Сочинения (Том 2)

Южный князь из старой Руси был по нраву новгородцам; при нем было легко их волости. Но подобно всем князьям Михаил не мог долго у них оставаться. Он пошел сперва во Владимир выпрашивать у Юрия назад товаров новгородских, которые тот захватил на Торжку и по своей волости; возвратясь с товарами в Новгород, он стал на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: "Не хочу у вас княжить, иду в Чернигов; пускайте ко мне купцов, пусть ваша земля будет, как моя земля".

Новгородцы много упрашивали его остаться и не могли упросить.

Проводивши Михаила с честию, новгородцы принуждены были опять послать в Переяславль к Ярославу. Тот пришел к ним и на этот раз пробыл в Новгороде почти три года, и когда уходил назад в свой Переяславль, то оставил новгородцам двоих сыновей Федора и Александра с боярином Федором Даниловичем и с тиуном Якимом. Но при Ярославе и сыновьях его Новгородской волости не было так легко, как при Михаиле черниговском: явились новые подати, новые распоряжения, каких не было означено в старых грамотах Ярославовых. С другой стороны, молодым князьям или, лучше сказать, дядьке их Федору Даниловичу не могло нравиться в Новгороде, где происходили беспрерывные волнения и вечевые самоуправства, неизвестные в Низовой земле. Осенью 1228 года полили сильные дожди день и ночь, с Успеньева дня до Николина не видать было солнца; ни сена нельзя было добыть, ни пашни пахать.

Тогда дьявол, по выражению летописца, завидуя христианским подвигам владыки Арсения, возбудил против него чернь: собрали вече на Ярославовом дворе и пошли на двор владычин, крича: "Это из-за Арсения так долго стоит у нас тепло, он выпроводил прежнего владыку Антония на Хутынь, а сам сел, задаривши князя"; вытолкали его за ворота, как злодея, чуть-чуть не убили; едва успел он запереться в Софийской церкви, откуда пошел в Хутынь монастырь. На его место вывели опять прежнего архиепископа Антония, но этим дело не кончилось:

взволновался весь город, вооружились и пошли с веча на тысяцкого Вячеслава, разграбили двор его, двор брата его Богуслава, двор Андреича, владыкина стольника и других; послали грабить двор и Душильца, липитского старосты, а самого хотели повесить, но он успел убежать к Ярославу, так взяли его жену, говоря: "Эти люди наводят князя на зло".

Отнявши должность тысяцкого у Вячеслава и давши ее Борису Негочевичу, новгородцы послали сказать князю Ярославу: "Приезжай к нам, новые пошлины оставь, судей по волости не шли, будь нашим князем на всей воле нашей и на всех грамотах Ярославовых, или ты себе, а мы себе". Вместо ответа Федор Данилович и тиун Яким, взявши двух княжичей, побежали из Новгорода, новгородцы сказали: "Что же это он побежал? Разве какое зло задумал на св. Софию, а мы их не гнали, только братью свою казнили, а князю никакого зла не сделали, пусть на них будет бог и крест честный, а мы себе князя промыслим"; поцеловали образ богородицы, что быть всем заодно, и послали за Михаилом в Чернигов; послы их были задержаны в Смоленске тамошними князьями по Ярославову научению, да и потому, вероятно, что Ростиславичи не могли желать добра новгородцам после изгнания Всеволода.

Несмотря на то что Михаил как-то узнал о новгородских происшествиях, о том, что послы, отправленные за ним, задержаны в Смоленске и поскакал в Торжок, а оттуда в 1229 году явился в Новгороде, к величайшей радости новгородцев, которым целовал крест на всей их воле и на всех грамотах Ярославовых, освободил смердов от платежа дани за пять лет, платеж сбежавшим на чужую землю установил на основании распоряжений прежних князей. Получив желанного князя, сторона Михайлова обратилась против своих противников, приверженцев Ярославовых, преимущественно городищан: дворов их не грабили, но взяли с них много денег и дали на строение большого моста. Тогда же отняли посадничество у Ивана Дмитриевича и отдали его Внезду Водовику, а Иванку дали Торжок; но жители этого города не приняли его, и он пошел к Ярославу.

Михаил, впрочем, и на этот раз недолго оставался в Новгороде: в том же 1229 году, оставив здесь сына Ростислава и взявши с собою несколько знатных новгородцев, он пошел в Чернигов к братьям; к Ярославу послали сказать:

"Отступись от Волока и от всего новгородского, что взял силою, и целуй крест".

Ярослав отвечал: "Ни от чего не отступаюсь и креста не целую: вы себе, а я себе"

и продержал послов все лето. В следующем году Михаил явился в Новгород, справил постриги своему сыну Ростиславу, посадил его на столе, а сам опять пошел в Чернигов. Иметь малолетнего князя для новгородцев было все равно, что не иметь его вовсе; начались опять сильные волнения: новый посадник Водовик поссорился с сыном старого посадника Степаном Твердиславичем, сторону которого принял Иванко Тимошкинич; слуги посадничьи прибили Тимошкинича, который на другой день собрал вече на Ярославовом дворе, вследствие чего двор посадничий был разграблен. Но Водовик вместе с Семеном Борисовичем, старым посадником, соперником Твердислава, а следовательно, и сына его, подняли снова весь город на Иванка и его приятелей, пошли с веча и много дворов разграбили, а Волоса Блудкинича убили на вече, причем Водовик приговаривал: "Ты мой двор хотел зажечь". Водовик после убил также и Тимошкинича, сбросивши его в Волхов. Но зимою. когда посадник вместе с княжичем Ростиславом поехал в Торжок, то на другой же день враги его убили Семена Борисовича, дом и села его разграбили, жену схватили; также разграбили двор и села Водовиковы, брата его и приятелей, тысяцкого Бориса. Услыхав об этом, Водовик с братьями, тысяцкий Борис и торжокские бояре побежали к Михаилу в Чернигов, а в Новгороде дали посадничество Степану Твердиславичу, должность тысяцкого - Никите Петриловичу, имение Семена и Водовика разделили по сотням, а князю Ростиславу показали путь из Торжка, послали сказать ему: "Твой отец обещался сесть на коня и в поход идти с Воздвижения, а теперь уже Николин день; с нас крестное целование долой, а ты ступай прочь, мы себе князя промыслим", - и послали за Ярославом на всей воле новгородской; тот приехал немедленно, поклялся исполнять все грамоты Ярославовы, но по-прежнему непостоянно жил в Новгороде, где занимали его место сыновья Федор и Александр; новые льготы, данные Михаилом, были уничтожены по некоторым известиям.