Рождение античной философии и начало антропологической проблематики

30

В то же время, поскольку Нестле рассматривает философию наряду с развитием лирики, драмы, правового и этического сознания, он не обходит вопрос о замене религиозно-мифологического мировоззрения рациональным и толкует ее как "религиозный кризис VII в. до н.э.". Нестле подробно и занимательно характеризует греческую колонизацию, политическую борьбу, приведшую к победе демократии над аристократией и образованию полиса, морскую торговлю и денежное хозяйство, возведение денег в мерило человеческой ценности и борьбу политических группировок.

Так в нарисованной Нестле картине появляется человек: социальные условия полиса становятся почвой, на которой произрастают сильные личности, доказывающие свое духовное превосходство. Агон, протекающий ранее в сфере физических состязаний, переносится в область духовную. Это усиление чувства жизни, расковывание личности и в то же время остающаяся потребность в нравственной узде оставляют неудовлетворенность в традиционной олимпийской религии. Нестле делает вывод, что на смену ей должны были прийти новые формы религиозного долженствования - Дионисийские и Элевсинские мистерии. Наряду с этим, обращение к разуму, знанию и мудрости привело к рациональному мышлению о мире, т.е. философии.

Но человек не входит в предмет рождающейся философии, предметом ее по-прежнему остается природа (physis), хотя "физика включала в себя не только эмпирическое исследование, но и метафизическую спекуляцию". "Спекулятивность" греческой физики (натурфилософии) может быть объяснена тем обстоятельством, что теология остается ее обязательной внутренней частью.

Карл Йоль. Особый интерес представляет для нас концепция немецкого исследователя К. Йоля. Его работа "Происхождение натурфилософии из духа мистики" чрезвычайно насыщена антропологическими размышлениями. Выведение натурфилософии из наблюдений над природой расценивается Йолем как самое простое, но и самое несостоятельное решение проблемы: многие народы созерцали природу, но не имели натурфилософии [1]. Не признает Йоль и специфики античной религии как натурологии, что могло бы объяснить происхождение греческой натурфилософии. Греческую религию, по его мнению, с большими основаниями, чем какую-либо иную, можно назвать антиспекулятивной. Но обосновывая генетический союз мистики и натурфилософии, Йоль специально оговаривает, что речь идет не просто о мистике, или религии, а о духе мистики.

1 См.: Joel К. Der Ursprung der Naturphilosophie aus dem Geiste der Mystik. Jena, 1926. S. 4-5.

31

Эта оговорка имеет принципиальное значение для последующего исследования, которое носит конструктивно-логический характер и как бы развертывает исходные положения, привлекая для их обоснования историко-философский материал. Натурфилософия, согласно Йолю, - результат мистики, продукт мистического чувства, и, выделяя несколько всемирно-исторических периодов в натурфилософии, он специальное внимание уделяет натурфилософии досократиков, указывая на "основной мистический тон, или обертон этой эпохи". Духовный подъем, ведущий мистика к натурфилософии это погружение мистической души в глубины собственного Я, в котором она открывает всеобщее. Чем глубже это погружение, тем больше субъективное чувство исчезает в объекте, тем более душа касается границ натурализма, поскольку в боге как всеобщем объекте человеческой души и одновременно всеобщем объекте природы дан искомый мостик между субъектом и объектом. Чем больше бог заполняет душу мистика, тем более тот приближается к природе, переживая в ней ставшее внутренним и всезаполняющим чувство бога и забывая самую свою душу и сливаясь с природой.

Анализ Йоля удерживается в плоскости духовного процесса, духовного подъема создателя натурфилософии. Бог у него не выступает творцом мироздания, поскольку мир, природу субъект создает в пространстве своих представлений. Человек оказывается включенным в анализ процесса миропостроения, и поскольку он не только растворяется в боге, но и (одновременно) растворяет бога в природе, человек укореняется в мире как микрочастица макрокосмоса, духовной субстанцией которого выступает бог как природный абсолют. Таким образом, речь идет о натурфилософских конструкциях, происхождение которых объясняется расцветом субъективного чувства и сопутствующей ему, а вернее, выступающей его второй стороной мистической религиозности.

При этом фундаментирующим основанием выступает триада душа - бог природа. В этой триаде живет дух мистики, и остановиться на какой-то одной ступени значило бы убить его, поэтому специально и подробно Йоль объясняет, что природа в раннегреческой натурфилософии не только гилозоистична (это не гилозоизм лишь, хотя без жизни нет души и природы, но это и не пантеизм, хотя божественный абсолют заполняет собой все). Но именно поэтому досократовская философия - это не только пантеизм, а панэнтеизм, сохранение единства бога в природе и единение природы богом.

32

Йоль дает и ряд непосредственных антропологических характеристик досократовской натурфилософии. Прежде всего он подчеркивает необычайно развитое чувство самосознания, собственного достоинства досократиков и совершенно личностный тон их философствования (мистико-лирический Я-стиль). Но в их натурфилософии он видит и гораздо большее - оценку души и жизни. И самое главное - "возвышение человека до мирового символа, до ключа мироздания". Как проявление чувства самосознания, так и возвышение досократовской натурфилософии всего духовного и живого и возведение человека в символ мироздания (что Йоль пытается подкрепить, в частности, текстуальным анализом важного в этом отношении фрагмента Анаксимена В2) расцениваются им как мистическое очеловечивание и одухотворение природы.

По своему характеру это очеловечивание - явление сугубо лирическое. Йоль до предела сближает натурфилософию с лирикой: и в том, и в другом случае пробуждается индивидуальность, которая не чуждается выражения чувств. Все ранние философы - лирики, но отметим отличие позиции Йоля от взглядов Корнфорда, ставящего вопрос о философе как наследнике поэта-пророка (шамана). Натурфилософ в концепции Йоля отказывается от своего Я и не растворяет его в космической непроницаемости, делая его субъектом небесного путешествия и гласом небесным сил. Субъект и его внутренний мир - не средство, а цель натурфилософии, в которой мистико-лирическое чувство необходимым образом объективируется. Возникающее в слиянии души с жизнью диссонантное чувство становится критическим представлением, "сетующая лирика есть становящаяся философия" [1].

1 Joel К. Der Ursprung der Naturphilosophie aus dem Geiste der Mystik. Jena, 1926. S. 32-33.

В то же время антропологическое содержание личности Йоль произвольно сужает, искусственно сводя его к субъективной религиозности: всеобщность природы открывается человеку в боге, превращающем это открытие в празднество жизни. Уже у Фалеса Йоль усматривает поиск религиозного абсолюта и начало сознательной натурмистики. Ионийцы, по его мнению, искали не мировое вещество, а мировую силу, в которой они видели мировую душу и божество. В приведенных характеристиках Йоль ищет проявлений панэнтеизма древней натурфилософии, пытаясь доказать присущее ей отождествление бога с мировым принципом и сближая ее до полного отождествления с орфизмом, в котором бог охватывает все, все возникает из

33

бога и бог есть все. Свидетельства мистической религиозности Йоль ищет и в обращении древних философов к идее наития, вдохновения, в признании за ним решающей роли. Слияние же души с обеими бесконечными силами - с природой и богом - проявляется, по его мнению, наиболее отчетливо в эсхатологии, в идее вечного возвращения природы и основанной на ней идее вечной жизни и переселения душ, когда в вечных превращениях души наблюдается не только ее падение до уровня животного, но возвышение до уровня бога, т.е. обожествление и богоуподобление человека.

Несколько шире трактует Йоль антропологическое содержание досократовской натурфилософии в "Истории античной философии" [1]. Это происходит в силу исторического рассмотрения материала. В самую темную мистическую эпоху античности заговорили мистический, лирический и тиранический дух. Дух мистики не только предстает в троякой ипостаси, но не теряет единства, обязанного общему прародителю - субъективизму VIII в. до н.э. "Мистика, лирика и тирания есть религиозное, поэтическое и политическое выражение индивидуализма, субъективизма. Все они родились от индивидуализма VII в. (до н.э. - В.Д.), но все они вросли в тот всеобщий дух VI в., основными носителями которого они стали" [2].