Южная стена Лхоцзе

В 1984-м мы готовились выступать на чемпионате Союза за альплагерь «Эльбрус». Работали подменными инструкторами и одновременно акклиматизировались перед восхождениями на пик Щуровского и Чатын. Ведем группу разрядников на Чегет-Кара-Баши по маршруту 3-й категории трудности. Миша – инструктор, я ассистирую. Идем в связках, одновременно. «Тройки» (маршруты третьей категории сложности), как ни парадоксально это звучит, считаю самыми опасными. С одной стороны, надо страховаться, потому что есть куда улетать. С другой, если страховаться попеременно – за день маршрут не пройдешь. Поэтому страховка одновременная. Это надо уметь, а опыта пока маловато, его ребята-разрядники на «тройках» только еще набирают. Инструкторам (гидам по-нынешнему) это необходимо обязательно учитывать. Уже под самой вершиной – заснеженные скалы. Говорю Туркевичу: «Что-то мне не нравится. Давай внимательно». Сказал и иду дальше не оглядываясь. Это ни к чему, настолько мы друг друга чувствуем. Миша тут же – хоп! – петельку на выступ набросил. На автопилоте. Схоженность – это когда обходятся без слов. Раз я сказал, он что-то сделал для страховки. Готово? Готово! Идем дальше. Подхожу к не предвещающему беды камню, пробую – нормально. Нагружаю и тут же улетаю. Недалеко – метра три-четыре. Не травмируюсь. Вылезаю, дальше идем без происшествий. Когда спустились, собрались на обязательный разбор восхождения. Процедура отработана за десятилетия до мелочей. Первым Миша выступил, сказал, что группа совершила такое-то восхождение третьей категории сложности. Дальше участники по очереди делятся впечатлениями – мол, все хорошо. Я не выдерживаю: «Ребята, а все ли на восхождении было нормально? Никаких случаев? Почему не говорите, что сорвался один из участников группы?» Глаза опустили, не знают, как себя вести. Сам Бершов сорвался! Как об этом говорить? Пришлось расставлять точки над «і». Мол, это горы. Все может случиться. Для того и разборы, чтобы учиться. Желательно – на чужих ошибках. Да, произошел срыв, но без последствий, потому что страховка была грамотная. Но если бы Миша меня не поймал, улетели бы на километр, до самой Зеленой гостиницы. Первый имеет право на срыв, но дай Бог никогда этим правом не пользоваться…

В связке с Туркевичем мы были и во второй гималайской команде на Канченджанге в 1989-м. Взошли на Южную вершину (8491 м) по непройденному пути вместе с Витей Пастухом и Ринатом Хайбулиным. Прошли первопрохождение – траверс четырех вершин Канченджанги: Западной (8505 м), Главной (8586 м), Средней (8478 м) и Южной. Вершиной нашего партнерства и одновременно финалом отношений стала Лхоцзе.

Стена нашей мечты. После возвращения Миша сообщил, что экспедиционный альпинизм его теперь не интересует. Больше вместе мы не ходили. Миша уехал в Россию, пошел служить в МЧС, стал заместителем начальника Центра подготовки спасателей. Под эгидой министерства организовал новую экспедицию на Лхоцзе Среднюю – единственную на то время вершину больше 8000 метров, куда никто еще не поднимался (то есть, снова был экспедиционный альпинизм, но без меня) – и снова не взошел. В лавине погиб один из участников экспедиции. Пришла команда прекратить восхождение. Следующая экспедиция Туркевича – на Эверест по Юго-Западной стене в 1992-м была частной, украинской. По стечению обстоятельств единственным ее участником, поднявшимся выше всех и не дошедшим до главной вершины всего 80 м по вертикали, стал мой нынешний напарник Игорь Свергун.

В последний раз мы встретились с Мишей в Катманду на торжествах в честь 50-летия первого восхождения на Эверест, о которых читатель уже наслышан. Я спешил на Аляску и уезжал на день раньше. Последняя встреча с Туркевичем – на приеме в английском посольстве. Больше тысячи гостей. Кто бы мог подумать, что эта компания способна так веселиться? Когда наконец мы все же стали благодарить хозяев, прощаться и разъезжаться, Миша решил продолжить праздник в казино. Я отговаривал, звал к нам в гостиницу: «У Эдика Мысловского завтра, то есть уже сегодня (перевалило за полночь) день рождения, давай отметим с ним, я завтра уезжаю…». Нет, в казино. Ну что ж, тогда – до свидания. Пожали руки и разошлись. Ничто не предвещало, что жить Туркевичу чуть больше месяца. Такой же, как всегда – море энергии, планов… Утром я звонил ему в номер из своего, но телефон не отвечал. То ли не слышал звонка, то ли еще не вернулся. Меня ждало такси в аэропорт.

Партнеры – люди, чьи отношения прочнее самой крепкой веревки. Наша дала слабину, когда меньше всего ждали. Во всяком случае, я. Нет Миши – некому подтвердить или опровергнуть мою версию причин «развода». Скажу только, что к тому, кто взошел, а кто остался без вершины на Южной стене Лхоцзе, наш разрыв не имеет отношения. Мой друг и партнер умер от острого панкреатита в Сочи 3 июля 2003 года. Гордый, умный, красивый, разносторонне талантливый человек, далеко не реализовавший себя в жизни. Друг, которого я потерял в горах.

Нет, на такой скорбно-патетической ноте нельзя завершать рассказ о веселом, ироничном Мишке. Летом 2011 года моя младшая дочь Настя с мужем Иваном отправились в гости к его бабушке в Зуевку под Донецком. В ту самую живописную Зуевку, где находится скалодром Донецкого альпклуба. Эта спортивная база была любимым детищем моего друга и многолетнего партнера Миши. Сколько километров скал там пройдено, сколько проектов обговорено, сколько (из песни слова не выкинешь) выпито за дружеским столом! В Зуевке теперь традиционно проводятся соревнования скалолазов памяти Туркевича. И вот представьте, моя дочь, родившаяся в год нашей экспедиции на Канченджангу, видевшая Михаила только на фотографиях, приходит с мужем на скалодром. Она знает, что Миши нет в живых, что у него остались два сына. А вдруг они здесь? У первых встречных Настя спрашивает, не знают ли они Туркевича. Ей отвечают: он вон в том домике (Миша построил на территории базы домик, мы с Витей Пастухом тоже руку к стройке приложили). Дверь домика открывается и Настя видит… Мишу Туркевича. Она понимает, что это сын, тоже Михаил Михайлович Туркевич, но сходство с отцом поразительное. «Привет, ты Туркевич? А я – Бершова». «Не может быть!» – удивляется Мишка-младший. Вот такая встреча. Поколение-next оживленно беседовало, а вокруг них вертелся юлой внук моего напарника, тоже М. М. Туркевич, будущий чемпион.

В ОДНОЙ СВЯЗКЕ. ИГОРЬ

С 1992-го и по сегодняшний день мой напарник, товарищ в десятках восхождений, в том числе и на восьмитысячники, – земляк Игорь Свергун. Игорь – выпускник Харьковского политехнического. Один из тех, кто прошел сито отборов на Лхоцзе. Для этого я, конечно, наших харьковских ребят энергично тренировал. Результат – в команду «отобралось» трое харьковчан: Алексей Макаров, Гена Копейка, Игорь Свергун плюс «играющий» доктор Витя Пастух. Не потому, что я тянул своих, просто подготовка была правильная. Уже тогда было понятно, что Свергун – самый молодой в команде, 24-летний надежный и перспективный парень. Очень техничный, сильный и, что особенно ценно, – думающий. Вот после Лхоцзе мы с Игорем и стали ходить вместе. Примечательный момент: восходители моего поколения становились универсалами, пройдя «Крым и Рим» в техническом или высотном классе, ровесники Свергуна и те, кто идет следом, приходят в альпинизм высших достижений уже достаточно универсальными восходителями. Ничего удивительного: другое время, возможности, методы подготовки.

Почему мы стали напарниками именно с Игорем, а не, скажем, с не менее талантливым альпинистом и замечательным человеком, моим близким другом, кумом Виктором Пастухом? Потому что у Вити кроме альпинизма была еще одна пламенная страсть – его профессия хирурга-травматолога. Вернее, альпинизм был «кроме», а на первом месте – медицина. Мы же с Игорем (инженером- электротехником по специальности) выбрали профессией альпинизм. Как говорит мой партнер, горы – единственное место, где альпинист чувствует какую-то свою надобность на этой планете.