История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II

В 1933 г. накануне принятия СССР в Лигу Наций (1934 г.), пока Советский Союз не мог наложить еще вето, Лигой Наций принимается максимально широкий пакет прав беженцев, который удовлетворил самых взыскательных русских эмигрантов.

Одним из самых активных сторонников нансеновской системы, принимавшим и соглашавшимся на все условия Лиги Наций, был гоминьдановский Китай, в котором нашли приют до 300 тыс. русских людей. Многие страны Латинской Америки, где русских было немного, тоже подписали все конвенции. Странами-кураторами в Лиге Наций Комиссариата по делам русских и армянских беженцев были три страны: Англия и Франция и… Боливия.

В юридическом плане дела русских беженцев были решены. Они не стали никому не нужными, выкинутыми отовсюду, умирающими с голоду и просящими подаяния отщепенцами, – как пытались их изобразить в советских агитационных листках. Они фактически стали гражданами. Им оказывалась поддержка всем, чем угодно: от образования до пенсионного обеспечения. Весь мир о них заботился. Конечно, многим русским эмигрантам хотелось, чтобы о них заботились больше. Но не забудем, что свои граждане часто жили не лучше русских беженцев.

После смерти Нансена, 30 сентября 1930 г. был создан Международный офис по делам беженцев имени Фритьофа Нансена. Его возглавлял Макс Губер, профессор Цюрихского университета и член Постоянной палаты Международного суда в Гааге. Но, по настоянию Советского Союза, Международный офис по делам беженцев был закрыт в конце 1938 г. Накануне закрытия Международному офису имени Нансена была присвоена Нобелевская премия за защиту беженцев.

1930-е гг. были кризисными в русской эмиграции. Похищение генерала Кутепова, при всей своей трагичности, поднимало дух боевых организаций – если большевики пошли на такое преступление, не означает ли это, что мы, эмигранты, им опасны, – но последовавшие за ним подкуп Скоблина и конфликты в РОВСе обескуражили многих.

К 1938 г. существовало шесть европейских Отделов РОВС: I – «французский», II – «германский», III – «болгарский», IV – «югославский», V – «бельгийский» и VI – «чехословацкий», а также отделы в США, Южной Америке, Китае. В состав Отделов входили небольшие объединения в соответствующей стране. Их руководители подчинялись начальнику Отдела, а начальники Отделов председателю РОВС, все находились в постоянном контакте. Из 100 тыс. человек в 1920-х гг., к концу 1930-х 70 % погрузились в частную жизнь, но оставшиеся 30 тыс. сохраняли полную преданность намеченной цели – «Весеннему походу». РОВС ждал ситуации, когда Европа организует поход против большевизма, чтобы присоединиться к нему. Тогда РОВС станет офицерским костяком Русской армии, рядовой состав которой будет набираться из «подсоветских» граждан, недовольных советским строем. «Подсоветскими» людей России именовали в эмиграции потому, что считали, что они подчиняются большевикам из неволи, но вовсе не единодушны с их властью, именующей себя «советской». Велась работа в отношении иностранных правительств с целью объяснить желательность нанесения удара по большевизму, поскольку таковой удар будет превентивным – он предотвратит агрессию СССР против «свободного мира».

В 1935 г. от РОВС отпочковалась, по инициативе генерала Туркула, новая организация «Национальный союз участников войны». В чрезвычайно сложной мировой ситуации старому поколению тщетными казались всякие политические действия, и даже – слова. В своем последнем «Дневнике политика» (3 ноября 1935 г.), посвященном церковному объединению (не состоявшемуся), Петр Струве, предваряя свой отход от сорокалетней публицистической деятельности, не без горечи замечал: «Без чего-то большего, высшего всякая политика и мелка, и скучна и немощна…» Павел Милюков оказался более закоренелым политиком, чем Струве, проспорившим с ним все годы эмиграции. Он продолжал стоять на своей позиции, одновременно либеральной и великодержавной: советский строй, мол, отчасти эволюционирует, отчасти защищает национальные интересы России. Отвергая решительно и принципиально национал-социализм, Милюков в большевизме не видел его неискоренимой, метафизической порочности.

1930-е гг. отмечены экономическим кризисом на Западе, поставившим под сомнение годность либерального капитализма, а в СССР, по окончании 1-й пятилетки и смертоносной коллективизации, временным и обманным расслаблением сталинизма, соблазнившим легковерных. В эмиграции происходила смена поколений. РОВС принципиально не разрабатывал политической программы («армия вне политики»), что, как правило, не устраивало новое поколение. Дети русской эмиграции желали прийти на смену уставшим отцам в деле освобождения отечества.

Лозунг «национальной революции» изнутри страны, при поддержке Зарубежья, выдвинуло в начале 1930-х гг. новое поколение, искавшее нетореные пути преодоления большевизма. Из «пореволюционных» течений заметней всего были «новоградцы» (христианские социалисты), близкие им «утвержденцы», младороссы, фашисты и солидаристы. Понятие «пореволюционный», в самом широком смысле, означало, что пришло время принять революцию, как вошедший в жизнь факт, за десять-пятнадцать лет изменивший облик России, перестать мечтать о реставрации старого правопорядка, исходить из создавшегося общества, для того чтобы намечать возможные черты будущего. Но как всякое непреодоленное преклонение перед фактом, пореволюционное сознание таило в себе большую опасность – скрытого или явного «сменовеховства», фактического пробольшевизма.

Наибольшее оживление проявило движение младороссов, в 1934 г. превратившееся в партию. Она при помощи десяти газет и многочисленных собраний имела несомненный успех у молодого поколения в самых разных странах рассеяния. Но она как раз больше всех и подверглась пробольшевицкому соблазну: будучи легитимистами, относясь критически к Сталину, она претендовала на место второй советской партии, надеясь стать вскоре первой. В сентябре 1934 г. выходившая два раза в месяц «Младоросская искра» писала: «Союз младороссов после долгих и напряженных усилий превращается во вторую советскую партию, занимающую положение революционной оппозиции в отношении партии правящей. Правящая – коммунистическая – партия с точки зрения младороссов, узурпирует руководство русской революцией».

Как отмечал философ Федор Степун в 1932 г., «младороссы же, ведущие систематический обстрел сознания и воли эмигрантской молодежи на определенный большевицкий лад, прибегающие к типично большевицким приемам агитации, к упрощенно-плакатному мышлению, к хлесткой, злой и веселой фразе, на добрую половину уже большевики; конечно, национал-большевики, но это дела не меняет. Ведь, и Сталина многие начинают считать за национал-большевика». Младороссы хотели совместить российское историческое преемство с большевизмом, царя из династии Романовых с советами, и в итоге склонились к советскому патриотизму. Скорее всего, их движение с какого-то момента поддерживало ОГПУ. Сам Казем-Бек, обвиненный в сотрудничестве с советским посольством, был в 1937 г. отстранен от руководства движением и в 1942 г. эмигрировал в США. В 1956 г. он переехал в Москву и устроился работать в издательском отделе Московской патриархии.

Более взвешенные статьи печатал журнал, носивший характерное название «Утверждения» и объявивший себя «органом объединения пореволюционных течений». Его главным редактором стал известный в эмиграции национал-максималист князь Юрий Алексеевич Ширинский-Шихматов (1890–1942). Прямой потомок Чингисхана, кавалергард, военный летчик в Первую мировую войну, участник Белого движения, похвалявшийся тем, что «изобрел» национал-социализм задолго до Гитлера, летом 1917 г. Ширинский-Шихматов зарабатывал на жизнь в Париже, работая шофером такси. И он, и другие «утвержденцы» соединяли глубокую православность с убеждением, что евреи губят европейскую христианскую цивилизацию. Беззаветно любя Россию, они не испытывали никакой ностальгии по дореволюционному прошлому, о котором, по их мнению, «вскоре будут вспоминать только в юмористических альманахах». «Утвержденцы» верили в мессианское призвание России «в деле возрождения христианской правды» и полагали, что в Советском Союзе русское национальное и религиозное христианское начало вскоре победит интернационально-атеистическое в ходе «национального углубления революции». В июле 1933 г. в Париже состоялся первый съезд представителей пореволюционных русских движений. «Отказываясь от всех видов реставрации и реституции, – объявлял съезд, – объединенный пореволюционный фронт стремится в первую очередь перенести на территорию России борьбу за освобождение страны от диктатуры коммунистического (госкапиталистического) правительства». «Наша цель… устроение нового социального уклада, одновременно антикапиталистического и антикоммунистического, на основах христианской правды», – писала в том же 1933 г. молодежная газета «утвержденцев» «Завтра».