История Антисемитизма. Эпоха Веры.

* * *

«В этих областях можно встретить большое количество евреев, которые не сталкиваются с презрением, как в других местах. Они не живут в унижении, занимаясь только самыми презренными профессиями. Они владеют землей, занимаются коммерцией, изучают медицину и астрономию. Они владеют большими богатствами и не только входят в число достойных людей, но иногда даже занимают среди них доминирующие позиции. Они не носят никаких отличительных знаков, и им даже разрешается иметь при себе оружие. Короче говоря, они имеют все гражданские права. «В таких словах папский легат Коммендони описывал положение польских евреев в 1565 году. В самом деле, не может быть никакого сравнения между положением польских евреев и их гораздо менее счастливых единоверцев в других европейских странах.

Они не жили в гетто: самое большее, это мог быть определенный квартал или улица по их выбору. Спектр их профессий был максимально широк, поскольку он включал не только все виды коммерческой деятельности и ремесла, но также важные административные функции (отдача на откуп сбора налогов и таможенных сборов), промышленность (эксплуатация соляных копей и лесов) и даже сельское хозяйство (в качестве управляющих или имеющих собственные владения). Это означает, что определенная часть польских евреев, которая, и это следует немедленно подчеркнуть, постоянно возрастала, проживала в сельской местности.

Известное число богатых евреев, банкиров знати, стали собственниками крупных земельных владений, иногда даже целых деревень. Другие были управляющими, поставщиками, коммерческими агентами польской знати – шляхты. «У каждого пана свой еврей», – гласила старинная польская поговорка. Этих евреев, если угодно, можно называть «придворными евреями»; конечно, это были совсем маленькие дворы, учитывая анархическую раздробленность власти в тогдашней Польше. Другие были крупными негоциантами, импортерами и особенно экспортерами леса и пшеницы, кожи и мехов. Но большинство было мелкими торговцами, ремесленниками, которым приходилось выдерживать конкурентную борьбу с нарождающейся польской буржуазией, а в деревне они могли быть содержателями постоялых дворов, розничными торговцами, а иногда даже простыми крестьянами. В целом, вполне справедливо сделать вывод, что они образовывали в Польше целый социальный класс, тот самый средний городской класс, который в этой стране появился с таким опозданием.

Последняя отличительная черта: вопреки той исключительной гибкости и пластичности, которую проявляли в прошлом их предки, быстро переходя на разговорный язык различных европейских стран, в которых они оседали, польские евреи продолжали употреблять немецкий язык, превратившийся в идиш. Трудно сказать, была ли эта особенность вызвана их численностью и высокой долей среди местного населения, культурным превосходством тех стран, откуда они пришли, или же возросшим уровнем их самосознания, той безграничной привязанности к своему наследию, которую приобрели немецкие евреи, пережившие неисчислимые бедствия. Скорее всего следует говорить о сочетании этих трех факторов; но как бы то ни было, эта языковая особенность создавала дополнительную преграду между ними и их христианскими соседями.

Если принять во внимание все вышесказанное, то нет ничего удивительного, что польские евреи могли пользоваться очень высоким уровнем внутренней автономии, причем не только на местном, но даже и на национальном уровне. Они практически полностью осуществляли самоуправление в соответствии с конституцией, которую можно квалифицировать как базирующуюся на принципах обычного права и федерализма. Основу составляла община, или кагал, что соответствовало территориальному округу. Она включала как евреев, проживающих в сколько-нибудь значительном городе, так и тех, кто живет в его окрестностях. Управление кагалом было организовано по олигархическому принципу: присяжные выборщики, чьи имена определялись жребием среди самых богатых и самых влиятельных членов общины, должны были ежегодно выбирать управляющих, которые были наделены обширными правами. В число их полномочий входили: сбор податей и налогов, внутриобщинная полиция и обеспечение общественного порядка, дела синагоги, т. е. организация богослужения и общественного обучения, которые были неразрывно связаны, а также контроль за рынком труда, весьма жестко регламентированным. В этой связи можно отметить, что только ремесленники, являвшиеся отцами семейств, имели право открывать новую мастерскую, и за исключением особых случаев это было запрещено выходцам из чужого кагала.

Партикуляристский дух кагалов проявлялся также в бесконечных «пограничных» тяжбах по поводу каких-нибудь мелких поселений или деревень, административная принадлежность которых оспаривалась: например, дело Заблудово, когда с 1621 по 1668 год вели тяжбу кагалы Гродно и Тыкоцина. Кагал также назначал раввина, которому принадлежала первостепенная роль, поскольку его моральный авторитет подкреплялся его полномочиями в юридическом отношении: он был полномочным президентом Юридической комиссии (Бет дина), или трибунала кагала. Другие избираемые комиссии, своего рода полублаготворительные, полурелигиозные братства создают баланс «протекционистским» тенденциям кагала и посвящают себя разнообразным задачам благотворительности и всеобщей еврейской солидарности, как-то: выкуп пленников, забота о стариках и больных, помощь неимущим и беженцам, поддержка безденежных студентов и, прежде всего, почести мертвым и почитание их памяти, что в этом бренном мире наиболее существенно. Святые братства (Хеврот Кадишот) должны были обеспечить достойное погребение и позаботиться о семье покойного.

Польские власти содействовали столь тщательной и строгой организации, которой было удобно доверять сбор налогов как в целом, так и в каждой общине по отдельности, что вело к складыванию сильной общинной организации. В результате власти пришли к выводу, что было бы еще удобней ввести единый ежегодный общий налог со всех евреев и поручить им самим распределять его среди различных общин. В результате консультации и собрания представителей кагалов, сначала спорадические и нерегулярные, приобрели исключительное значение. Начиная со второй половины XVI века, эти представители стали собираться на конференции каждые полгода во время ярмарок – в Люблине весной и в Ярославе, в Галиции, осенью. Именно там они производили распределение налогов и урегулирование конфликтов между кагалами, публиковали новые законы и постановления (таканот) и обсуждали все остальные крупные вопросы, представлявшие интерес для польского еврейства. Стихийно возникшая таким образом федеральная палата, настоящий еврейский парламент, насчитывавший тридцать членов, получил название «Совет четырех стран» (Ваад); современники не без оснований сравнивали его с синедрионом Иерусалима. Никогда еще евреи не пользовались в Европе столь широкой автономией.

Во всех этих проблемах, которые, как это легко заметить, могли создавать беспрецедентные ситуации, противоречия и конфликты интересов, неизбежно первостепенную роль играли раввины, объединявшие в своем лице функции носителей морального авторитета, делового посредничества и толкования сложных законов Талмуда. Все это лишь повышало статус раввинистической учености.

В этих условиях изучение Талмуда, знание бесчисленных правил, положений и доказательств, восходящих к парфянскому Вавилону или к эпохе европейских крестовых походов, а также умение их применять в новых существующих условиях достигло в Польше XVI века недостижимых высот. «Пилпул» (буквально «перец») – так называли острую диалектику, состоявшую в том, чтобы найти в Талмуде два текста, которые бы противоречили друг другу по законам формальной логики, строго установить их взаимную несочетаемость, а затем примирить их с помощью каких-либо тончайших софизмов, как если бы требовалось разрезать в длину волос на четыре, восемь или даже шестнадцать частей.