"Политическое завещание" Ленина

Активно разрабатывал тему «Завещания» А.В. Антонов-Овсеенко. Смысл своей работы этот автор видит в том, чтобы «в образе Сталина… показать преступника… выявить уголовную сущность»[43]. Логические схемы вперемежку с тенденциозно подобранными документами и неподдающимися проверке рассказами людей, не являющихся очевидцами, заменяют научно обоснованную аргументацию и лежат в основе авторских рассуждений, а эмоции занимают место анализа. Антонов-Овсеенко не желает понять, что его ненависть к Сталину, являющаяся фактом его биографии, не может быть принята вместо исторического факта и аргумента. Сам автор в книге «Портрет тирана»[44] признает, что его работа не имеет под собой никакой документальной основы и являет собой «издание литературно-художественное». Это верно, но поскольку эта книга и в концептуальном, и в конкретно-историческом отношении представляет собой слепок серии его статей, опубликованных в журнале «Вопросы истории», то, следовательно, эта оценка в полной мере относится и к статьям. Однако все усилия обосновать антисталинские настроения Ленина принесли более чем скромные результаты, что фактически он и признает: «Лишь в эпизодах, таких, как доверительные беседы с М.В. Фофановой или с секретарями в Горках, возникает зловещая фигура Сталина»[45].

Заметный след в современной историографии проблемы оставила книга Ф.Д. Волкова «Взлет и падение Сталина». Характер книги определяет антисталинизм автора, который программирует и концепцию, и работу с материалом. Как и Антонов-Овсеенко, он не пытается встать над страстями и объективно оценить происходившие события. Концептуально его взгляды на проблему ленинского «Завещания» занимают промежуточное положение между «хрущевской» и неотроцкистской историографическими версиями. В книге достаточно широко используются архивные материалы, чем она выгодно отличается от работ Антонова-Овсеенко, однако круг использованных источников указывает на тенденциозный их отбор. К тому же используются они без должной критики, а эмоции по поводу того или иного документа или факта часто подменяют их анализ. Не останавливается Ф.Д. Волков и перед искажением смысла ленинских документов с помощью преднамеренных сокращений их текста[46].

В.А. Куманев и И.С. Куликова, авторы книги «Противостояние: Крупская - Сталин», все внимание сосредоточивают на выяснении личных отношений Ленина и Сталина, Сталина и Крупской. Источниковая база их работы достаточно широка, включает архивные материалы, ставшие доступными в начале 1990-х годов. Они считают, что «единственная цель историка во все времена состояла в глубоком и осмысленном переосмыслении минувшего на основе более полных и достоверных источников, новых подходов и ракурсов изучения, более современных методов исследования, неудержимо стремясь при этом только к одному - к истине»[47].

Однако сами авторы игнорировали не только документы, разрушающие их схему, но и пренебрегали обязанностями историка критически относиться к источнику. Концептуально они следуют троцкистской схеме ленинского «Завещания».

Троцкистской историографической концепции и ее неотроцкистской версии определенно и последовательно противостоит Н.А. Васецкий[48], для научного почерка которого свойственно критическое отношение к источникам. Недостаточное (для начала 90-х годов вполне понятное) использование архивных документов вполне может объяснить определенную ограниченность критики троцкистской концепции и источников.

Среди специальных исследований ленинского «Завещания» выделяются статьи Ю.А. Буранова, в основе которых лежала не историографическая схема Троцкого, а анализ новых источников. Особенно интересна статья «К истории ленинского "политического завещания"», посвященная исследованию не только ряда текстов, но и истории их создания[49].

Книга Э.С. Радзинского «Сталин» представляет упрощенный вариант версии, развивавшейся еще Волкогоновым с заменой философских обобщений, имеющихся у последнего, «свободным» разговором о сложных исторических и политических проблемах. В ней нет анализа текста «Завещания» и политической борьбы, отсутствует критический подход к источникам. Автор из массы материала отбирает лишь то, что обеспечивает ему достижение желаемого психологического и политического эффекта. Основные исторические оценки вполне соответствуют схеме Троцкого, а политические - антикоммунистической историографии[50].

Проблематика «Завещания» получила отражение в книге Е.А. Котеленец, посвященной «лениниане» времен «перестройки» и современной литературе по проблеме. В ней представлен обзор новых версий истории создания и содержания «Завещания», а также политических отношений Ленина с другими членами Политбюро[51].

Появляются работы, позицию авторов которых трудно соотнести с каким-либо направлением. Примером может служить книга Н.Н. Яковлева «Сталин: путь наверх»[52], являющаяся поверхностным повествованием при вольном отношении к фактам и отсутствии намека на критическое отношение к используемым источникам. Воспринимая «Завещание» вполне в духе «хрущевской» историографической концепции, автор демонстрирует свойственное антикоммунистической историографии отрицательное отношение к Ленину и Троцкому, но в отличие от нее с определенным сочувствием относится к Сталину, противопоставляя его Ленину как русофобу. В результате получается упрощенная и искаженная картина взглядов Ленина и Сталина по ряду важнейших политических вопросов, а также их личных и политических отношений.

Автор данной книги концептуально противостоит традиционной историографической концепции, под которой мы понимаем все историографические концепции и их версии, кроме сталинской, поскольку она не получила достаточно широкого распространения, давно «сошла со сцены» и последние полвека практически не оказывала влияние на развитие историографии проблемы. Вместе с тем автор считает, что доступные сегодня источники приводят к выводу, что общая схема истории создания ленинского «Завещания», использованная сталинской историографией, в большей мере, чем другие историографические концепции и их версии, отражает реалии того времени. Автор солидарен с ней в этом вопросе. Существенное отличие авторской концепции от сталинской состоит в утверждении, что ленинское авторство ряда текстов «Завещания» нельзя считать доказанным.

2. ИЗУЧЕННОСТЬ ПРОБЛЕМЫ

Обращение к ленинскому «Завещанию» было традиционным при изучении самых разных вопросов марксистско-ленинской теории, истории социалистической революции, большевистской партии и истории социалистического строительства. Естественно, что проблематика «Завещания» затрагивается в огромном количестве научных изданий, присутствуя в них чаще всего не как объект исследований, а в качестве важной, но побочной проблемы, что мало способствовало изучению самого этого комплекса документов. Работ, посвященных непосредственно «Завещанию» или смежных с ним проблемам, в которых накапливалась и анализировалась информация по теме, было много меньше, они исчисляются единицами.

Поскольку изучение ленинского «Завещания» всегда было подчинено интересам решения тех или иных политических задач, то естественно, что и внимание исторической науки привлекалось лишь к тем проблемам, которые были политически актуальными в данный момент, поэтому наряду с проблемами, изученными более или менее основательно, многие вопросы остаются рассмотренными поверхностно или даже не поставленными как следует. Множество легенд, созданных как участниками и современниками событий, так и историками воспринимаются историками как реальные факты, а порожденные ими заблуждения - как надежные знания. В результате в историографии сложился устойчивый комплекс представлений, в котором историческая правда органично переплелась с преднамеренными фальсификациями.

СОДЕРЖАНИЕ «ЗАВЕЩАНИЯ»

В исследование ленинского «Завещания» как важного этапа разработки плана построения социализма наибольший вклад внесли работы советских историков конца 50-х - середины 80-х годов, посвященных В.И. Ленину, истории социалистического строительства в СССР[53]. Наиболее серьезным недостатком этих исследований является подход к последним ленинским работам именно как к комплексу работ, в которых Ленин завершил разработку плана построения социализма. Отсюда стремление представить их как высшее достижение ленинской мысли и, естественно, абсолютизация буквально всех сформулированных в них положений. Это затрудняло критический анализ текстов «Завещания», понимание их подлинного характера и предназначения, а также развития ленинской мысли.