Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

В этот день генерал от кавалерии А. В. Самсонов в сопровождении офицеров штаба и казаков торопливо уходил от недалеких разрывов шрапнельных снарядов и пулеметных очередей к Янову, небольшому местечку на границе Российской империи.

Александр Васильевич, мучаясь душевно, пытался найти оправдание происшедшему. В чем его вина? Ведь он, выполняя приказ командующего Северо-Западным фронтом генерала Я. Г. Жилинского, повел армию в наступление. Правда, не дождавшись развертывания тыла. Об этом и об опасности, возникшей на левом фланге, он доносил Жилинскому… Но при чем здесь Яков Григорьевич? Армию-то вел он, генерал Самсонов. Похоже, и ему теперь уготована участь генерала А. Н. Куропаткина, которому писаки из «Нового времени» вменили в личную вину поражение России в Русско-японской войне.

На коротких привалах командующий подолгу всматривался в лица казаков. Они, не раз рисковавшие жизнью в бою, выглядели насмерть перепуганными.

– Кому теперь нужна их жертвенность? – подумал Самсонов и отпустил казаков. Они быстро исчезли в лесу. С генералом остались лишь несколько офицеров штаба армии да денщик.

Быстро темнело. Группа поднялась и продолжила путь. Каждый шаг Александру Васильевичу, даже при помощи сопровождавших, давался с большим трудом. Он тяжело дышал, душила астма.

Наконец, остановка на ночевку. Самсонов лег на заботливо постеленную попону. Закрыл глаза. Уснуть, однако, не мог. До него доносилось ровное дыхание спящих. Где-то вдалеке по-пpежнему, хотя и pедко, все еще стреляли.

– Чего ждать? Зачем мучить людей? – билась ищущая выход мысль. – Они дойдут и без меня.

Александр Васильевич тихо встал. Шел несколько минут, пока не заболели ноги. Найдя сухое место, присел. Вытащил револьвер. Взвел курок. Барабан, щелкнув, повернулся.

– Прости меня, грешника, Господи! – прошептал Александр Васильевич и выстрелил в сердце. Пережить поражение ему не позволил долг воинской чести…

«Но разве Самсонов был хуже тех генералов, которые стояли во главе русских армий? Конечно же, нет! И как начальник, и как человек Александр Васильевич был обаятельной личностью, – писал Б. М. Шапошников, которому еще до мировой войны неоднократно приходилось встречаться с генералом Самсоновым по службе в Туркестанском военном округе. – Строгий к себе, приветливый с подчиненными, он был высоко честным человеком. Но жизнь бывает жестока, сплошь и рядом такие люди, как Самсонов, становятся жертвами ее ударов, а негодяи торжествуют, так как они умеют лгать, изворачиваться и вовремя продать самого себя за чечевичную похлебку в угоду другим. Самсонов не был таковым и поступил даже лучше многих «волевых» командующих армиями».

Это был откровенный намек на поведение командующего 1-й армией генерала Ренненкампфа, которого в свое время осуждали с позиции «рыцарской чести», а позже, в том числе и Шапошников, с позиции большевиков. Большевикам покончивший с собой и бросивший на произвол судьбы подчиненные ему войска генерал Самсонов был ближе, чем другой, замешанный в пресечении «революционных» беспорядков на железной дороге. Так история на долгие годы сделала свой выбор.

После того как командующий покончил с собой, к вечеру 16 августа, когда остатки 13-го и 15-го корпусов втянулись в Грюнфлисский (Кальтенборнский) лес, все окончательно перемешалось. Всякое руководство их действиями было утрачено. Попытки пробиться через кольцо германских войск потерпели неудачу. Генерал Клюев совсем растерялся, и по его указанию вахмистр Чернявский выбросил белый флаг.

Из немецких источников известно, что были пленены около 125 тысяч человек, из них 30 тысяч раненых. На поле сражения пали более 40 тысяч солдат и офицеров. Было захвачено около 500 орудий. Вырвались из окружения 171 офицер и 10 300 солдат. Большая часть этих людей выбиралась скрытно, поодиночке или группами. Некоторые выходили с боем. Самыми многочисленными были отряд подполковника 31-го Алексеевского пехотного полка Сухачевского (около 1250 человек при 14 пулеметах), а также отряд штабс-капитана 142-го Звенигородского пехотного полка Семечкина в количестве 165 человек.

Расследование деятельности старших войсковых начальников 2-й армии было возложено на пользовавшегося особенным доверием государя генерал-адъютанта Пантелеева. Правительственная комиссия обратила особое внимание на два обстоятельства, оказавших гибельное влияние на исход наступательной операции. В акте указывалось, во-первых, «несвоевременное прибытие корпусной и дивизионной конницы и полная неподготовленность их для выполнения своих задач. Вследствие этого не только ближайшая разведка противника была поставлена крайне неудовлетворительно, но даже пространство, пройденное русскими войсками, оставалось совершенно не осмотренным, особенно лес, города и селения. Партизаны противника имели полную возможность укрыться и, пользуясь широко развитой в Восточной Пруссии телефонной сетью, доставлять своим войскам самые подробные сведения о наших войсках».

Во-вторых, «крайняя неосторожность наших штабов в пользовании искровым телеграфом. Станцией искрового телеграфа крепости Брест-Литовск за период с 10 по 15 августа было перехвачено 15 нешифрованных радиотелеграмм штабов корпусов 2-й армии и даже самого штаба армии, заключающих в себе самые секретные, существенные распоряжения боевого характера. Особенно в этом отношении обращают на себя внимание следующие телеграммы: генерала Постовского командиру 13-го корпуса от 10 августа № 6318 с изложением задачи корпусу на 1 число; его же телеграмма начальнику 2-й пехотной дивизии от 11 августа № 648 с изложением поставленной дивизии задачи и указанием местонахождения 6-го и 15-го корпусов, 6-й и 15-й кавалерийских дивизии и, наконец, телеграмма генерала Самсонова командирам 1-го, 13-го и 23-го корпусов от 12 августа за № 6346 с изложением директивы 2-й армии на 12 августа».

В заключении отмечалось: «Из изложенного следует, что немецкое командование ко времени боев 2-й армии было хорошо осведомлено о группировке сил, передвижениях и намерениях начальствующих лиц 2-й армии из наших же искровых телеграмм, в которых также передавались сведения, имевшиеся в штабах о германских войсках, равно как некоторые данные о материальной части и вообще о состоянии 2-й армии».

Отмечались и другие причины. Среди них были названы такие, как неисполнение генералом Самсоновым основной директивы командующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского, вследствие чего участок наступления непомерно растянулся и разорвался; сильное утомление войск, вызванное неудовлетворительной организацией наступления. Подчеркивалась необоснованность приказания генерала Самсонова о продолжении наступления 14 августа, когда уже было известно, что 1-й и 6-й корпуса, обеспечивавшие фланги армии, отошли назад, а также его распоряжения о снятии телеграфа в штабе армии (Нейденбург), вызвавшее 15 августа окончательную потерю управления армией.

Наказание в немецком лагере пленного русского солдата.

С отчетом в последующем ознакомился военный министр генерал А. А. Поливанов и сделал свой вывод. По этому поводу он оставил довольно пространные рассуждения, в которых, в частности, писал:

«Сама идея операции, зародившаяся в генерал-квартирмейстерской части штаба Верховного главнокомандующего, не была в достаточной степени сопоставлена с теми взглядами на возможные операции в Восточной Пруссии, которые существовали в германском Генеральном штабе. Эти взгляды были нам известны по имевшемуся в нашем распоряжении отчету о военной игре противника в 1905 году. В указанном отчете имеется нижеприводимая фраза, которая должна была, казалось бы, заставить призадуматься инициаторов несчастной операции.

Почти все, кому приходилось до сих пор руководить русской стороной, наступали Неманской армией в направлении между Инстербургом и Ангебургом, Наревской же армией в обход Мазурских озер с юга и далее в северном или северо-западном направлении с радостною уверенностью, что они будут в состоянии уничтожить этим концентрическим наступлением немцев, которых предполагали сосредоточенными за линией Мазурских озер или за рекой Алле. Но они постоянно ошибались. Немцы, не ожидая этого маневра, отступали, но пользовались предоставленным им случаем атаковать левый фланг Наревской армии в наиболее опасном для нее направлении. Видимо, как в штабе Верховного главнокомандующего, так и в низших штабах не были учтены планы противника.