Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Главной задачей проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII века» стало осмысление эмпирического материала о жизни дворянства в русской провинции, на примере трех регионов Центральной России, в рамках аналитического подхода и новейших достижений теории исторической науки и локальной истории в частности. Более узкая задача может быть сформулирована как реконструкция локальных дворянских сообществ в трех означенных регионах и выявление связей всех уровней внутри данных сообществ и со значимыми для них внешними структурами (местная администрация, институты государственной власти, дворянское сословие в целом и так далее). Манифест о вольности дворянской 1762 года, освободив русских дворян от обязательной государственной службы, стал важной вехой на пути формирования дворянского сословия в России и положил начало складыванию локальных дворянских сообществ, что нашло дальнейшее выражение в развитии дворянского самоуправления и создании предпосылок для складывания в России гражданского общества. Небогатые провинциальные дворяне, составившие большинство среди тех, кто воспользовался дарованной Манифестом свободой ^{99}, поспешили в свои имения, чтобы начать приведение в порядок запущенных родовых гнезд, налаживание хозяйства для обеспечения своих семейств и установление отношений с соседями. Многие из них, пройдя военную или статскую службу в столицах или в полках, где они служили и жили бок о бок с представителями высшей аристократии и столичного дворянства, и в особенности те, кто побывал в Европе во время Семилетней войны (1756–1763), становились сознательными или невольными участниками процесса «культурного трансфера» ^{100}, то есть обмена идеями и понятиями между столицей и провинцией, Европой и Россией, начатого еще реформами Петра и втянувшего в свою орбиту русскую провинцию после Манифеста 1762 года.

Однако условия перемещения европейских идей и практик на почву русской провинции и их влияние на модернизацию жизни провинциального дворянства практически совсем не изучены. Существовало ли в провинции дворянское общество, способное «квалифицированно» воспринимать европейские идеи? Какие цели преследовали провинциальные дворяне, стремившиеся модернизировать свою жизнь на европейский или столичный лад? Отвечали ли конкретные условия жизни провинциальных дворян адекватному восприятию транслируемых идей? Какие формы эти идеи получали при их адаптации? Ответы на эти вопросы можно получить, лишь внимательно рассмотрев конкретные условия экономического, демографического, социального и культурного развития изучаемых регионов, способствовавшие формированию и существованию локальных дворянских сообществ. Исследование форм социального взаимодействия дворян в данном географическом ареале и связей разного типа (на уровнях как «локального», так и «национального») позволит существенно расширить наши представления о жизни в русской провинции в XVIII веке, прояснить особенности регионального развития, представить конкретное сообщество провинциальных жителей с их вполне реальными проблемами, переживаниями и жизненным опытом. В свою очередь, «локальный» уровень нового исторического знания поможет углубить наше понимание процессов формирования русского дворянства в целом, складывания русского национального сознания и проблем взаимооотношения центра и регионов, столь актуальных и сегодня.

Конференция «Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века», материалы которой представлены в настоящем сборнике, стала начальным этапом проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII века». Примечательно, что некоторые участники проекта являются одновременно и авторами данного сборника и в их статьях уже отразились некоторые предварительные итоги исследований, проводимых в рамках проекта.

Организаторы конференции «Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века» одной из своих задач видели необходимость преодоления разрыва между «теорией» и «практикой», между существующими в исторической науке подходами к методологии исторического исследования путем предоставления специалистам различных научных школ и дисциплин возможности широкого общения и активного обсуждения обозначенных проблем. С целью наибольшей продуктивности научного диалога все подготовленные доклады, объемом значительно превосходившие стандартные выступления на конференции и приближавшиеся к размеру серьезных научных статей, были заранее разосланы всем участникам конференции, в результате чего обсуждения на конференции носили острый полемический характер и способствовали чрезвычайно плодотворному обмену научными идеями. Переработанные на основе критических замечаний коллег и анонимных рецензентов статьи хорошо отражают, по мнению редакторов сборника, попытки их авторов использовать лучшие наработки современной исторической науки, соединить богатый местный материал с теоретическим осмыслением проблем истории русской провинции и дворянства XVIII века. Отличительной чертой всех статей сборника стала сфокусированность их авторов именно на проблемах локальной истории. Рассмотрение вопросов взаимоотношения дворянства, жившего в русской провинции XVIII века, с властью и обществом на конкретных материалах локальной истории позволяет утверждать, что положения Марка Раеффа и Юрия Лотмана об отчужденности сословия от своей среды и власти не отражают всего многознообразия реальных ситуаций, сложившихся в различных регионах страны. Например, дворянство национальных окраин, находившееся в непривилегированном или, наоборот, в излишне привилегированном, с точки зрения нормативов среды, положении (смоленское дворянство и русское дворянство в Башкирии), именно благодаря своей «провинциальности» раньше других групп дворянства вырабатывало понимание корпорации, особое, в некоторой степени элитарное самосознание, построенное на ощущении своего необычного положения и общих интересов. При распространении на эти группы дворянства «общих» привилегий вместе с особым положением исчезало и элитарное самосознание; необходимые условия для существования корпорации нивелировались, и это вело к растворению дворянства национальных окраин в массе российского дворянства, еще не сплоченного выработанным корпоративным чувством. «Провинциальность» в условиях Центральной России также могла давать дополнительные политические и социальные возможности, например большую степень свободы в повседневной жизни, выстраивание социальных иерархий, отличных от официальных, использование особенностей локальной ситуации в отношениях с властью и обществом. Именно провинциальное дворянство должно было, как показывают представленные в этом сборнике исследования, играть стабилизирующую роль в провинциальном обществе, и оно, проявляя постоянную лояльность к самодержавию, приняло на себя эту роль. Мы видим в провинции проявления озабоченности дворянства локальными проблемами, его «включенности» в события местной жизни и осведомленности о главных событиях «большой» истории, происходивших в столицах и в мире.

Освоение новых пластов источников и поворот к новым проблемам истории русской провинции, не заслужившим ранее внимания исследователей, позволили многим авторам сборника выйти за грани привычных дихотомий «столица — провинция», «цивилизованное — невежественное» и убедительно продемонстрировать, что история провинции — не маргинальная тема, а одна из центральных проблем российской истории. Политические, социальные и культурные процессы, происходившие в России XVIII века, проанализированные через призму локальной истории, позволяют увидеть неодномерность исторического процесса и неоднозначность исторических категорий. Авторы и редакторы сборника надеются, что переосмысление истории в терминах локальной истории будет полезным для изучения истории российской провинции и нашего понимания русского дворянства XVIII века.