Русские и пруссаки. История Семилетней войны

В войсках поддерживалась строжайшая дисциплина, хотя царица Елизавета в порыве благочестия, когда наступил критический день ее восшествия, дала обет никогда не утверждать смертные приговоры. Генералы подчас жаловались и просили восстановить такое наказание в Воинском Уставе, полагая, что иначе невозможно сдерживать эксцессы. Однако и для гражданских и для военных законов отмена смертной казни была скорее кажущейся, чем реальной мерой. Не говоря уже про кнут, один удар которого мог перебить позвоночник, оставались еще палки и розги, и в России тогда их никто не жалел. Если обратиться к упомянутому выше случаю трех кирасиров, то оказывается, что виновные были осуждены к колесованию заживо. Впрочем, приговор был смягчен для одного до двенадцати тысяч палок, а для двух других — до десяти тысяч.

Несомненно, во время Семи летней войны русская армия совершала жестокости и эксцессы. Особенно это относилось к нерегулярным войскам. Некоторым оправданием может служить то, что солдаты голодали. И, в конце концов, Восточная Пруссия, по всей видимости, пострадала от русских меньше, чем Саксония от пруссаков. Были ужасные факты недисциплинированности, мародерства и пьянства даже в регулярных войсках. Но чрезвычайно малое число дезертиров позволяет высоко оценить моральный и национальный дух русской армии, особенно по сравнению с тем, что у пруссаков и даже у французов дезертирство достигало чудовищных размеров. В 1756 г. при общей численности русской армии в 128 тыс. чел. было зарегистрировано всего 185 побегов.

В царствование Анны Ивановны (1730–1740) на службе состояло много генералов-иностранцев: Миних из Ольденбурга, Бироны из Курляндии, Бисмарк из Померании, Ласи из Ирландии. После переворота 1741 г. их оттеснили. При Елизавете мы уже видим несколько иную картину: Фермор — англичанин, но родился в Пскове, Ливен и многие другие обладатели немецких имен — это уже русские подданные, уроженцы балтийских провинций. Родители Вильбуа — французы, жившие в России еще со времен Петра Великого. Ни тогда, ни позднее никто не отстранял заслуженных иностранцев, однако офицерский корпус за очень малыми исключениями состоял из природных русских.

Не подлежавшее рекрутским наборам дворянство было тем не менее отнюдь не освобождено от «царской службы». Петр Великий наистрожайшим образом обязывал к этому дворян, считая, что их владельческие права проистекают только из государственной службы. Все помещичьи земли находились в собственности короны. Анна Ивановна строго определила время обучения и службы молодых дворян: от семи до двадцати лет им полагалось учиться, от двадцати до сорока пяти — служить в администрации или армии. Были установлены и сроки испытаний — в двенадцать и шестнадцать лет. Тех, кто при втором испытании не знал катехизиса, арифметики и геометрии, определяли в матросы. Из воспоминаний Болотова, имевшего весьма средний достаток, видно, что родители стремились дать ему образование, хотя педагогические методы не всегда были достойными подражания. Первый учитель-немец старался вбить науку в его голову битьем по противоположной части тела.

Юный дворянин сначала или поступал в основанный Минихом кадетский корпус, или записывался в полк. Самые удачливые, которых, естественно, было очень немного, могли выбрать для себя гвардию. Обучающийся офицер исполнял все обязанности солдата и отличался от него лишь каким-нибудь значком или нашивкой. Он носил ружье и заплечный мешок, пока его не производили сначала в прапорщики, а затем в подпоручики и поручики. Почти все были знакомы с математикой, историей, рисованием, началами фортификации и других военных наук. Дворяне и черное духовенство [16] были единственными грамотными сословиями. Многие из них говорили, читали и писали по-немецки, а некоторые знали даже французский язык, начавший после воцарения Елизаветы вытеснять немецкий. Болотов около 1755 г. читал в оригинале «Жиля Блаза». Таким образом, русский офицерский корпус, хотя, конечно, и не столь культурный, как французский, был вовсе не лишен образованности. Кроме того, он имел и свои национальные качества: храбрость, выносливость, чувство воинской и личной чести. Офицерские чины не были абсолютно недоступны для выходцев из простонародья, как в тогдашней французской армии. Правда, указ Петра Великого, предписывавший иметь одну офицерскую должность на восемь сержантов, был отменен его дочерью, и мало кому удавалось подняться по служебной лестнице.

Дворянство балтийских провинций согласно привилегиям, полученным при завоевании, не было обязано служить царю, но если кто-нибудь из них поступал на службу, то на тех же условиях, что и русские. Тем не менее вследствие своей бедности, плодовитости и воинственности оно выказало большее рвение и принесло с собой все качества германской расы: деятельный характер, выдержку, обязательность и чисто западную культуру. Но эти офицеры, как немцы и протестанты, не могли в полной мере понять достоинства и слабости русского крестьянина, ставшего солдатом. Однако, сохраняя все свои тевтонские склонности, они в общей массе отличались безупречной преданностью.

Регулярная пехота состояла из трех гвардейских полков: Преображенского, Семеновского, Измайловского и 46 армейских. Гвардия всегда находилась в Петербурге. Что касается остальных, то в 1756 г. только 32 полка были в полной боевой готовности, 12 имели большой некомплект и составляли резерв для службы внутри государства. Каждый полк состоял из трех батальонов по четыре мушкетерских и одной гренадерской роте (первые имели 144 рядовых и 6 унтер-офицеров, вторые — из 200). Мушкетеры были вооружены ружьями, а гренадеры еще и гранатами. Почти все армейские полки назывались по губерниям: Муромский, Рязанский, Черниговский, Казанский, Сибирский. Было даже два Московских полка: 1-й и 2-й, сформированные в начале 1756 г. Только четыре гренадерских обозначались номерами от 1-го до 4-го. Как видно, гранаты были тогда в большой моде [17].

Для комплектования этих полков, а затем и обсервационного корпуса П. И. Шувалова в Польше были взяты солдаты из полков, стоявших внутри страны. По мере возможности их переформировали, добавив людей из ландмилиции, гарнизонов, спешенных драгун и даже офицерских ординарцев, которые были заменены малороссами, не обученными для строевой службы.

Вооружение пехотинца состояло из шпаги и непомерно тяжелого ружья со штыком, весившего 14 фунтов. Каждый из 32 полков действующей армии должен был иметь по 3–4 тыс. чел., но фактически насчитывалось не более 1500–1800 чел.

Регулярная кавалерия состояла из двух гвардейских полков: Лейб-кирасирского и Конногвардейского и 32 армейских (3 кирасирских и 29 драгунских) и должна была иметь 39 546 человек. В марте 1756 г. сочли необходимым произвести в кавалерии «знатную перемену», «чтобы привести русскую конницу в такое надежное состояние, дабы она со всеми европейскими кавалериями не только сражаться, но и превосходить могла…» [18]. Тогда же увеличили число кирасирских полков и, кроме того, сформировали конногренадерские полки.

Но фактически регулярная кавалерия действующей армии имела не более 7 тыс. чел. в составе 14 полков, из них 5 кирасирских: великого князя Петра Федоровича, Киевский, Казанский, Новотроицкий и называвшийся только по номеру — 3-й; 5 конногренадерских: Каргопольский, Рижский, Петербургский, Рязанский, Нарвский и 4 драгунских: Тобольский, Нижегородский, Архангелогородский и Тверской. Все остальные находились внутри страны или же использовались для охраны путей сообщения.

У кирасир, драгун и конногренадер предполагалось заменить шпагу саблей, что давало возможность наносить колющие и рубящие удары. (У нас замена шпаги, оружия скорее фехтовального, чем боевого, произошла уже во времена Лувуа). Кроме того, драгуны и конногренадеры елизаветинского времени имели ружья со штыком, а кирасиры — карабин. Новый устав кавалерии предусматривал маневрирование эскадронов в сборном строю и перемену фронта. Возобновилась практика стрельбы с коня, вышедшая из употребления после 1706 г. Но все эти произведенные в разгар кампании преобразования имели и свои недостатки. Только немногие полки удалось обучить в соответствии с предписанным методом. И еще долгое время в русской кавалерии противостояли друг другу старый и новый уставы.