Всемирная история. Том 4. Новейшая история

То была одна вспышка воодушевления; а между тем и с действительной силой трудно было бы одолеть такое положение. Король находился во враждебном лагере и действовал явно против своего правительства. Регент, без чести и совести, как и сам король, играл только конституционную комедию, пока это было необходимо; Сицилия была враждебна; оставалось последнее средство, которое могло еще спасти, ежели его во время употребить: это принятие французской конституции вместо несчастной испанской, или изменение конституции в духе консервативном. Либеральные понятия господствующей партии не дозволили ей пойти на такую сделку. Хорошо обученное войско не вырастает из земли, а без войска и лучшие полководцы ничего не могут сделать; потому появление в феврале 1821 года 60 000 австрийцев, под начальством генерала Фримона, скоро порешило дело. В папских владениях, при Риети, часть неаполитанского войска, под начальством генерала Пепе, почти без боя была разбита. Одно известие об этой неудаче рассеяло остальную часть, которой командовал Караскоза. Крепость Капуя сдалась, и 24 марта австрийцы (30 000 человек) вступили в Неаполь.

За две недели перед тем вспыхнуло, но слишком поздно, восстание в Пьемонте, в Алессандрии, 10 марта, не более как военный бунт. На другой же день провозгласили испанскую конституцию в Турине. Карбонарии имели здесь приверженца в кариньянском принце, Карле Альберте, главе той линии Савойского дома, которая должна была наследовать вымиравшей старшей линии. После отречения царствовавшего короля он принял регентство и провозгласил конституцию 1812 года. В это время австрийские войска победоносно шли к Неаполю. Новый король, Карло Феличе, брат Виктора Эммануила, безусловный приверженец неограниченной власти, проклял все нововведения; принц, которому грозила вражда австрийцев, упал духом и предупредил юнту о своем отступлении. Более храбрые люди сделали последнюю попытку, но королевские полки и австрийское войско, под начальством генерала Бубна, положили конец этим попыткам при Новаре; Карло Феличе принял правление (18 апреля). Первым делом его правления была конвенция, которая опиралась на 12-тысячный корпус австрийцев.

За неудавшимся восстанием следовала реакция, особенно жестокая в Неаполе, где малодушный король, опираясь на штыки австрийцев, ничего более не опасался. Свои войска были распущены и утонченная мстительность изощрялась в казнях, конфискации имущества, арестах, изгнаниях на пустынные острова. В Пьемонте, при всей жесткости, законы, по крайней мере, уважались и вообще правительство соблюдало некоторое приличие. Равно преследовали в обоих государствах просвещение и учение, В Пьемонте в 1824 году издано было невероятное постановление, по которому надо было представить обеспечение в 1500 лир для того, чтобы получить позволение учиться читать и писать. Духовенство употребляло все свое влияние, чтобы затруднить народу развитие. Гибелью этой всей системы, с австрийским владычеством во главе, было то, что аристократия умственная была враждебна и вскоре стала непримиримой. Австрийцы были виртуозы в этом деле. Под их господством развилась система доносов и шпионства. Господствовавшие в Вене Франц и Меттерних не признавали чувства человеческого, ни чувства справедливости, когда дело шло о революционерах подозреваемых, мнимых или действительных. Помилованные, под свинцовыми кровлями бывшего дворца дожей в Венеции или в казематах Шпильберга, в Моравии, искупали свое политическое нетерпение, где-либо выдавшее их. Можно судить, какой ценой восстановлено было спокойствие на полуострове. Такому правлению в голову не приходило что-нибудь насадить на этой почве, создать или же дурные идеи побороть идеями лучшими. Австрийцы еще долго занимали отвоеванные у революции страны: только в 1827 году последние 10 000 их войска покинули неаполитанские земли. Тогда положено было первое основание новому единству Италии: то была затаенная, глубокая и пламенная общая ненависть высших классов населения к этому иноземному владычеству и ко всему, что с ним соприкасалось.

Внешнее вмешательство вполне удалось и система конгрессов государей, по-видимому, так соответствовала всеобщим потребностям, что в заключительном заседании во Львове объявили о назначении следующего конгресса через год в одном из городов Италии. Европейским политикам предстояло решить два важных и опасных вопроса: дела испанские и, гораздо более трудное и запутанное дело — восстание христианского населения в Турции.

В июле 1820 года Фердинанд VII открыл кортесы по конституции 1812 года, и либералы, господствующая теперь партия, могли пользоваться своей победой. Противная им партия, духовенство, сельский люд, городская чернь были очень сильны, и король, только временно сдавшийся, тайно был их союзником. Победоносная партия разделилась на умеренных и радикалов. Умеренные — Moderados — признавали, что страшное зло, от которого страдала страна, нельзя исцелить в несколько дней, и притом никак не местью, а скорее спокойной и правильной реформаторской деятельностью. Другая партия, радикальная — Exaltados — горячие головы, полные якобинских идей или фраз, и как всякий радикализм во все времена, неизбежно вызвал реакцию. Они не только унижали дело либерализма единичными безобразиями, как в мае 1821 года, когда каноника Винеза в Мадриде, присужденного к ссылке на галеры за составление плана заговора против конституции, убила ворвавшаяся в тюрьму толпа черни, а клубы прославляли это злодейство, как торжество свободы, — такие безобразия ослабляли правительство, которое должно было поддерживать свой авторитет. Противная партия крепла, пользуясь их ошибками, неудачами правления и слабостью власти. Чувствуя силы, они делались смелы и задорны. Это увеличивало упорство либералов, и так случилось, что на новых выборах в кортесы в начале 1822 года радикалы — Exaltados — получили большинство.

Случилось это в такое время, когда в могущественном соседнем государстве, главном среди романских земель, во Франции, восторжествовало противоположное течение. И вот дела испанские получили значение общеевропейское, благодаря соприкосновению с делами Франции.

Задача Людовика XVIII по возвращении его в Тюльери после 100 дней была в некоторых отношениях труднее задачи Генриха IV. Франция распалась на два лагеря: 1) люди эпохи революционной, то есть республики и империи, и 2) люди старой Франции, вернувшиеся из-за границы в свите короля или теперь, под охраной восстановленного королевства, вышедшие из продолжительного своего оцепенения и невольного уединения. Полнейшее различие взглядов разделяло обе партии; у них было только одно общее — сильное чувство сознания французского национального единства.

Людовик XVIII, французский король. Гравюра работы Массара с портрета кисти Жерара

Нельзя сказать, чтобы и Людовик XVIII не соответствовал своей задаче. Он не был ханжой, bigot, напротив, он вполне разделял вольнодумные понятия высшего дореволюционного общества. Изгнание и несчастие прошли для него не бесследно и охладили его страсти. Он решился быть умеренным уже потому, что, достигнув наконец такого удобного положения, не хотел покидать его во второй или третий раз. Конституция, данная им 4 июня 1814 года, была разумна и представляла основу для мирного сближения. Предоставляя королю необходимые права — распоряжение армией и флотом, право объявления войны и мира, безусловное руководство внешней политикой, замещение должностей, исключительное право предложения новых законов — конституция эта, объявляя католическую религию господствующей, сохраняла в то же время величайшие приобретения революции — свободу совести, равенство всех перед законом, свободу личности и свободу печати, а также суд присяжных. Национальное представительство было не особенно либерально, но с достаточными правами и деятельностью. Ему принадлежало право издавать законы, утверждать налоги. Палата депутатов одна — с 258 членами; избиратель должен быть не моложе тридцати лет и платить 300 франков податей, а избираемые не моложе сорока лет и платить 1000 франков податей. Избирали на пять лет, ежегодно возобновляя одну пятую общего состава депутатов. Членов палаты пэров назначал король, пожизненно или преемственно.