Ледяные лишаи

Благодаря этому все точки северного полушария лежат на 1/3° ближе к среднему положению Солнца на небе, а точки южного полушария отстоят на 1/3° дальше от этого положения, на что указывают их географические широты. Отсюда можно заключить, что по отношению к положению Солнца на небе точки северного полушария находятся как бы на 2/3° широты в более выгодных условиях, чем точки равной географической широты южного полушария.

Если же допустить изменение годовой температуры от экватора до полюса равным 45° (от +25° до —20°), и это недалеко от истины, нетрудно рассчитать, что на 1° изменения температуры приходится 2° изменения широты, а на 2/3° широты — только 1/3°. Таким образом, каждая точка северного полушария благодаря более долгому (на восемь суток) пребыванию в нем Солнца может иметь годовую температуру на 1/3° выше, чем ее антипод в южном полушарии, а следовательно, и температура всего северного полушария повышается по этой причине на 1/3°. Это все, что такая «несправедливость» Солнца в отношении южного полушария может дать в смысле температуры, а, отнюдь, не 2°.

Но эту несправедливость Солнце в значительной мере, если не полностью, а, может быть, даже с избытком, компенсирует тем, что летом в южном полушарии диаметр его диска больше, чем в летнее время в северном полушарии: его средний размер при южном склонении на 4,3 % больше такового при северном. Учитывая же мощность этого источника тепла, который, если принять температуру мирового пространства равной всего —60°, поднимает среднюю температуру Земли на 75°, надо полагать, что увеличение его поверхности на 4,3 % должно, вероятно, повысить температуру на Земле более чем на 1/3°.

Мы видим, таким образом, что оба объяснения более низкой температуры южного полушария — и обилие там воды и «несправедливость» Солнца — не только не выдерживают критики, но скорее говорят о том, что температура этого полушария должна была бы быть выше, чем в северном полушарии, а не наоборот… Но примените основной тезис моей гипотезы — лед является причиной, а не следствием охлаждения — и объяснение готово: в южном полушарии находится более обширный ледяной холодильник, чем в северном, почти сплошные ледяные поля и айсберги наблюдаются там начиная с 64-й параллели, а в центре их расположен оледеневший материк. Северное полушарие таким обширным холодильником не обладает.

Откроем карту северного полушария Земли с нанесенными на ней изотермами и обратим внимание на изотермы южной части Гренландии. Они наводят на размышления.

Можно ли допустить, что природа создала здесь какие-то тайные физико-географические условия, вследствие которых на расстоянии около 5° широты мы имеем годовые изотермы от 0 до минус 20°, т. е. по 4° изменения температуры на 1° широты, тогда как в среднем на Земле на 1° широты приходится всего 1/2° изменения температуры; т. е. в 8 раз больше нормального.

Изотерма —20° доходит здесь до полярного круга, на котором лишь в Сибири, и то в одном только месте — на Яне, имеется годовая температура —15°, везде же она выше, доходя до +5° в Норвегии. Изотермы, заметим, приводятся поправкой 1/2° на каждые 100 м высоты к уровню моря, а, следовательно, влияние высоты местности над уровнем моря исключено.

Можно ли допустить, повторяю, что в Гренландии имеются такие исключительные физико-географические условия, при которых поверхность охлаждается настолько, что там не только проходят такие несуразные изотермы, но даже имеется материковый ледяной покров? Не будет ли вероятнее допустить, что в этом районе именно потому так и холодно, что здесь существует охлаждающий ледяной покров? А если это так, то не является ли это обстоятельство тоже подтверждением основного тезиса моей гипотезы?

В нашей солнечной системе, кроме Земли, есть еще другая планета, довольно хорошо изученная, — Марс. В современные телескопы, по свидетельству ученых астрономов, на Марсе различимы острова величиной с Сицилию. Спектроскопические исследования указывают на обильное присутствие в атмосфере Марса водяных паров, а телескоп — на существование облаков и туманов.

Расстояние от Земли до Солнца равно 148,4 млн. км, а расстояние от Марса до Солнца — 226 млн. км, т. е. Марс примерно в 1,5 раза дальше от Солнца, чем Земля. Отсюда легко заключить, что Марс на единицу поверхности должен получать меньше солнечного тепла, чем Земля, и температура там должна быть ниже.

И действительно, на Марсе иногда наблюдаются снежные поля, доходящие до экватора, как о том свидетельствует проф. Неймайр, что указывает на более низкую среднюю температуру Марса по сравнению с Землей, ибо у нас таких явлений не бывает.

И несмотря на более низкую среднюю температуру Марса, на нем Южный полюс, по свидетельству того же профессора, совершенно освобождается ото льда через несколько месяцев после летнего солнцестояния. Здесь надо подчеркнуть, что южный полюс Марса — водный, т. е. находящийся в тех же условиях, что наш северный, где, казалось бы, лед может образоваться лишь от замерзания воды, для чего нужен только мороз, последнего же на Марсе больше, чем у нас. В южной полярной области Марса имеются острова, за которые образующееся зимой ледяное поле, вероятно, и держится; если бы летнего тепла не хватало на растопление этого поля, то оно бы держалось постоянно и должно бы было быть обширнее, чем ледяное поле в нашей Арктике. Наблюдается, однако, другое — тепла хватает и полюс оттаивает, а у нас нет. Почему же?

Объяснить это может моя гипотеза вообще и ее основной тезис в частности. У нас теперь полюса ненормально охлаждены. Чем же? Понятно, льдом. Льдом, который нашим полярным областям по их нормальным температурным условиям вовсе не присущ и который захватил наши полярные области из-за расползания ледяных лишаев — Гренландского и Антарктического.

В сравнительно недавнюю геологическую эпоху, в миоцене, когда очертания материков имели уже приблизительно современный вид, климат северного полушария нашей планеты был совершенно иной, чем теперь. Он был теплее современного, но не просто теплее, а тем сравнительно с теперешним теплее, чем ближе мы приближаемся к полюсу. В Южной Европе, например, он был лишь немногим теплее современного, а в полярных областях, где теперь, кроме мха и карликовой березы, ничего не может расти, была богатая и разнообразная растительность.

Описание этой растительности мною уже дано в этой книге (с. 11–13). В следующем разделе приведены комментарии проф. Неймайра по поводу миоценового климата, резюме которых — это явление мы объяснить пока не можем. В конце их профессор высказывает, однако, правильную мысль: миоценовое состояние Земли надо, вероятно, считать нормальным и что затем что-то случилось, что вывело Землю из ее нормального состояния.

Исходя из этого предположения, в правильности которого я не сомневаюсь, разгадку несоответствия миоценового климата и теперешнего надо искать не в том, что могло тогда согревать наш полюс, а в том, что его теперь охлаждает.

Моя гипотеза и ее основной тезис дают на это ответ — северный полюс охлажден льдами Гренландского ледяного лишая, охватывающего в настоящее время Гренландию и полярный океан. Уничтожьте лед, и мы вернемся к миоцену.

Действительно, представим себе, что вся суша в северном полушарии ушла под воду. Лед, находящийся сейчас в полярном океане, образовал бы, понятно, плавучий ледяной остров. Никаких сил, удерживающих этот плавучий остров в его теперешнем местонахождении, себе представить нельзя, а, следовательно, он бы поплыл туда, куда его погнали бы течение и ветер. Куда же?

С северного полюса, куда ни плыви, — все пути к югу. Итак, ледяной остров поплыл бы к югу, т. е. к теплу, и, конечно, рано или поздно растаял бы. Его бы не стало. Само собой понятно, что раз уже существующий ледяной остров должен был исчезнуть при таких условиях, то нельзя себе представить, чтобы там образовался новый. Мы имели бы северный полюс свободным ото льда, если бы уничтожили в северном полушарии сушу.