дает ему «пряник». Впрочем, он и сам не скрывает это косвенным указанием: «Передайте Захаркину, что если он с дивизией быстро опрокинет противника и погонит его за реку Угра, то его дивизию сделаем гвардейской».

Но главным рычагом Жукова все же являлся «кнут». Он продолжал: «Сможете ли Вы сейчас выехать вперед вместе со своим активом для того, чтобы двинуть дивизию вперед, не забыв прокуратуру и особый отдел ?

Захаркин. Весь штаб вместе со мной, работники особого отдела, прокуратуры находятся на КП…

Жуков. Вы говорите, что вместе с вами на КП находятся работники особого отдела и прокуратуры, а я требую спуститься в полки , а это разница, которая должна быть Вами понята сейчас же».

То есть основная полководческая деятельность генерала Жукова сводилась к устрашению. И он снова повторяет боевую задачу: «требую выезда вперед и в течение первой половины завтрашнего дня захватить обязательно Марьино, Поляки, Нижнее-Андреевское и выйти на большак в район Климов Завод».

И, повторив задачу, Жуков выбрасывает уже для самого командующего армией свой главный козырь: «исполнение донести мне, копию товарищу Сталину. Это личное требование товарища Сталина».

Это звучит как призыв: «В бой! За Родину! За Сталина!» И Жуков повторяет: «Представьте список отличившихся в боях; награждение дадим по телеграфу; сможете ли Вы выполнить указание товарища Сталина?

Захаркин. Я не имею права не выполнить и приму все меры, чтобы указание было выполнено. Все».

Возникает естественный вопрос: а смог ли бы Жуков добиться победы без Сталина?

Конечно, как и в любой войне, генералы не рвались в бой, чтобы проторить путь к победе. Они предпочитали, чтобы дорогу к успеху открыл кто-нибудь другой. Легче наступать, когда победа превращается в преследование отходящего противника. Поэтому, не надеясь на силу своего убеждения, Жуков не в первый раз козырял авторитетом Сталина.

Однако генерал Захаркин на следующий день не выполнил «указание». Причиной явилось то, что направленные ему 6 новых танков он получил только в 15 часов дня. Виновным оказался начальник АТБ. Когда Захаркин попросил заменить полковника Кислицина, который «не справляется со своими обязанностями», Жуков посоветовал: «Его надо чаще лупить, он такой человек. Он был у меня помощником по снабжению на Халхин-Голе. Когда его лупят, он работает. Характер у него такой». В результате командующий фронтом не стал распекать генерала за невыполнение боевой задачи.

Таковы были будни войны. Однако, несмотря на подкрепление и постоянные переговоры Жукова с командующими армиями по аппаратной связи, все его попытки разгромить противника или хотя бы соединиться с окруженными под Вязьмой войсками терпели крах. Вместо выдвижения вперед на 120—140 километров его войска продолжали топтаться на месте.

Не получивший подкрепления и оторванный от тылов Ефремов оказался в тяжелейшем положении. Он искал выход и, не находя понимания у Жукова, в поисках поддержки обратился к начальнику Главупра Мехлису. В своей шифрограмме он обращал внимание на неспособность командующего 43-й армией Голубева выполнить задачу по восстановлению коммуникаций 33-й армии.

Но командарму не помог и Мехлис. Он бюрократически переадресовал эту «жалобу» самому Жукову. И по указанию последнего член Военного совета Западного фронта Хохлов 9 марта назидательно отчитал Ефремова:

«Вы жалуетесь в Москву на Голубева за то, что он якобы плохо дерется и до сих пор не открыл Вам коммуникации, просите Мехлиса воздействовать на Голубева. Первое: оценку Голубеву и 43-й армии может дать только Военный совет фронта… а не сосед.

Второе : 43-я армия действовала и действует лучше 33-й армии, что касается Голубева, мы также ценим его высоко… не Голубев виноват в том, что противник вышел на тылы 33-й армии… О трудностях могу сказать так – это обычное явление в тылу врага… Голубеву направлена категорическая задача в ближайшие 1—2 дня с вами соединиться…»

Конечно, в тяжелом положении армии Ефремова виноват был не Голубев, а непосредственно сам командующий направлением Жуков. Но вместо боевой помощи генерал-лейтенант оказался втянут в нелепую и амбициозную дрязгу, активно поддержанную подхалимами жуковского штаба.

В этот же день, 10 марта, Ефремов с отчаянием телеграфирует Жукову: «Ни на кого я не жалуюсь, а по-большевистски сказал, что есть, и не кому-нибудь, а тов. Мехлису, что очень хочу очистки коммуникаций 33-й армии.