Трагедия адмирала Колчака. Книга 1
Трагедия адмирала Колчака. Книга 1 читать книгу онлайн
????????????????????????????????????
Книга известного историка Русского Зарубежья С.П. Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака» впервые издаётся в России. Она представляет собой наиболее полное исследование событий гражданской войны на Волге, Урале и в Сибири, составленное в результате обобщения доступных автору документов, опубликованных воспоминаний, дневников и устных свидетельств участников событий. Впервые широкие круги отечественных читателей получают возможность ознакомиться с трагическими страницами жизни Верховного Правителя России А.В. Колчака, взявшего на себя бремя спасения страны от ужасов междоусобной резни, спровоцированной идеологами классовой борьбы при попустительстве либеральной интеллигенции.
Книга печатается по первому изданию: Белград, «Русская Типография» при содействии Издательской комиссии Палаты Академии наук Королевства С.Х.С. 1930–1931.
????????????????????????????????????
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Между тем в Уфе появились сибирские солдаты». Развязка приближалась. 3 декабря Колчаком был издан приказ: «Бывшие члены самарского Комитета членов Учред. Собр., уполномоченные ведомствами бывшего Самарского правительства, не сложившие своих полномочий до сего времени и примкнувшие к ним некоторые антигосударственные элементы в Уфимском районе, в ближайшем тылу сражающихся с большевиками войск, пытаются поднять восстание против государственной власти: ведут разрушительную агитацию среди войск; задерживают телеграммы верховного командования; прерывают сообщения Западного фронта и Сибири и с оренбургскими и уральскими казаками; присвоили громадные суммы денег, направленные атаману Дутову для организации борьбы казаков с большевиками, пытаются распространить свою преступную работу по всей территории, освобождённой от большевиков.
Приказываю: 1. Всем русским военным начальникам самым решительным образом пресекать преступную работу вышеуказанных лиц, не стесняясь применять оружие.
2. Всем русским военным начальникам, начиная с командиров полков (включительно) и выше, всем начальникам гарнизонов арестовывать вышеуказанных лиц для предания их военно-полевому суду, донося об этом по команде и непосредственно — начальнику штаба Верховного главнокомандующего.
3. Все начальники и офицеры, помогающие преступной работе вышеуказанных лиц, будут преданы мною военно-полевому суду.
Такой же участи подвергнуть начальников, проявляющих слабость и бездействие власти» [«Хр.». Прил. 150].
Не знаю, согласится ли русский читатель, что у Колчака не было никакого повода для ареста. Это утверждает Пишон. По его словам, ген. Дитерихс, в целях спокойствия на фронте, принял на себя миссию выполнения приказа Колчака, вопреки своему желанию и желанию Сырового, как главнокомандующего. Одновременно Дитерихс послал письмо с отказом сотрудничества с Верховным правителем [«М. S1.», 1925, II, р. 269].
В ночь на 3 декабря в Уфе были арестованы 30 депутатов У.С. По свидетельству Святицкого, арест производил самарский военный министр Галкин [657]. Чехи держали строгий нейтралитет [658]. Арестованные были препровождены в Омск [659]. Этим закончился второй акт трагедии. Начался третий — эпилог.
Оставшиеся на свободе депутаты — их было около 40 — не сдались. Десять из них тотчас же собрались в Уфе, в «подполье», и решили, что партия с.-р. «вынуждена перейти теперь к нелегальной работе». «Борьба с Колчаком должна выразиться в повсеместной подготовке восстания против власти и её клевретов»… — передаёт суждения новых подпольщиков Святицкий.
«В связи с вопросом об уводе с большевицкого фронта демократических воинских частей, в целях их использования для восстаний, не мог, конечно, не возникнуть вопрос о возможности продолжения борьбы «на два фронта»: и против Колчака, и против Красной армии. Борьба на два фронта, очевидно, становилась неосуществимой…
Совещание постановило поэтому вооружённую войну с российской советской властью прекратить и принять все меры, чтобы все вооружённые силы обратить против буржуазной реакции.
Военные части было решено с фронта увести, т.е. товарищи решались на обнажение фронта. Но вместе с тем решение о прекращении войны с советской властью было постановлено пока не разглашать. Делалось это как по соображениям конспирации, в связи с планами военного восстания, так и по особого рода соображениям. Прекращение войны с советской властью затрагивало вопрос о возможности достижения известного политического соглашения с ней. Была тенденция, таким образом, состоявшееся уже одностороннее решение о прекращении войны сделать двусторонним, поставив его в содержание соглашения с партией большевиков.
Товарищи конкретно склонялись к следующему плану: красные войска подходят уже к Уфе. Взятие с фронта наших войск сделает занятие города Уфы красными совершенно неизбежным. Но мы должны постараться ещё до взятия Уфы большевиками произвести в ней противоколчаковский переворот. Тогда мы станем хозяевами Уфимского района и уже как существующая власть попытаемся вступить в переговоры с приближающимися войсками советской власти.
Центральный Комитет партии также склонялся к тому, чтобы завязать переговоры с руководящими центральными органами советской власти при первой же к тому возможности. По его мнению, однако, возможность эта наступила бы только в том случае, если советская власть согласится на признание Всер. Учр. Собрания. Последнее должно быть созвано в Москве вместе с ушедшими из собрания 5 января большевиками и левыми эсерами…
…К такой постановке вопроса склонялся и В.М. Чернов. Последний был, однако, против того, чтобы мы, эсеры, первыми и в официальном порядке обращались к советской власти с предложением открыть переговоры. В.М. Чернов настаивал на том, чтобы предварительно было совершено «нащупывание почвы» и переговоры состоялись бы только в том случае, если бы заранее могла явиться уверенность в их успешном окончании» [с. 136–137] [660].
На следующий же день после заседания 5 декабря депутаты стали разъезжаться в назначенные для них места… «Товарищи являлись на специально устроенную явку, получали указания, директивы и деньги и уезжали». Уфа опустела, в ней остался только штаб противоколчаковского движения. План «военной комиссии», в изображении Святицкого, сводился к следующему:
«Восстание должно было произойти в Уфе и под Уфой. Его должны были произвести, с одной стороны, некоторые воинские части, стоявшие в самой Уфе, а с другой — воинские части, находившиеся на фронте. К последним принадлежали: русско-чешский полк, батальон имени Учр. Собр., конный отряд депутата Фортунатова, так называемая «ижевская бригада». Затем предполагалось, что окажут сильную поддержку восстанию и различные мусульманские части, там и сям вкрапленные на фронте.
Все эти части должны были самостоятельно уйти с фронта, подойти к Уфе и здесь объявить власть Колчака низложенной. В случае преждевременной сдачи Уфы красным — центром восстания должен был явиться рабочий Златоуст, куда должны были в этом случае направляться и войска… Предполагалось, что план восстания будет осуществлён в течение 1½–2 недель. Однако прошли две недели, три недели, а никакого восстания не происходило. Мы сидели в Уфе, нервничали и томились. Между тем Красная армия подходила к Уфе всё ближе и ближе. В двадцатых числах декабря было уже ясно, что Уфа со дня на день будет отдана красным. Происходила лихорадочная дезорганизованная эвакуация города. Становилось очевидным, что в Уфе никакое восстание уже невозможно, да и ни к чему. Ещё через неделю было уже видно, что план военного противоколчаковского восстания в данный момент вообще потерпел крах. Почему?..»
«Следует признать… — отвечает автор, — что мы вообще переоценили свои силы. Так, если на «ижевскую бригаду», по утверждению товарищей, можно было серьёзно рассчитывать, то вряд ли такие расчёты оправдались бы в отношении русско-чешского полка, батальона и конного отряда. Командный состав этих частей мало расположен был бунтовать. То же следует сказать и относительно мусульманских частей, бывших на фронте. И тут приходилось начинать с заговоров среди самого командного состава» [с. 138–140].
31-го под звуки «Интернационала» в Уфу входила Красная армия.
«Нужно представить себе, что пережили и перечувствовали мы, оставшиеся в Уфе, за последние два месяца, чтобы понять охватившее нас в это торжественное утро настроение… после стольких мучительных дней, проведённых в чужой и враждебной, смертельно враждебной колчаковщине, мы как-то забыли о том, что разъединяло нас с большевиками, и красные звёзды на белых папахах солдат Советской России показались нам родными, своими звёздами. Как-то вдруг, совершенно объективно, со стороны, мы почувствовали в пришедшей армии революционную и социалистическую армию, которая… увы, немедленно, тут же на месте расстреляла бы нас, если бы узнала, кто мы такие» [661] [с. 142].
