Человечество - для чего оно?

В интересующем нас плане ситуация эта вполне логична и закономерна. Да, такова логика исторического процесса и таково объективное стартовое условие: осваивать космическое пространство, строить новую жизнь могут только высоко и разносторонне образованные люди, обогащенные всеми достижениями науки и культуры человечества. И эмоционально развитые, конечно, — это две стороны одной медали: интеллигентность предполагает и умственное и духовное богатство, а что может дать духовная щедрость, обостренное чувство прекрасного в космическом далеке — едва ли нужно объяснять.

Любопытна и такая внешняя аналогия. Человеческие коллективы имели бесклассовую структуру на заре истории, когда враждебные им природные силы планеты требовали от них единства, коллективных усилий в борьбе со стихиями.

И человечество вновь объединяется, ликвидируя всяческие классы, перед лицом космоса. Оно остается как бы один на один с природой — единое, цельное, лишенное сколько-нибудь серьезных антагонистических противоречий; они, эти противоречия, навсегда останутся в прошлом.

Вполне также естественно, что при переходе к новому своему состоянию человечество освобождается от религиозной мифологии, от идеи бога как реального правящего миром существа. Проблема эта, кстати сказать, не проста и имеет, как всякая сложная проблема, различные аспекты. К сожалению, она весьма и весьма запутана атеистической литературой с ее почти неизбежным заголовком-вопросом «Существует ли бог?» и с ее неизменным отрицательным ответом в тексте.

Вопреки этим ответам, бог существовал и существует по сей день; бог — реальный исторический и социальный феномен, и это единственное справедливое заключение, к которому может прийти действительно диалектически мыслящий исследователь. В религиозной мифологии — и исторически это вполне объяснимо — бог занял не принадлежащее ему место, ибо не бог создал человека, а человек создал бога. Но — создал. И после того, как идея бога охватила массы, он стал объективной реальностью, влияющей на ход исторических событий, на человеческие судьбы, на народные судьбы, — примеров тому сколько угодно, и именно поэтому нет нужды их приводить.

Мир человеческой донаучной фантазии, мир идеальных явлений, реально существующих и реально взаимодействующих с явлениями материальными уже как производное от науки, — этот мир изучен нами все еще недостаточно. Имеет это отношение и к идее бога. Из общей картины природы бог, как ее начало и ее сущность, был изъят наукой, — материалистические, атеистические по духу своему учения возникли давно.

Но время наше характерно, в частности, тем, что идея бога начинает отрицаться теологами, «боговедами», — они, специалисты по боговедению, ныне сами убедились, что бог — не более чем образ, созданный человеческой фантазией, и что человечеству он теперь уже не нужен. Я имею в виду «безрелигиозное христианство» западноевропейских теологов и теологическое направление «смерть бога» американских специалистов по боговедению.

Внешне столь парадоксальную позицию теологов просто объяснить достижениями естествознания, некоторыми социологическими идеями, получившими общее признание, и т. п.

Но небездоказательна и такая мысль: возникновение идеи бога — это отнюдь не выражение слабости человека перед окружающим миром, а интуитивно угаданное ощущение могущества человека. Совсем не исключено, что в боге-творце наш очень далекий предок угадал свое будущее, угадал сегодняшнее наше состояние и наши возможности.

На мой взгляд, уход идеи бога в историю, в прошлое, в учениях даже боговедческих, объясняется, в частности, тем, что человечество достигло богоподобного могущества, и самообман ему больше не нужен. Во всяком случае, религиозный самообман и космическая эпоха исключают друг друга.

В заключение — несколько слов об интимных сторонах бытия, о любви.

Но тут я не могу удержаться, чтобы не рассказать об одном курьезе. Более десяти лет тому назад, при подготовке к печати XXV тома БСЭ, который начинается словом «Лесничий», а заканчивается словом «Магнит», в самый разгар редакционной работы кто-то из сотрудников заметил, что в словнике пропущена статья «Любовь».

Ввиду чрезвычайности происшествия крупные силы были немедленно брошены на изучение зарубежных энциклопедий, и выяснилось, что, за редким исключением, все они публикуют такую статью. Стало быть, неудобно уклоняться от этой темы и советскому справочнику.

Статья была заказана крупному психологу и написана им умно, взволнованно, с хорошим тактом. Дальнейшая ее судьба складывалась двояко. Во-первых, статья «подстольно» ходила в списках по редакциям, и ее с интересом читал, как говорится, и стар и млад. Во-вторых, статья медленно ползла вверх по начальственной лесенке, и каждая следующая ступенька все труднее давалась ей… В конце концов — так я это себе представляю — вопрос был поставлен ребром: «А типична ли любовь для советского человека?» Судя по результатам — ответ был дан отрицательный. «Любовь» — «зарезали».

Право же, я не стал бы сейчас вспоминать о такой нелепости, если бы проблема эта не имела важного значения.

Все уже теперь оказалось бы предельно просто, будь мир грядущего действительно миром кнопок и пилюль, как это порою себе представляют, или миром суперрационалистов из неких фантастических романов… Прощай, Земля?.. А в чем, собственно, дело? Глотается таблетка «антилюбвина» и — никаких тебе эмоций, никаких тебе желаний. Это в первом случае. А во втором и «антилюбвина» не требуется. Милый вернется из космоса через пятьдесят лет?.. Прекрасно! Дождусь, рожу ему двух детей, как положено всякой здоровой женщине, и… гуд бай, очевидно.

Ну, а если мир будущего — это мир таких «нетерпеливых» людей, как Шекспир и Веласкес, уже в восемнадцать лет официально вступивших в брак?.. Если это — мир Гете и Пушкина?.. Вообще — мир людей высокого эмоционального накала и в то же время сурового реализма, строгой логики в творчестве?

К сожалению, в этой статье мне самому незамедлительно придется перейти от эмоций к логике, и «утешаю» я себя лишь тем, что в действительности нет между ними незаполнимых пропастей.

Уже давненько многими авторами подмечено, что не было еще такого случая (официально подтвержденного, разумеется), чтобы молодожены не знали, что им делать. В наши дни просвещению юных умов способствует, между прочим, и Большая Советская Энциклопедия, постеснявшаяся любви, но зато подробно описавшая половые органы.

И получается уродливая картина. Человеческие отношения, сохраняя свою естественную первооснову, эволюционировали от инстинктивно-физиологического влечения к богатому и сложному миру чувств, к чувству любви, очень тонкому и трудному чувству, что, в общем, не секрет. А мы, начиная со школы, обучаем детей половому примитиву, ни слова не говоря о человеческой стороне взаимоотношений, о чувствах, об эволюции чувств, которые предшествуют и сопутствуют интимным отношениям… В этом плане наше «воспитание» детей ничем, по сути, не отличается от того, которое получало подрастающее поколение и при первобытнообщинном строе.

На первый взгляд может показаться, что все эти проблемы воспитания, проблемы любви, важные и интересные сами по себе, все-таки никак не связаны с темой статьи… Прошу извинить за сухость слога, но развитое чувство любви и развитая теория любви — это тоже одно из важнейших стартовых УСЛОВИЙ.

Как и ко всему, о чем я здесь пишу, к любви не подойдешь с однозначным выводом. Что без любви не было бы и проблемы роста народонаселения — факт самоочевидный. Но любопытно, что развитие этого чувства в историческом аспекте привело не только к эмансипации женщин (во всяком случае, как одна из причин: пока любовь подменялась династической или торговой сделкой, о какой эмансипации могла идти речь?), но и к сокращению рождаемости. Последнее лишь внешне парадоксально. Любовь к женщине-другу, заменяющая изначальное влечение к самке, ограничивает бездумное проявление инстинкта, заставляет заботиться о любимой, думать о ее здоровье, о предупреждении слишком раннего изнашивания от многочисленных родов или абортов, и в этом — тоже одна из причин сокращения рождаемости в развитых странах, хотя это и не главная причина.