Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции

Уклонения можно было, средствами понимающей психологии, развернуть почти что с произвольной полнотой, но истинный путь борющейся коммуникации невозможно указать непосредственно и во всеобщем виде, потому что этот путь как действительный путь всегда неповторимо уникален и неподражаем.

Вина

Каждое действие имеет в мире последствия, о которых действующий не знал. Он пугается последствий своего поступка, потому что, хотя он не думал о них, все-таки знает, что он - их виновник (Urheber).

Вследствие того, что я, существуя, допускаю как условия своей жизни борьбу и страдание других, я оказываюсь виновен в том, что живу за счет эксплуатации, даже если я, со своей стороны, расплачиваюсь за это собственным страданием, тягостным трудом для обеспечения предпосылок своей жизни и, наконец, своей гибелью.

Мотивы моих действий и чувств, возникая из изначальных побуждений в ситуациях, вследствие множественности возможностей желаемого и вновь воздействующих на меня ожиданий окружения, столь многозначны, что ясность в принимаемом решении бывает возможна лишь в редкие мгновения или только по видимости, там, где вступает в дело слепая рациональная абстракция. Я живу словно в веществе существования, всякий раз неизбежно также запутывающегося, как только оно приступает к активной жизни, - для того чтобы экзистируя достичь усилием той чистоты души, которая есть невинность скромной однозначности. Однако в существовании нечистота погруженного в существование бытия, как только бывает преодолена, сразу же порождается снова. Мне не только приходится сбрасывать шлак, но, пока я живу, я постоянно вынужден наблюдать, как во мне образуются новые шлаки. Я совершенно не знаю, что такое моя чистая душа, о которой как своей возможной экзистенции я так забочусь, но каждый раз я отброшен к своей конкретной совести, ведущей меня и в каком-либо смысле сознающей себя виноватой, даже в моих глубочайших чувствах. Чистота души - это истина экзистенции, которая в существовании должна решаться на нечистоту и осуществлять ее, чтобы всегда виновато приниматься за осуществление чистоты как бесконечную задачу в напряжении временного существования во времени.

Если я в существовании есмь возможная экзистенция, то я становлюсь действителен благодаря Единому (Wenn ich im Dasein mögliche Existenz bin, werde ich wirklich durch das Eine). Избрать Единое - значит отвергнуть другое возможное, даже если это делают негласно и, в смысле рациональной морали, безвинно (schuldlos). Но это другое - люди как возможные со мною экзистенции. Рассудок полагает, правда, что нашел простое решение, состоящее в том, чтобы воздать каждому его право; но находить бытие в этом распределении абстрактных прав - значит уничтожить всякую экзистенциальную действительность. Мне приходится избирать между многим в его многообразии и взаимной заменимости, однако с тем последствием выбора, что в таком случае все равно ничтожно, -и Единым, однако с тем следствием, что избрав его, я должен предать другое, которое требовательно приступало ко мне как возможность, и в мгновенных, сразу же исчезающих начатках уже могло стать действительностью. Своей глубочайшей решимостью в действительности экзистирования я оказываюсь в ситуации объективно непостижимой вины, которая как непонятная для меня самого грозит мне в молчаливой подпочве моей души; эта вина всего радикальнее разбивает в обретающей действительность экзистенции любую уверенность в своей правоте.

Уже тем самым, следовательно, что я приступаю к деятельной жизни (tätig das Leben ergreife), я забираю у других, даю возникнуть нечистоте души в столкновениях существования, я оскорбляю, отказывая, своим исключительным осуществлением возможную экзистенцию. Пугаясь этих последствий своих поступков, я могу, правда, подумать, что избегаю вины, если, не вступая в мир, не буду делать совсем ничего; тогда я не заберу ни у кого, сам останусь чистым и, пребывая в чистой возможности, никакой возможности не отвергну. Но недеяние само есть деяние, а именно - бездействие (Aber Nichthandeln ist selbst ein Handeln, nämlich Unterlassen). Оно имеет и последствия: абсолютно и последовательно выдерживаемое недеяние с необходимостью повело бы к скорой гибели; оно было бы формой самоубийства. Невступление в мир - это несостоятельность перед требованием действительности, приступающим ко мне как невнятная претензия: требованием рискнуть и узнать, что из этого выйдет (Nichteintreten in die Welt ist das Sichversagen vor der Forderung der Wirklichkeit, die als dunkler Anspruch an mich herantritt, zu wagen und zu erfahren, was daraus wird). Я в своей ситуации несу ответственность за то, что произошло оттого, что я не вмешиваюсь; если я могу что-то делать и не делаю, то на мне лежит вина за последствие моего недеяния. Следовательно, действую ли я или не действую, - и то и другое имеет последствия, и в обоих случаях я неизбежно оказываюсь виновен.

В этой пограничной ситуации остается сознательно примириться с тем, что происходит через мое посредство, хотя я этого явно и не хочу. Поскольку действующий сознательно допускает эти последствия, потому что он желает поступка ради других последствий, он называется бессовестным (gewissenlos). Но в пограничной ситуации он называет себя ответственным за свой поступок. Ответственностью называется готовность взять на себя вину. В силу ответственности экзистенция в явлении находится под неотменимым давлением.

Я могу уклониться от напряжения, если буду жить без пограничной ситуации. Тогда я могу неистинно сказать: «так уж оно вышло»; «этого ведь не изменить»; «я не несу ответственности за существование, каково оно есть»; «если после этого избежать вины станет невозможно, в том нет моей вины»; в таком случае безразлично, падет ли вина на меня, потому что в принципе я все-таки виновен без вины. И вот я не обременяю себя мыслями о последствиях своих действий, спокойно живу за счет эксплуатации других, не тревожу себя нечистотой души, которую я в себе хладнокровно наблюдаю и констатирую, и оказываюсь вообще неспособен более понять это смутное отклонение экзистенциальных возможностей как вину.

Я скрываю от себя пограничную ситуацию еще радикальнее, если не замечаю даже этого порядка событий в мире. Я рассчитываю, к примеру, что мы оказываем друг другу услуги, служим друг другу и пользуемся друг другом на началах взаимности, и что правовой порядок отменяет эксплуатацию. Или же я пытаюсь уклониться, с известной моральной прямолинейностью считая своим бытием уже то, что я сам высказываю как мотив, и смешиваю это свое бытие со своей являющейся возможной экзистенцией, борющейся за свою чистоту. Я отвергаю смутное требование действительности ко мне как возможной экзистенции, и вовсе не осознаю того, что я оказался несостоятелен перед этим требованием.

Наконец, я отменяю пограничную ситуацию, как только принимаюсь толковать всякую вину как лишь отдельную, а тем самым предотвратимую вину. Я или принял на себя некоторую отдельную называемую словом вину, которой мог бы также и избежать, или же я не сознаю за собой никакой вины, и совесть моя спокойна. Я оптимистически вижу возможность жизни без вины, и вижу всякую вину как отдельную вину, в которой я могу покаяться. Чтобы совершенно очиститься от нее.

Если в пограничной ситуации для экзистенции становятся невозможны эти неистинные маскировки (unwahre Verschleierungen), то она в своей глубочайшей основе теряет опору для себя; я есмь я сам, однако как виновный. Теперь я могу жить только в напряжении, в котором ищу пути к восхождению. Теперь речь идет для меня уже не о том, чтобы сделаться безвинным, но о том, чтобы действительно избежать той вины, которой возможно избежать, чтобы прийти к подлинной, глубокой, неизбежной вине - но и здесь не находя покоя. Ответственность возрастает здесь до экзистенциального пафоса ответственности: принять на себя неотклонимую вину, которой мы обычно робеем, только чтобы бездумно и пассивно запутываться в самую жалкую вину. Эксплуатирующее пользование обязывает к ответной услуге. Нечистота обращается в притязание, требующее от нас желать только в наибольшей светлости действительности, чтобы дать ясно высказаться исконному волению. Реализация экзистенции в Едином находит неснимаемую истинную вину, состоящую в том, что мы отклонили от себя возможности экзистирования (Die Unreinheit wird zu dem Anspruch, der fordert, nur in hellster Wirklichkeit zu wollen, um das ursprüngliche Wollen zum klaren Sprechen zu bringen. Das Wirklichwerden der Existenz in dem Einen findet die nicht zu hebende wahre Schuld, Möglichkeiten des Existierens abgewiesen zu haben).