Парава — летучие рыбы

Крепость не была построена. Иезуиты спасли свой жемчуг, но парава отказывались спасать свои души. Церковь, построенная в Тутикорине, пустовала. Парава стали вспоминать старых богов. Влияние католических священников катастрофически падало. Отцы-иезуиты, прославившиеся стяжательством, не могли восстановить это влияние. Нужен был человек, не причастный к ограблению и обману парава. Но он должен был быть иезуитом. Индийский жемчуг занимал в интересах ордена не последнее место.

…В один из майских дней 1542 года с корабля на землю Гоа сошел человек. Он был бос, на худых плечах болтался рваный балахон. Голубые глаза прибывшего смотрели пристально и неприязненно на толпу португальских офицеров, капитанов и церковников, пришедших его встречать. Крылья тонкого носа с горбинкой нервно вздрагивали. Изукрашенный паланкин с четырьмя темнокожими носильщиками ждал его. Он поднял два пальца в крестном знамении и теперь уже, не глядя ни на кого, быстрыми шагами прошел сквозь толпу, почтительно расступившуюся перед ним. Он обогнул паланкин, оказавшийся на его пути, и спросил, где госпиталь. Ему показали. В госпитале содержались прокаженные. Он стал на колени перед одним из них и обмыл ему ноги, покрытые страшными гноящимися язвами. Последовавшие за ним капитаны и иезуиты толпились в дверях, толкая друг друга. Иезуиты вздыхали и восторженно закатывали глаза.

Человек, склонившийся над язвами прокаженного, был папский нунций Ксавье. В прошлом блестящий придворный короля Наваррского, затем сподвижник основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы, Ксавье прибыл в Индию со специальной миссией. В одежде Ксавье было зашито письмо португальского короля к вице-королю Гоа с приказом оказывать всяческое содействие папскому представителю. Папа облачил его властью над всеми португальскими церквами и миссиями на Востоке.

Через некоторое время папский нунций появился на Тутикоринском побережье. Титукоринские священники жаловались ему на несговорчивость и строптивость парава. В первой деревне парава, которую он посетил, жителей не оказалось: они снова отсиживались на островах. В других деревнях, узнав, что он иезуит, с ним не хотели разговаривать. Все же ему удалось крестить там нескольких детей. Но чего это ему стоило…

Босой, в рубище Ксавье ходил по улицам Тутикорина. Он звонил в медный колокольчик, и дети, привлеченные необычным зрелищем, бежали за странным незнакомцем. Ксавье клал руки на их черные нечесаные головы, бормотал непонятные слова и заставлял повторять за собой. Это были молитвы. Сначала детям нравилась такая игра, потом они стали бояться этого странного европейца. Но он находил их и вновь заставлял бесконечно повторять молитвы. Он велел детям читать молитвы взрослым. Те не смели ослушаться. Голубые холодные глаза чужестранца начинали приобретать над ними власть. Нервное подрагивание крыльев тонкого носа не предвещало ничего хорошего, и дети покорно выполняли то, что говорил Ксавье.

Взрослые заинтересовались проповедником. Он не дрался за серебристые жемчужины, и его глаза оставались холодными при виде жемчужного улова. Это удивляло и притягивало. Потом стало известно, что проповедник в рубище посетил острова, где нашли ненадежное убежище непокорные парава. Он привез им еду и уговаривал вернуться и продолжать свой промысел. Он старался примирить потерявших надежду парава с их хозяевами-грабителями и Христом. Отчаяние и голод помогали папскому нунцию. Его личное бескорыстие хорошо служило интересам ордена иезуитов. Он собирал вечерами измотанных тяжким трудом ныряльщиков, систематически недоедающих и недосыпающих, и заставлял их повторять, что они верят в священное писание. Они отвечали хором, сложив руки на груди, что они верят, и повторяли за ним: «Иисус Христос, сын божий, даруй нам милость любить…» Любить португальских капитанов, забиравших у них жемчуг, любить отцов-иезуитов, обманывавших их…

В деревнях парава стали строить глиняные церкви. Священники этих церквей получали особую плату через португальского агента в Тутикорине. Расходы оправдывали себя. Непокорная паства была приведена в относительное повиновение. Папский нунций в рубище выполнил свою миссию. Весь жемчуг с Тутикоринского побережья отправлялся в Лиссабон.

У ныряльщиков оставался единственно надежный заработок: задыхаясь от недостатка воздуха, попытаться вскрыть под водой несколько раковин. Жемчужина в раковине, вскрытой под водой, по традиции принадлежала ныряльщику. И многие навсегда остались на дне.

«ГОСПОДИН СЕМИ МОРЕЙ»

В 1658 году в Тутикорине появились голландские солдаты и хозяином жемчужных промыслов стала Голландская Ост-Индская компания. Новые пришельцы знали об услугах короля парава португальцам. Они надеялись на то же самое для себя и не ошиблись. Король приобрел новый титул — «господин семи морей». Этот смешной и нелепый титул напоминал цилиндр на голове африканского царька, пожалованный ему белым работорговцем за черных рабов, его соплеменников. Кроме титула король парава получил и некоторые привилегии.

Как и португальцы, голландцы выделяли часть дохода индийским правителям и раджам. Так, наяку Мадураи они предоставили девяносто шесть с половиной камней [22], сетупати Рамнада — шестьдесят, впоследствии камни получил и наваб [23] Карнатика.

Живший в Тутикорине патер Мартин так описывает лов жемчуга, проведенный голландцами в 1700 году:

«В начале этого года голландцы послали 10 или 12 судов в различных направлениях разведать места, где желательно была провести лов в этом году; с каждого судна ушли под воду несколько ныряльщиков. Они принесли по нескольку тысяч раковин, которые были сложены в груды на берегу по тысяче в каждой, открыты и просмотрены. Если жемчужины в груде оценивались в экю и выше, банки, откуда были взяты раковины, считались перспективными; если же жемчужины не стоили более тридцати су, считалось, что в этих местах нельзя покрыть даже расходы по лову. После такой разведки публично объявлялся лов. Толпы народа собирались на берегу в день, назначенный для лова. Торговцы приходили с разными товарами, рейд кишел кораблями, били барабаны, палили мушкеты и повсюду царило величайшее волнение, пока голландский комиссар не прибывал из Коломбо с великой помпой и не приказывал пушечным салютом возвестить о начале работ».

На берегу были сделаны установки для сортировки жемчуга. В них помещались один над другим металлические дуршлаги. Верхние дуршлаги были с крупными отверстиями, нижние с мелкими. Ценность жемчужины определялась размером и, конечно, совершенством формы. Жемчужины, оседавшие в дуршлагах с большими отверстиями, считались самыми дорогими. Мелкий жемчуг в дуршлагах не задерживался и скапливался на дне установки. Он не имел ценности. Голландские купцы скупали самые красивые и большие жемчужины за бесценок. Это право они не уступали местным торговцам. Весь жемчуг, добытый в первый день, принадлежал «господину семи морей», жемчуг второго дня поступал на голландскую факторию. Туда же практически поступал и жемчуг остальных дней. Церковь также требовала свою долю.

Господство голландцев на Коромандельском побережье шло на убыль. Надо было успеть захватить с собой по-больше. Ныряльщики отдавали не только жемчуг. За право нырять на банке платили налог. За право пользоваться камнями — тоже налог. Жемчужные раковины уходили из рук парава. Драгоценные жемчужины превращались в горстки дешевого плохого риса. «Господин семи морей» постепенно утрачивал свои привилегии, голландская компания лишила привилегий и местных правителей.

В 1746 году послов сетупати Рамнада, приехавших наблюдать за ловом, встретили вооруженные шлюпы. Наваб Карнатика вместо девяноста шести с половиной камней получил только тридцать пять. И это была последняя дань туземному радже. К промыслам уже рвалась Английская Ост-Индская компания. Английские фрегаты вспенивали воды жемчужного пролива. Разгорелась борьба за Тутикорин. Ныряльщики равнодушно следили за морскими сражениями. Король и старейшины волновались. Прекрасный титул «господин семи морей» грозил исчезнуть. Король не знал, что будет вместо этого. Тутикорин несколько раз переходил из рук в руки.