Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

"Здесь два вопроса связывают между собой: 1) вообще о репрессиях, и 2) о печати. Требования устранения всех репрессий во время гражданской войны означают требования прекращения гражданской войны... В условиях гражданской войны запрещение других газет есть мера законная... Вы говорите, что мы [до революции] требовали свободы печати для "Правды". Но тогда мы были в таких условиях, что требовали минимальной программы. Теперь мы требуем максимальной". Подобной софистике трудно было не удивиться даже левым эсерам. Карелин заметил: "Существует готтентотская мораль: когда у меня крадут жену - это плохо, а когда я краду -- это хорошо..."

Троцкого поддержал Ленин: 'Троцкий был прав Мы

и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет -- значит перестать быть социалистом". Но Ленин привел и еще один аргумент -- и куда теперь деваться было Карелину с его готтентотской моралью

"И закрывали же ведь царские газеты после того, как был свергнут царизм. Теперь мы свергли иго буржуазии. Социальную революцию выдумали не мы, -- ее провозгласили члены Съезда Советов, -- никто не протестовал, все приняли декрет, в котором она была провозглашена..."41 Вот только теперь и начинался открытый бой. Стало ясно, что никакой ошибки, никакого недоразумения -- на что все еще хотели рассчитывать левые эсеры -- в декрете о печати нет. Малкин и обратил внимание прежде всего на эту сторону вопроса:

"Когда эта резолюция была внесена, мы думали, что предлагаемая нам диктатура репрессий принята под давлением той диктатуры паники, которая охватила большевистских максималистов, оказавшихся в победоносном одиночестве. Но нам здесь, в речах т.т. Троцкого и Ленина, была дана попытка укрепить эту диктатуру идеологически... Мы предлагаем ЦИК немедленно отменить все ограничения свободы печати".

Но резолюция Ларина была отклонена. За нее проголосовало 22 человека против 31-го. За резолюцию большевиков -- 34 против 24 при одном воздержавшемся. Не обошлось и без резких заявлений и ультиматумов. После объявленного получасового перерыва слово взял левый эсер Прошьян:

"...Принятая большинством ЦИК резолюция о печати представляет собой яркое и определенное выражение системы политического террора и разжигания гражданской войны. Фракция с.-р., оставаясь в составе ЦИК, ...не желает ни в какой мере нести ответственность за гибельную для революции систему террора и отзывает всех своих представителей из Военно-Революционного Комитета, из Штаба и со всех ответственных постов".42 Ленина с Троцким ожидал еще один неприятный сюрприз. Для "внеочередного заявления" слово взял Ногин и огласил подписанную группой большевистских наркомов декларацию об уходе в отставку.43 Но и это было еще не все -- оппозиция наступала безостановочно -- фракция левых эсеров обратилась к Ленину со "спешным запросом" по поводу того, что "за последние дни опубликован ряд декретов... без всякого обсуждения и санкции ЦИК. В таком же порядке проведены правительственные действия, фактически отменившие начала гражданских свобод". Левые эсеры запрашивали в связи с этим, "на каком основании проекты декретов и иных актов не представляются на рассмотрение ЦИК" и "намерено ли правительство отказаться от установленного им совершенно недопустимого порядка -- декретирования законов".44

Удар был продуман верно. Отвечать на такие обвинения Ленину было просто нечего. Он стал огрызаться: "Апологеты парламентской обструкции... Если вы недовольны, созывайте новый съезд, действуйте, но не говорите о развале власти. Власть принадлежит нашей партии..." Троцкий, конечно же, Ленина поддержал. А Боровский предложил резолюцию, легализирующую "декретирование законов": "Советский парламент не может отказать" СНК "в праве издавать без предварительного обсуждения ЦИК неотложные декреты..."45 Эта резолюция и была принята 25 голосами против 23-х.

Большевики победили. И все-таки одну конкретную проблему им приходилось решать немедленно: необходимо было заменить ушедших со своих постов большевистских функционеров. Здесь-то и вспомнил Ленин о вчерашнем решении ВЦИК назначить левого эсера на пост наркома земледелия. Эту должность Ленин предложил Колегаеву. Но -- не удалось. Прошьян немедленно напомнил Ленину "о постановлении фракции левых эсеров об отозвании всех представителей из всех советских органов". Малкин добавил при этом, что фракция левых эсеров

"могла бы принять это предложение при образовании однородной социалистической власти, при немедленном аннулировании декрета о печати и прекращении политики репрессий, для того, чтобы возможно было закончить переговоры на основе той резолюции о соглашении, которая принята ЦИК".

Троцкий сделал вид, что отказом этим не слишком расстроен: "С таким багажом мы не можем допустить левых социалистов-революционеров в Совет народных комиссаров. Или Авксентьев, или мы". А Малкин в ответ обвинил Троцкого в нарушении резолюции ВЦИК: "Троцкий своей ультимативной постановкой вопроса опорачивает вчерашнее постановление ЦИК о переговорах с этими самыми Гоцами и Авксентьевыми".46

На следующий день, 5 ноября, Ленин вновь встретился с представителями ПЛСР для обсуждения вопроса о вхождении левых эсеров в состав СНК,47 но ПЛСР снова ответила отказом, уже не слишком решительно, уже с пониманием, что вот именно сейчас пришел срок левым эсерам получить от Ленина и Троцкого больше, чем могли они дать до раскола внутри РСДРП (б), когда единым фронтом стояли большевики, а на левых и правых раскалывались эсеры.

В переговорах левых эсеров с другими социалистическими партиями по вопросу о соглашении большого прогресса не наблюдалось. Левые меньшевики, составлявшие большинство в меньшевистском ЦК, потребовали, как предварительного условия, восстановления свободы печати, прекращения арестов и отмены политического террора. Требования эти для большевиков были не из приятных. Но Карелин усмотрел во всем этом другой, куда

более важный для Ленина момент -- раскол социал-демократов на правое и левое крыло. Вывод, который Карелин сделал во ВЦИК 6 ноября, свелся к принципиально новой позиции левых эсеров в вопросе о формировании однородного социалистического правительства: "соглашение с правыми социалистическими партиями отпадает и возможны переговоры о соглашении между левыми".

Этот сдвиг Карелина влево, эту новую нотку -- нежелание левых эсеров идти на соглашение с правыми социалистическими партиями -- Ленин уловил мгновенно. Предложенная Карелиным резолюция была составлена таким образом, что в своей первой части позволяла трактовать ее достаточно свободно, а во второй -- не содержала ничего конкретного:

"ВЦИК считает необходимым, чтобы ввиду приближающихся выборов в Учредительное собрание была обеспечена свобода письменной и устной агитации и чтобы было приступлено к освобождению арестованных в связи с установлением нового порядка, за исключением тех лиц, пребывание коих на свободе в эти дни угрожает новому порядку. ...ВЦИК постановляет продолжать переговоры об образовании общесоциалистического правительства на основе резолюции, принятой ВЦИК на заседании [в ночь на] 3 ноября".48

Но и такую умеренную резолюцию левых эсеров ВЦИК не принял, хотя и постановил "продолжать переговоры на основе резолюции от 2 [3] ноября и закончить эти переговоры в кратчайший срок". Это была последняя резолюция ВЦИК, принятая по вопросу о формировании однородного социалистического правительства.49 Никаких переговоров в Петрограде с тех пор фактически не проводилось. Против соглашения с социалистическими партиями выступил Петроградский Совет.50 На формировании коалиционного правительства с эсерами и меньшевиками не настаивали уже и левые эсеры. А во ВЦИК у сторонников Ленина--Троцкого было прочное большинство.

Другое дело -- Москва. На нее сторонников Ленина--Троцкого уже на хватало. Там верховодил Рыков. 7 ноября на заседании Исполкома Моссовета он выдвинул от имени фракции большевиков

ту самую резолюцию, которую 2--3 ноября предлагал ВЦИКу Каменев и которая так взбесила Ленина. Предложив Моссовету резолюцию, Рыков еще и оправдывался, что он -- "враг репрессий и террора и потому вышел из состава ЦК партии и Совета нар. к-ров, но сейчас создаются условия, которые заставляют идти на это". Наконец, от имени партии большевиков, Рыков обещал членам Исполкома, что власть в России будет передана Учредительному собранию сразу же после его созыва. В протоколах заседания отмечено: