Русский флаг

_______________

* Буддийский монастырь.

Но была и другая Англия: она возникала перед глазами при чтении газет и книг и отчасти была знакома ему по личным наблюдениям. Это Англия непроницаемых, надменных лиц, страна плантаторов и ростовщиков... Перед Зарудным возникали разные лица - то Магуда, хотя он был янки, то заезжего "геогностика", которого так решительно спровадил Завойко, то ханжеская физиономия Пальмерстона, портрет которого встретился Зарудному совсем недавно, в связи с военными событиями в Европе.

Английский отряд, выйдя на дорогу, на глазах у Зарудного разделился на две части. Большая группа двинулась к Озерной батарее, меньшая задержалась, осматриваясь в новой местности. По-видимому, они попытаются пройти у подошвы Николки, между пороховым погребом и отрядом Зарудного.

Неприятель был спокоен. Офицеры, в пунцовых куртках с белой перевязью, что-то обсуждали, показывая руками в сторону Петропавловска.

Большой отряд приближался к Култушному озеру, но батарея, где находился теперь, кроме Гезехуса, и Арбузов, молчала. Зарудный следил за батареей, хотя второй отряд пришел в движение и медленно сближался с партией волонтеров.

Когда до батареи осталось шагов шестьсот, англичане стали на ходу целиться в прислугу у амбразуры и в Арбузова, расхаживавшего по банкету. Несколько штуцерных пуль не достигли цели - испуганные писаря попрятались, а капитан Арбузов, чувствуя, что в это мгновение на нем сосредоточены все взгляды, остановился и погрозил неприятелю обнаженной саблей.

Хотя молчание батареи и смущало англичан, уже испытавших на себе выдержку и непреклонность русских артиллеристов, они, сменив шаг, кинулись вперед, рассчитывая броском овладеть позицией. Только тогда выстрелили две пушки, заряженные картечью.

Больше Зарудный не мог наблюдать за батареей.

На него шел отряд матросов, вдвое превосходивший численностью команду волонтеров. Волонтеры, кроме тех, кто обслуживал пушку и кое-как скрывался за ее дубовым лафетом, опустились на колено. Так было удобнее прицеливаться, а бурьян и трава закрывали тело.

Покуда стрелять не имело смысла. У волонтеров ударные ружья, переделанные в здешней мастерской из старых кремневых: огниво и подогнивная пружина были сняты, срезана полка, вместо этого вварен подстержник и кремневый курок заменен ударником. Дальность стрельбы увеличилась, и все же не было смысла открывать огонь дальше трехсот трехсот пятидесяти шагов.

- Лихо идут, подлецы! - восхищенно сказал Поликарп Жерехов, косясь на Зарудного.

- Лихо-то лихо! - отрезал Никита Кочнев. - Поглядим, как обратно побегут!

Красные рубахи приближались. У офицера, плотного, квадратного человека, лицо с массивной челюстью и короткими, словно обрубленными ушами кажется надменным и жестоким.

Один из волонтеров выстрелил. Пуля шлепнулась на дороге, саженей за тридцать до шагающих матросов, и рикошетировала влево, к горе. Матросы засмеялись и открыли стрельбу из штуцеров. Волонтеры пригнулись к земле.

Англичане ускорили шаг. Оставалось не больше двухсот шагов. Зарудному показалось, что он встретился глазами с офицером и уловил в них пренебрежение. Пора! Завойко поднял согнутую в локте руку и выжидательно смотрит на Зарудного. Если пропустить нужный момент, волонтерам придется плохо.

- Пали! - скомандовал Зарудный.

Пушка выстрелила картечью. После трех выстрелов, откатившись слишком сильно, пушка свалилась в яму, заросшую травой.

Картечь пробила брешь в первых двух линиях англичан. Со стоном упали раненые. Матросы подхватили их на руки и в замешательстве установились.

Зарудный бросился вперед, увлекая за собой волонтеров.

Англичане повернули и побежали быстрой рысцой, унося убитых и раненых.

- Во как бегут! Славно бегут! - закричал рядом с Зарудным Никита Кочнев.

Справа, вдоль озера, растянулась цепочка морских стрелков Паркера они тоже бежали к заливу. Зарудный понял - Гезехус отогнал аванпосты неприятеля.

Пришлось остановить возбужденных, орущих волонтеров: соединенный отряд англичан мог легко перебить людей Зарудного.

Едва остановились, как слева, на склоне горы, послышался топот и громкие крики. Зарудному показалось, что англичане, овладев вершиной горы, бегут вниз, чтобы ударом с фланга и тыла уничтожить стрелковые заслоны. Но когда мимо Зарудного пробежал полицмейстер Губарев, а за ним показался и весь его отряд, Зарудный почувствовал некоторое облегчение.

Завойко уже спешил к месту неожиданной встречи двух отрядов. От Озерной батареи бежал, придерживая саблю, Арбузов, а за ним Гезехус.

Поджидая Завойко, Зарудный видел, как скатывается с горы отряд матросов с "Авроры", - среди них были и шлюпочные гребцы, одетые в красные рубахи, принятые Зарудным за мундиры англичан. На вершине горы сухо потрескивали штуцерные выстрелы.

Зарудный никогда не видел Завойко таким, как сейчас: он смотрел на Губарева широкими от бешенства, злыми, беспощадными глазами и, казалось, готов был ударить полицмейстера.

- Почему оставили гору без боя, без сопротивления?

Поручик обмяк, отвел глаза от бледного лица губернатора.

- Виноват-с, ваше превосходительство. Спешил на помощь батарее поручика Гезехуса.

Гезехус хотел что-то сказать, но, как всегда, от большого волнения стал заикаться. Обстановка была не такая, чтобы ждать, пока Гезехус разрешится фразой. Арбузов величаво молчал и уничтожающе смотрел на Губарева, точно говорил: "Вот они, ваши-то подчиненные, господин губернатор, полюбуйтесь!"

- Как ты смел? Без приказа, без моего разрешения!

- Виноват-с, - тупо повторял Губарев. - Виноват-с... Только я не от смерти, а к смерти бежал...

- Всё слова. Дурацкая болтовня... Не о твоей жизни дело идет... Теперь, гляди, и флотские побежали... Где неприятель?

- На гору подымается...

- На гору... - Завойко подался вперед и сорвал погоны с приземистого Губарева. - А ты с горы? Грабители в дверь, а ты в окно: пропадай добро, жена, дети...

- Виноват-с, виноват-с... - растерянно твердил поручик.

- О вине потом, - проговорил Завойко, шевеля белыми от бешенства губами, - если голова цела останется. Пойдешь в бой простым волонтером. Гардемарин Колокольцев! - приказал он стоявшему в резерве юноше. Приказываю: немедля подняться на гору и занять оставленную позицию. Умрите, а назад ни шагу!

Колокольцев повернул отряд, но было уже поздно. Неприятель появился на гребне Никольской горы, от перешейка до северной ее оконечности. К выгодной в стратегическом отношении площадке, которую недавно занимал Губарев, подходили и англичане из партии, отступившей от батареи Гезехуса. Морские солдаты использовали оплошность полицмейстера.

Теперь и маленькому отряду аврорцев, которым командовал переброшенный с Кладбищенской батареи мичман Попов, пришлось отойти, чтобы не быть окруженным неприятелем. Но сегодня Попов чувствовал себя спокойнее, чем 20 августа, когда его артиллеристы заклепывали орудия Кладбищенской батареи. Он принял уже боевое крещение и знал, что вызванный необходимостью отход вовсе не означает поражения, что дело не проиграно, пока сохраняется боевой дух людей.

Попов шел последним и не сразу заметил, что капитан-лейтенант Тироль остановил отходящих матросов. Только столкнувшись с ним у подножья Николки, мичман увидел серое, перекошенное лицо и округлившиеся от бешенства темные глаза Тироля. Мичману мгновенно пришла на память палуба "Викториуса" в тот миг, когда Тироль набросился на беззащитного Цыганка.

Фуражку Тироль держал в левой руке, видимо уронив ее, когда бежал навстречу отряду; ветер поднял над бледной, покрытой испариной лысиной редкую прядь волос. Он поворачивал матросов на гору пинками, руганью, угрожал им зажатым в правой руке пистолетом.

- Мальчишка! - закричал Тироль, завидев Попова. - Только и умеете, что бегать от неприятеля...

- Господин капитан-лейтенант... - начал было потрясенный Попов, но Тироль остановил его.