Рыцарь с железным клювом

И попрощавшись как можно вежливей, Володя выбежал на лестницу. У Пяти углов он взглянул налево - отсюда была видна Владимирская церковь, возле которой через пять часов он испытает свою выдержку и смелость. "Как странно, что и Браш живет неподалеку от этого места?" - удивился Володя и по улице Рубинштейна побежал к Невскому, не желая идти к метро, что находилось рядом с церковью и рынком. Он сознательно сторонился этого места и не хотел появляться там раньше времени.

К дому, однако, он прибыл поздно, и мама уже ждала его возле парадного подъезда, подчеркнуто элегантная, в короткой шубке из меха енота, как показалось Володе, в мехах не разбиравшемуся. Мальчик был возбужден, но скорее не от страха, а от радости, потому что с самого утра все складывалось очень хорошо. "Вот, - подумал он, - и картину получил, и мама вовремя пришла. Теперь бы Белорус не подвел..."

Молча они вошли в квартиру, и Володя заметил, как взволнована мама, которая, видно, недоумевала, с кем же Володя хотел сегодня устроить встречу.

- Ну и грязи же у вас! - не без надменности произнесла она, увидев, в каком состоянии находится квартира. - Может, вымыть все тут? Мужчины!

- Потом все вымоешь, потом, - многозначительно произнес Володя. - Так, сапоги свои и шубу здесь оставлять не нужно. Все занеси в мою комнату и сама сиди там. Я приготовил тебе стул рядом с дверью.

Мама безропотно подчинилась. Володя быстро скинул куртку, занес картину в большую комнату квартиры, в гостиную, развязал шпагат, но бумагу сдергивать не стал. Снова вышел в коридор и тут почувствовал, что в прихожей сильно пахнет мамиными духами. "Нет, это не годится! Белорус сразу же узнает её духи!" И Володя бросился в уборную, где стоял баллончик дезодоранта, способного своим сильным, грубым ароматом отбить все запахи. Он щедро попрыскал из него в разные стороны, потом схватил картину и тоже прошелся им по тыльной стороне, чтобы уничтожить запах свежей краски. После Володя снова завернул картину.

- Ну, и долго мне придется ждать в укрытии? - спросила мама, и голос её звучал взволнованно.

- Нет, нет! - крикнул ей Володя. - Сейчас придут, только я прошу, не выходи из комнаты, покуда я тебя не позову. Что бы ты ни услышала!

- Хорошо, - согласилась мама недовольным тоном. - Правда, не нравится мне все это. Какая-то глупая мальчишеская игра.

- Нет, не мальчишеская... - возразил Володя и больше с мамой не разговаривал, а присел в гостиной на диван, в самый уголок, и подперев ладонью щеку, стал думать, как начать свой разговор с Белорусом, но ничего придумать не сумел, потому что в прихожей прозвонил звонок.

Да, это был Белорус! В прекрасно сшитом длинном драповом пальто, без шапки он был сейчас особенно хорош, но стоявший за его спиной Кит, сорокалетний малый, приземистый, с плутовской рожей продавца бананов, так не шел джентльменскому облику Петруся Иваныча, что выглядел заплатой из дерюги, пришитой шутки ради к вечернему бархатному платью.

- А вот и мы! - весело и громко возвестил о своем прибытии Белорус. Ровно два часа, как и договаривались! Где тут раздеться можно?

Сбросив верхнюю одежду в прихожей, Петрусь Иваныч и Кит прошли в гостиную, и Белорус, потирая руки, бегло осмотрев обстановку комнаты, не без иронической улыбки произнес:

- Н-да, небогато живет семья пролетария. Ну да мы постараемся несколько поправить ваше положение. Сесть можно?

Володя, вознегодовав было в душе на Белоруса за его высокомерное высказывание, хотел грубо ему ответить, что обойдется и без его помощи, но лишь улыбнулся, спорить не стал и указал на диван - отсюда голос Белоруса был бы слышен маме лучше всего.

- Так, где же картина? - коротко, почти отрывисто спросил Белорус, едва уселся на диване (Кит примостился с ним рядом).

В расчеты Володи не входил предварительный показ полотна, но отказать он не мог. Подняв картину и сняв с неё бумагу, Володя с расстояния примерно метров в пять показал её Белорусу. Петрусь Иваныч согнутым пальцем сделал Володе манящий жест, говоря:

- Ближе, ближе, издалека не вижу.

Но Володя с улыбкой покачал головой:

- Нет, подождите. Вы, что ли, сомневаетесь?

- Нет, не сомневаюсь, - тоже с улыбкой заявил Белорус. - Все, что рассказал ты мне той ночью, очень похоже на правду. Одна копия висит там, где висел оригинал, другая - у Злого или у Паука, не знаю. У тебя же, по моим расчетам, должен быть оригинал. Говори прямо, чего ты хочешь за него? Ты видишь, я предлагаю честную сделку, хотя мог бы прибегнуть к силе, ведь ты, прямо говоря, не имеешь права на эту картину. Вся операция была задумана не тобой, не тобой она и финансировалась. Ты же хочешь присвоить себе как идею замысла, так и результаты вложенных усилий и материальных средств.

Эта умная с виду речь не понравилась Володе:

- Не вам это говорить! - громко произнес мальчик. - Если вы станете действовать силой, то и Паук, которого вы хотели надуть, тоже будет применять силу и силой заставит вас потом отдать картину. Вы, Петрусь Иваныч, ещё тот мошенник и решили надуть своего сообщника. Покуда вам это сошло гладко, потому что Паук сейчас охотится за Злым, думая, что картина у него. Но если он узнает, что полотно у вас, то вашей милости не поздоровится. А ведь я могу пожаловаться Пауку или не пожаловаться. Так что нечего меня пугать.

Твердая речь Володи смутила Белоруса, зато Кит сидел сам не свой. Мальчик видел, что бандит зачем-то все время толкал Белоруса в бок, а когда Володя кончил говорить, стал шептать ему что-то на ухо.

- Хорошо, - по-барски милостиво заулыбался Петрусь Иваныч, - мы будем слушать твои условия, впрочем, ты мне их уже изложил той ночью. Может, ты передумал?

- Нет, не передумал, - сказал Володя, говоря громко, так, чтобы могла слышать мама. - Я отдам вам картину с тем условием, что вы отпускаете домой мою маму, Климову Викторию Сергеевну, да и вообще никогда в жизни не пытайтесь больше к ней подойти или заговорить по телефону. Так вот, когда мама вернется домой, вы получите картину, эту самую картину. Разве цена мала? Там, за границей, куда вы собираетесь удрать с картиной, вы на деньги, что получите от её продажи, купите себе другую жену. - И не выдержав напряжения, забыв, что его слушает ещё и мать, Володя прокричал на выдохе: - Отдайте мне мою маму, отдайте!

Несмотря на то что Кит радостно улыбался и усиленно толкал Белоруса в бок (соглашайся, плата не велика!), Белорус укоризненно покачал головой:

- Да, Володя, многого в жизни ты ещё не понимаешь. Ну как же я смогу отпустить твою маму? Ты предлагаешь мне прогнать ее? Это совсем не по-джентльменски будет...

- А вы и не джентльмен! - снова прокричал Володя. - Вы с ворами знаетесь, вы организуете похищение из Эрмитажа, вы собираетесь увезти краденую картину за границу, а ведь она нам принадлежит, России!

В ответ на эту страстную фразу Белорус и Кит расхохотались одновременно. Им, видно, было смешно слышать все это из уст человека, замаранного преступлением.

- Ладно, Володя, - примирительным тоном сказал Белорус, когда кончил смеяться. - Оставим все эти высокие материи для Божьего суда - Он рассудит. Теперь же закончим наше дело. Ты требуешь возвращения своей матери, и я сейчас обещаю: завтра же она будет у тебя дома, хотя мне очень жаль с ней расставаться - она прелестная женщина. Но картина, - и Белорус усмехнулся, - ещё прелестней...

Вдруг Володя, неотрывно смотревший на Белоруса, увидел, как у Петруся Иваныча, смотревшего куда-то в сторону двери, медленно отпадает нижняя челюсть и удивленно расширяются глаза, а брови поднимаются вверх. Володя оглянулся - на пороге гостиной стояла мама и, положив руку на дверной косяк, внимательно и с некоторым удивлением в лице смотрела на Петруся Иваныча.

- Как интересно, - холодным, спокойным тоном, которого Володя обычно боялся и не любил, заговорила Виктория Сергеевна, - как интересно было бы взглянуть на картину, ради которой вы, милейший Петрусь Иваныч, решили отправить меня домой? Это что же, на самом деле краденая вещь? Из Эрмитажа краденая?