Дороги джунглей

Если миновать священный источник и спуститься вниз с холма, то тут же в джунглях будет кладбище бондо. Оно тоже необычное. Здесь кремируют покойников трех деревень: Мудулипады, Порейгуда и Бандхгуда. Каждый бонсо имеет свое отдельное место. Мне показали место, где кремируют людей Кобры. Около небольшого деревца находилось несколько камней, сложенных в круг. В центре этого круга горкой высились пепел и обгоревшие кости. Я осторожно разгребла пепел и обнаружила бусы, несколько металлических браслетов, наконечники стрел, скалившееся в огне лезвие кривого ножа. Все эти вещи обычно сжигаются вместе с покойником. Рядом было место для бонсо Тигра — такой же круг камней диаметром не более полутора метров. В восточной части круга был сделан небольшой проход. Толстый слой пепла устилал пространство между камнями. Тут же рядом лежал большой глиняный горшок. Я заглянула в него и увидела пепел и обгоревшие человеческие кости.

Места кремации бондо напомнили мне древние мегалитические погребения, столь характерные для Южной Индии, — круг камней, отмечающих место кремации или погребения, пепел, обгоревшие предметы, ранее принадлежавшие покойнику, а часто и урны, так похожие на круглый глиняный горшок, который я нашла рядом с местом кремации людей бонсо Тигра. Как объяснил мне сиса Мудулипады, место кремации может меняться. Новый круг камней укладывают рядом с деревом. Дерево должно находиться на западе, а напротив него делается проход в камнях. На кладбище я насчитала шесть мест кремации. Каждое из них было отмечено камнями. Только два места использовались по назначению, а четыре других были брошены. Продираясь сквозь заросли кустарника, я натыкалась все время на разбросанные повсюду камни. Некоторые из них еле виднелись из-под земли. Они были такие же, как и те камни, что использовались для своеобразных оград мест кремации.

— Сиса, — сказала я, — откуда эти камни?

— Эти камни от погребения предков. Ты видишь только шесть мест, где мы сжигаем покойников, а их было гораздо больше. С тех пор как появились первые бондо и была построена первая деревня Мудулипада, люди племени уходили отсюда в мир Гойгеко.

Я поняла, что кладбище за Мудулипадой — самое древнее в стране бондо и если здесь провести раскопки, то можно найти много интересного.

— Сиса, а если бы на месте этих брошенных камней стали копать, что было бы? Духи умерших обеспокоились бы?

— Копай, — спокойно ответил сиса. — Только не трогай два места, где мы сжигаем своих умерших, а то тигр и кобра рассердятся и погубят тебя. А духи умерших предков и родственников не здесь. Идем я тебе покажу.

Мы прошли через заросли, и на пригорке, невдалеке от полей, я увидела ряды вертикальных камней и маленькие, не больше метра, пирамиды, сложенные из камней поменьше.

— Вот эта пирамида Сонья Мудули, — объяснил жрец. — Она самая большая. Сонья Мудули был богатый человек. А вот рядом пирамида для женщины, которую звали Сукра Токи.

Около пирамид стояла каменная платформа.

— А это что? — спросила я.

— Это место для жертвоприношений духам умерших. Когда душа человека уходит в мир Гойгеко, а дух его бродит по джунглям, родственники в течение трех лет приносят сюда рис. Ведь духу тоже надо что-то есть. А когда три года пройдут, в день смерти человека в память о нем ставят камень или пирамиду. А здесь, — сиса показал на платформу, — приносят в жертву свинью, которую надо было откармливать все эти три года. Ну, а если кто-нибудь не даст духу свинью, дух нашлет на его семью несчастья. У него будет плохой урожай, скотина подохнет, и вообще в деревне будут плохие дела. Духи любят свиней. Свинья вкусная.

Но жертву богам и духам можно приносить и в священном лесу. Священный лес племени бондо расположен на восток от Мудулипады, в полумиле от нее. Здесь не разрешено рубить деревья или что-нибудь сажать.

Золотистые лучи солнца пронизывают яркую зелень леса. Причудливые жгуты лиан спускаются с гигантских деревьев. Трава здесь высокая и сочная. Веселые лужайки между деревьями усеяны крупными цветами. Пахнет медом, свежестью джунглей и еще чем-то незнакомым и пряным. Через лес течет звенящий ручей с прозрачной прохладной водой. Тысячи птиц населяют заповедные джунгли. Блестя всеми красками оперения, они прыгают с ветки на ветку, порхают по кустам, наполняя заросли своим многоголосым пением. Узкие, едва заметные тропинки вьются в траве, кружат около стволов деревьев, пробиваются сквозь густой кустарник. По этим тропинкам ходят люди племени бондо, их боги и духи умерших. Там, где тропинки пересекаются, вы найдете петушиные перья, козьи рога, разбитые кокосовые орехи. Это остатки трапезы богов и духов — жертвы в их честь. Когда заходит солнце, птицы в лесу умолкают. Но таинственный мрак, окутывающий священный лес, полон непонятных шорохов, криков, стонов. Ночью бондо обходят лес стороной. Мало ли кто может встретиться… А утром священный лес снова становится прозрачным от солнца. Снова наполняется голосами птиц и медовым запахом цветов.

Прекрасен мир бондо, созданный природой. Но странен и своеобразен мир, созданный самими людьми древнего племени ремо.

ФАКЕЛЫ В ДЖУНГЛЯХ

Уже поздно. Мудулипада засыпает. Сегодня нет луны, и темные джунгли кажутся еще опаснее, чем обычно. Это время, когда звери выходят на охоту. Они осторожно пробираются во тьме в зарослях, выслеживая добычу. И только их глаза горят зелеными, желтыми и красными огоньками. Человеку очень неуютно в ночных джунглях. Где-то за деревьями кричат ночные птицы. Этот крик тревожен, а временами зловещ. И вдруг я вижу: со стороны священного леса движется огонек. Он то исчезает во мраке, то снова появляется. Рядом с ним возникает еще один, потом сразу два. Огоньки множатся и двигаются по направлению к Мудулипаде. Около меня бесшумно появляется чья-то фигура. Я всматриваюсь в темноту и с трудом узнаю Сонья Мудули, парнишку лет четырнадцати. Он напряженно слушает темноту и не отрываясь смотрит на огоньки. А они увеличиваются и растут, и теперь ветер доносит какие-то крики.

— Слушай, — говорит мне Сонья. — Это идут они. Я тоже пойду с ними.

— Кто они, Сонья? И куда ты пойдешь? Уже совсем ночь.

— Смотри, смотри! — не отвечает на мой вопрос Сонья. — Они уже совсем близко. Слышишь, они кричат?

— Дабаиле басури, дабаиле басури байде! — доносится до меня.

И снова: «Дабаиле басури, дабаиле басури байде!» («Братья, идемте! Братья, идемте!»)

Разбуженное горное эхо отзывается со всех сторон: «…иле…ури…иле…ури…айде…»

— Дабаиле басури байде, — повторяет Сонья.

— Ты можешь мне наконец ответить, — обращаюсь я к нему, — куда идут эти братья и куда ты сам собрался?

— Они идут в селани-динго, в соседнюю деревню, — и исчезает, поглощенный темнотой, так же бесшумно, как и появился.

Загадочные огоньки постепенно приобретают определенные очертания факелов. Их пламя, колеблемое ветром, вырывает из темноты кусты, ветви деревьев, желтыми отсветами пляшет на обнаженных темнокожих телах. Прямо на меня из джунглей выходит группа юношей, человек пятнадцать — двадцать. Каждый из них в одной руке держит факел, в другой — лук и стрелы. «Дабаиле басури байде!» — кричат они снова. Я подхожу к ним:

— Откуда вы?

— Из Ондраила, — отвечает мне сразу несколько голосов.

Я знаю, что деревня Ондраил расположена в пяти-шести милях от Мудулипады. Пройти ночью по джунглям такое расстояние — дело не шуточное. Да и впереди у них не менее трех миль.

— Куда идете?

— В селани-динго.

Факелы группируются и плывут мимо Мудулипады. Вот они снова превратились в блуждающие огоньки, один за другим поглощаемые мраком джунглей. И только ветер доносит, но уже совсем слабо: «Дабаиле басури байде!»

Все появилось и исчезло как сон. Факелы, наплывшие из джунглей, вооруженные луками и стрелами юноши, призывные крики: «Пойдемте, братья!» И только таинственное слово «селани-динго» звучит у меня в ушах. Слово, принесенное из ночи и ушедшее в ночь.