Последняя война царской России

Провести судебное расследование против участников заговора 15 июня, находящихся на сербской территории, причем лица, командированные австро-венгерским правительством, примут участие в розысках, вызываемых этим расследованием».

Помимо того, австрийцы потребовали срочно арестовать коменданта В. Танкосича и М. Цыгановича — сербских государственных чиновников, скомпрометированных результатами сараевского расследования; принять действительные меры к воспрепятствованию оказания содействия сербскими властями в незаконной торговле оружием и взрывчатыми веществами через границу и уволить, подвергнув суровому наказанию, чинов пограничной службы в Шабаце и Ложнице, виновных в том, что оказали содействие руководителям сараевского покушения, облегчив им переезд через границу; дать австро-венгерскому правительству объяснение по поводу заявлений высших сербских чинов как в Сербии, так и за границей, которые, несмотря на занимаемое ими официальное положение, позволили себе после покушения 15 июня высказаться во враждебном по отношению к австро-венгерской монархии тоне и без замедления уведомить австро-венгерское правительство об осуществлении указанных в предыдущих пунктах мер.

Срок на выполнение ультиматума австро-венгерское правительство предоставило до 18 час. 12 (25) июля [27].

Этот документ фактически являлся провокацией, особенно в той его части, в которой требовалось предоставить австрийским властям право провести следствие по делу об убийстве наследника австрийского престола на территории Сербии. Нота специально была составлена таким образом, чтобы ни одно уважающее себя независимое государство не могло ее принять.

После получения ультиматума сербское правительство обратилось за помощью к России. «Нам дают 48-часовой срок для принятия всего, в противном случае австро-венгерская миссия выедет из Белграда, — сообщал 24 июля Николаю II сербский регент королевич Александр. — Мы готовы принять те требования, которые совместимы с [далее в документе пропуск. — В.Ш.] солидного государства, а также и те, кои Ваше Величество, по ознакомлении с ними, посоветует нам принять… Мы не можем защититься. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее» [28].

Когда 24 июля телеграмма о событиях на Балканах легла на стол российского министра иностранных дел С.Д. Сазонова, тот воскликнул в сердцах: «Это европейская война!» В тот же день состоялось заседание Совета министров, на котором сербам предлагалось в ответе на австрийскую ноту проявить умеренность. Во втором пункте этого постановления даже говорилось: «Одобрить предположение министра иностранных дел посоветовать сербскому правительству на случай, если положение Сербии таково, что она собственными силами не сможет защищаться против возможного вооруженного наступления Австро-Венгрии, не противодействовать вооруженному вторжению на сербскую территорию, если таковое вторжение последует, и заявить, что Сербия уступает силе и вручает свою судьбу решению великих держав» [29]. Одновременно министр встретился с германским послом Ф. Пурталесом в надежде побудить Берлин миротворчески воздействовать на австрийцев.

Следует обратить пристальное внимание на ту политику, какую вел официальный Лондон в самый разгар июльского кризиса. Сразу же после убийства наследника австрийского престола глава британской дипломатии сэр Грей выразил Вене глубокие сожаления, а затем на долгое время замолчал. Лишь 6 июля на встрече с германским послом в Лондоне Грей намекнул, что Англия не допустит уничтожения Франции. О России не было сказано ни слова. Еще через три дня Грей заявил все тому же послу князю Лихновскому, что Англия не связана какими-либо союзными обязательствами ни с Россией, ни с Францией и сохраняет свободу рук. При этом он излучал оптимизм. Интересно, что и австрийскому послу в Лондоне Грей говорил об ущербе мировой торговле, который может нанести война между четырьмя великими европейскими державами — Австро-Венгрией, Германией, Россией и Францией. О вероятном участии пятой великой державы — Англии — ни слова. Посол Австро-Венгрии в Берлине Сегени передавал в Вену: «…германское правительство считает, что имеются верные признаки того, что Англия не приняла бы сейчас участия в войне, возникшей ради какой-либо балканской страны, даже если бы дошло до войны с Россией и даже, может быть, с Францией».

Таким образом, у Берлина сложилось стойкое убеждение, что Лондон не будет вмешиваться в балканский конфликт, и это только придавало агрессивности и самонадеянности кайзеру [30].

В назначенный срок сербы подготовили ответ на австрийский ультиматум. Ответная нота была составлена в крайне примирительных и дипломатичных тонах. Из десяти пунктов требований Вены было принято девять, сербы отказались только допустить, чтобы следствие по убийству Франца-Фердинанда вели австрийские чиновники — это было бы расценено всем миром как отказ Сербии от собственного суверенитета. Да и отказ этот был выражен в весьма примирительных выражениях: «Королевское правительство должно признаться, что оно не отдает себе ясного отчета в смысле и значении просьбы императорского и королевского правительства о том, чтобы Сербия обязалась допустить на своей территории сотрудничество органов императорского и королевского правительства, но заявляет, что оно допустит сотрудничество, соответствующее нормам международного права и уголовного судопроизводства, равно как добрососедским отношениям между обоими государствами» [31].

Однако тем не менее австрийский посланник в Белграде барон В. Гизль, убедившись, что сербы не принимают один из пунктов ультиматума, затребовал свои паспорта и немедленно покинул Белград.

С тех пор события начали развиваться по нарастающей. В ответ на объявление Австро-Венгрией войны Сербии 28 июля и обстрела Белграда Россия объявила мобилизацию в приграничных с Австро-Венгрией районах.

На следующий день англичане открыли карты, заявив Лихновскому, что Англия будет оставаться безучастной только до тех пор, пока конфликт будет ограничен Австро-Венгрией и Россией, если же в него окажется втянута и Франция, то Лондон долго оставаться в стороне не намерен. Это заявление произвело в Берлине шок, а кайзер был просто взбешен. Вместо войны только против России и Франции немцам теперь предстояло воевать и против Англии, полностью господствовавшей на море и имевшей за счет обширных колоний значительные людские и сырьевые ресурсы. Вдобавок к этому, воевать на стороне центральных держав отказалась и участница Тройственного союза Италия, объявив, что в данном случае речь не идет об агрессии против Австро-Венгрии какой-либо державы, а поэтому она отказывается выполнять свои обязательства по Тройственному союзу.

30 июля император Николай II подписал указ о всеобщей мобилизации в России. Германия потребовала от России прекратить мобилизацию. Поражает цинизм и двуличие, с каким главный подстрекатель войны Вильгельм обращался к русскому царю и требовал прекратить принятия вполне обоснованных со стороны России оборонительных мер. «В ответ на твое обращение к моей дружбе и на твою просьбу о содействии я приступил к посредническим действиям между твоим и австро-венгерским правительствами. В то время как эти действия еще продолжались, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже тебе указал, мое посредничество почти потеряло реальное значение. Тем не менее я продолжал действовать; сейчас я получил достоверные известия о серьезных военных приготовлениях на моей восточной границе. Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предупредительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до крайних пределов. Ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных для нее затруднений, в особенности во время последней войны. Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если Россия согласится приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии», — телеграфировал Вильгельм Николаю 31 июля.