Будущее настоящего прошлого (СИ)

Пьер Ферма! Не хватит страницы, чтобы перечислить всё то поистине великое, что сделал этот юрист для математики. Все свои революционные для математики идеи он излагал в личной переписке своим друзьям… У Эдисона не было даже среднего образования!!! Только начальное!!! Он с 12 лет работал и никогда больше не учился!!! Тоже составляет славу науки! А великий Юнг был врачом! Ампер был самоучкой — его всему научил его отец и приглашенные учителя-гувернеры!

Самоучка Бенджамин Франклин родился в семье свечного мастера, а всего детей в семье было 17! Он пробивался в жизни как мог, освоил профессию печатника, был издателем, почтмейстером, ударился в политику. В сорок лет он увлекся электричеством, и представил доказательный опыт, что грозовые тучи имеют статический заряд, а молния, как следствие, — это электрический разряд. Опыт был доказательный, но произведен не в научной лаборатории, а смекалкой чайника — Франклин запускал в грозу воздушного змея с провокационной медной пластинкой. Пытавшийся повторить его опыт ученый, погиб. Вместо следующего предложения у нас пауза… Теперь далее — еще один Бенджамин по фамилии Хантсмен, был часовщиком, а в 36 лет увлекся металлургией с целью получения пружинной стали для часовых механизмов. Он создал тигельный метод получения литой стали!!!

Просто имена: Амадео Авогадро, автор закона об идеальных газах и создатель молекулярной физики — юрист, математику и физику изучил самостоятельно. Георг Бауэр (создатель горной металлургии) — городской врач, который в 36 лет увлекся горным делом. Ганн (создатель первого арифмометра) — часовщик. А вот трое людей, которые выделили совместными усилиями кислород — аптекари Боме и Шееле, а также приходской священник Пристли, который, кроме того, открыл еще и фотосинтез. Эти трое развернули химию в другую сторону. Еще один аптекарь, Швабе, открыл 11-летние циклы солнечной активности. Репрезентовал астероиды человечеству врач Ольберс. А Парсон, человек вообще не имеющий никакого специального образования, установил спиральное строение галактик. Морзе — художник! Король математики Гаусс — самоучка! Обогнавший Гаусса в поисках новой геометрии Янош Бойаи — лейтенант кавалерии из гарнизона какого-то небольшого венгерского города! Петр Лебедев, открывший давление света — самоучка! Один из создателей кибернетики Эшби — врач.

Братья Райт — владельцы типографии, а потом велосипедной мастерской!!! Они создали первый в мире самолет в то время, когда наука знала, что ни один самолет никогда не полетит! Другие два брата, Монгольфье, (архитектор Жак-Этьен и управляющий бумажной фабрикой Иосиф-Мишель), первыми сконструировали и совершили полет на воздушном шаре. Можайский — офицер в больших чинах! Эйлер по образованию филолог! Луи де Бройль тоже доктор филологии!!! Де Бройль после первой мировой войны вернулся домой и остался без работы (кому в той голодающей Европе в то время нужны были филологи?). От безнадежности он пошел помогать брату в физическую лабораторию. Помог… Еще один филолог Грассман заложил векторное и тензорное исчисления. Другой филолог, Таунс, создал лазеры.

Термодинамика. Все может уйти из науки (кто знает?). Но термодинамика не уйдет никогда. Это удивительная наука. Она как физическая философия. Она касается абсолютно всего, что происходит в мире, несмотря на свое прямое отношения только к теплоте и энергии. Кто создал термодинамику? Джеймс Джоуль, который совсем как пивовар Иван Таранов был владельцем пивоваренного завода! И пивовар Джоуль не имел никакого академического (то есть системного) образования! Другой создатель — Никола Карно — офицер инженерных войск! Решающий вклад в победу термодинамики внесли судовой врач Майер и военный врач Гельмгольц, который был по образованию анатомом! А как их травили! Именно официальная наука травила — кого в сумасшедший дом отрекомендовала, кого довела до того, что тот из окна выбросился… А сейчас термодинамика — один из предметов самой большой гордости Филармонии.

Что нам ясно из всех этих историй? Нам ясно одно — наука всякий раз очень значительно восседает на троне своих достижений, а потом летит с него вверх тормашками и восседает на новый трон, который для нее приготовляют чужие для науки люди. В этом смысле официальная история науки представляет собой не более чем жанр балладной литературы, некий патриотический эпос героического сражения с фактами, где истинные злодеи своего времени, всякие изменщики и ниспровергатели святынь, по итогам веков становятся неожиданно знамёнными героями. Все научные революции и все новые идеи в науку привнесли чайники или альтернативщики.

Даже Ньютон был альтернативщиком. Он вообще не любил и не хотел заниматься наукой! По призванию и основному роду занятий (до 20 часов в сутки!) он был алхимиком и отдал жизнь поиску золота! Он даже спать валился в том же помещении, где проводил алхимические опыты. Если бы не Галлей, то мир не имел бы Ньютона. А Галлей делал всего лишь два дела. Первое — он раскручивал никому не известного в науке Ньютона постоянными и как бы естественными примечаниями в своих письмах ученым по всему миру о том, что некий «великий математик Ньютон» и т. д. Галлей был в авторитете. Если этот человек писал о ком-то — «великий математик», то с этим никто уже не решался спорить. Это и спасло ньютоновские, шокирующие науку, идеи. Если бы не этот пиетет со стороны Галлея, то Ньютона не услышали бы — кто он был такой, этот незнатный юноша, обучающийся в Кембридже бесплатно за то, что прислуживал богатым студентам?

Второе, что делал Галлей — он постоянно подстрекал Ньютона к научной работе тонкими намеками на то, что «вот Гук считает так-то и так-то», или «Гук думает об этом так-то и так-то…». Гук и Ньютон ненавидели друг друга. Гук даже в своих научных докладах Британскому Ученому Совету по разным научным догадкам и гипотезам подчеркивал совершенно не к месту — «я это заметил, а Ньютон не заметил». А Ньютон все силы отдавал поискам золота алхимическим путем, но когда ему говорили про Гука, он зверел, и кидался в науку, чтобы показать, как оно есть на самом деле, а не так, как думают об этом всякие Гуки …

Насколько мало занимала Ньютона наука можно судить даже по невероятному факту его биографии — наступил момент, когда современной физике уже в контурах была известна некая сила, действующая на планеты, и даже было известно, что она обратно пропорциональна расстоянию до планет. Но решить задачу, каковы при этом будут формы орбит, определяемые действием такой силы, наука не могла, и это стало самой раздражающей проблемой дня. Галлей поделился со своим другом Ньютоном этими проблемами, а друг Ньютон сказал другу Галлею — ерунда все это, я эти орбиты еще двадцать лет назад (!!!) вывел. Галлей знал — этот может… Он только с тоской спросил — почему молчал, почему не публиковал? Сэр Айзек совершенно искренне ответил — да как-то замотался, закрутился, а потом и совсем забросил хлопоты с публикацией. Тут ему Галлей в очередной раз и сказал — «а вот Гук считает, что орбиты могли бы быть вот такими»…

Не удивительно, что Ньютона тогдашние ученые чиновники как собаки рвали. Ньютону просто некогда было заниматься наукой в том смысле, в каком уже тогда понималось само это занятие — отстаивать свою точку зрения, если она противоречит официальной. Ньютон был занятой человек и отсюда его знаменитая фраза о том, почему он мало уделяет времени науке — «…либо не следует сообщать ничего нового, либо придется тратить все силы на защиту своего открытия». Вот так вот! Спасибо Галлею… Смешно сказать, но «Начала» Ньютона вышли на личные средства Галлея!!! Филармония сказала — денег нет. Все деньги ушли на издание какой-то монографии о бабочках, а на Ньютона средств не выделили! Только через пятьдесят лет после смерти Ньютона Филармония начала сдаваться, и сдалась, все-таки, но заполнило его пустое пространство собственной выдумкой: некоей материальной средой — светоносным эфиром.

Все эти великие люди были случайными для науки. Ну, искали бы свое золото, врачевали бы, стригли, делали бы деньги, работали бы в библиотеках, адвокатских конторах и т. д. Но что-то заставляло их идти в науку и, очень хорошо не зная того, что знает очень хорошо наука, они эту науку непосредственно и создавали. Так было всегда. Как таковая наука, эта чинуша, претендующая на истину, появилась вместе с Аристотелем, который сказал — «Платон мне друг, но истина дороже». Почему он назвал своего учителя «другом»? Потому что он считал, что владеет истиной и теперь ему никто не учитель, а, в крайнем случае, только друг. С его (Аристотеля) позволения, разумеется. До этого вся античная наука и философия очень скромно оценивали свои собственные текущие достижения. У эллинов считалось, что каждый, кто идет следом, несет новую истину, а за ним придет еще кто-то. Эллинистическая наука была эвристической, то есть приглашающей к спорам и обсуждениям. Но при этом эллины никогда не опускались до нынешних оскорблений своих научных оппонентов. В крайнем случае, допускалась легкая, едва уловимая ирония над тем, что не вызывает согласия. Аристотель, пожалуй, (наряду с Ньютоном) — самый умный человек за историю человечества. Но Аристотель первым сказал — истина у меня. Так возникла не эвристическая, а догматическая, то есть — официальная наука. Так создался прецедент на владение истиной, и так начали разграничивать науку и лженауку. Наука — это то, что признано руководителями науки, а лженаука — это то, что ими не признано. Так возникло это самодвижение. Так оно продолжается и сегодня.