За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?

Касаясь в своих мемуарах событий предвоенного периода, Черчилль отмечал: «В истории дипломатии западных держав, увлеченных западной демократией, легко проступает список сплошных преступлений, безумств и несчастий человечества…» [314] Этот список сплошных преступлений Великобритания начала особо старательно прикрывать еще в самом конце Второй мировой войны. Доподлинно зная, что конкретно в своем безумно преступном стремлении разжечь Вторую мировую бойню и повернуть ее на Восток натворила Великобритания, самым последним — в мае 1945 г. — из правительств государств — лидеров антигитлеровской коалиции согласившаяся на проведение Международного суда над нацизмом и нацистскими военными преступниками, Правительство Их Британских Величеств самым первым выдвинуло жесткое требование о резких ограничениях на свободу слова для подсудимых Нюрнбергского трибунала! И знаете, чего оно опасалось больше всего?! «Обвинений против политики Великобритании вне зависимости от того, по какому разделу Обвинительного акта они возникают»! Но особенно британская сторона опасалась обвинений в адрес «так называемого британского империализма XIX века и в начале ХХ века»! Так оно и говорилось в английском правительственном меморандуме от 9 ноября 1945 г.! [315] Ну, так ведь знали же, супостаты окаянные, что и когда натворили — потому-то так и боялись этих обвинений! Уж очень не хотелось Великобритании сидеть на одной скамье подсудимых вместе с главными нацистскими преступниками, хотя именно там ей и было бы самое место!

Особенно по обвинению в натравливании нацистской Германии на Советский Союз, потому как если хорошенько «пошерстить» анналы «тайной истории, где видны подлинные причины событий», то без особого труда любой может убедиться в том, что войны в 1941 г. и в самом-то деле не должно было быть! Сколько бы при этом ни талдычили о том, что-де «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел…». Потому что выбор 1941 г. сроком нападения на СССР действительно никак не был связан с «оценкой той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел». Согласно декабрьскому 1933 г. решению Гитлера первоначальное утроение численности сухопутных войск должно было произойти в течение пяти лет. То есть эта его программа должна была завершиться в 1938 г., а сухопутные войска достичь уровня всего 300 тысяч человек, или 21 дивизии. Чтобы довести их общее число до 36, а это решение появилось 16 марта 1935 г., предстояло создать еще 15 новых дивизий. Полностью же комплектование армии по этим планам должно было быть завершено в 1943 г. Флота и укреплений — в 1945 г. [316] Альфред Йодль — один из главных военных преступников — после войны признал, что в 1937 г. германский генералитет откровенно предупредил Гитлера, что лично он может делать все, что ему угодно, однако они, вояки, «не в состоянии воевать раньше, чем через семь-восемь лет». То есть и по этим данным выходит, что не ранее 1944 — 1945 гг.

Кстати, и советская разведка в 1937 г. установила, что «рейхсвер в течение 1937 и 1938 гг. на военные авантюры по причине неподготовленности не пойдет, не останавливаясь ни перед саботажем, ни перед переворотом». Эти сведения были получены из высших военных кругов Германии [317].

Аналогичная ситуация имела место и в люфтваффе, в котором не было опытных офицеров, способных командовать эскадрильями и особенно более крупными авиасоединениями. Командовавший люфтваффе Г. Геринг на совещании в декабре 1936 г. прямо заявил, что для подготовки ВВС нацистской Германии к войне ему нужен срок не менее десяти лет. То есть и по этим данным опять-таки выходит, что война должна была состояться не ранее 1945 — 1946 гг. [318]

Да и фюрер, хотя и болтал, что-де Германия является «острием западного мира, противостоящим большевизму и его атакам» и о необходимости победоносной войны против России, время начала такой войны именно против СССР указывать не рисковал. К примеру, в подписанном им меморандуме «Об экономической подготовке к войне» от 20 августа 1936 г. фюрер собственной рукой начертал: «Целью этого меморандума не является предсказание времени, когда нетерпимая ситуация в Европе перейдет в стадию открытой войны. Я хочу лишь выразить мое твердое убеждение, что этот кризис не преминет наступить»! [319] То есть Гитлер и сам толком не знал, когда же можно будет начать войну.

Правда, тут следует сделать одно важное примечание. В тексте меморандума содержится такая постановка задачи: «через четыре года экономика Германии должна быть готова к войне». Прибавьте к 20 августа 1936 г. четыре года и получите конец 1940 — максимум начало 1941 г. Формально вроде бы все совпадает. Временной параметр потенциально возможного начала войны выполз на уровень 1941 г. Но только формально [320]. Между принципиальной готовностью экономики к войне и принципиальной готовностью самого государства к войне — слишком принципиальная разница. Экономика-то может быть готова, но будут ли готовы вооруженные силы, будет ли готово само государство?! Так что с указанными в меморандуме четырьмя годами невозможно увязывать «оценку той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел». Но даже если вопреки элементарной логике и попытаться это сделать, то степень невозможности увязки с этой «оценкой» будет и вовсе оглушительной. Меморандум-то был подписан 20 августа 1936 г. Между тем то, что обычно именуют «разгромом военных кадров», началось только весной 1937 г., а завершилось в 1938 г. Как правило, Сталин достоверно знал, что планирует Гитлер, но вот фюрер никогда не знал, когда и в силу каких причин Сталин сделает то или иное.

Не просматривается подобная связь и в рамках того времени, которое последовало уже за периодом так называемого разгрома военных кадров. Так, из содержания сообщения от 4 мая 1939 г. одного из наиболее ценных в те времена агентов ГРУ — Арийца (Рудольф фон Шелия, советник посольства Германии в Польше) — четко видно, что после так называемого разгрома военных кадров в СССР Гитлер крайне опасался мощи Советского Союза. В его планы входило следующее: «после того, как с Польшей будет покончено, Германия обрушится всей своей мощью на западные демократии и одновременно определит Италии более скромную роль», и только после этого «будет осуществлено великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и сырье» [321]. Как видите, и тогда Гитлеру вовсе не приходило в голову устраивать «оценки той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел». Напротив, он всерьез был озабочен совсем иным. Фюрер ясно отдавал себе отчет в том, что без концентрации в своих руках — хотя бы и вооруженным путем — всей мощи военно-экономического потенциала Западной Европы нечего и думать о том, чтобы соваться на Восток. Тем более не имея соответствующего удобного плацдарма для нападения на Советский Союз. Более того. Это прямое свидетельство того, что даже тогда фюрером владел страх перед экономической и особенно военной мощью СССР (напоминаю, что от сотворения мира в понятие «военная мощь» неотъемлемой составной частью входят и качественные характеристики командного состава), и этот страх не давал ему покоя. Вот, собственно говоря, чем и была обусловлена такая поэтапность реализации его планов международного бандитизма.