Оседлать тигра

С другой стороны, лучшим показателем того уровня, на котором находится неоспиритуализм, служит человеческое качество большинства его проповедников. Если в древности священные знания были прерогативой высшего человеческого типа, царских и жреческих каст, сегодня новое слово против материализма провозглашают всяческие медиумы, «маги» мелкого пошиба, «рамочники», спириты, антропософы, теософы, астрологи и ясновидцы, усиленно рекламирующие себя на страницах газет, «целители», вульгаризаторы американизированной йоги и т. п., среди которых время от времени появляются экзальтированные мистики и импровизированные пророки. Последней красноречивой чертой неоспиритуализма, представляющего собой мешанину из суеверий и мистификаций, является высокий процент женщин (неудачниц, свихнувшихся или «вышедших в тираж») среди его последователей, что особенно характерно для англосаксонских стран. Поистине здесь есть все основания, чтобы говорить об общей направленности этого движения в сторону «женской» духовности.

Но здесь мы опять возвращаемся к теме, о которой было сказано уже более чем достаточно. В рамках же интересующего нас здесь круга идей важно подчеркнуть ту нежелательную путаницу, которая может возникнуть из-за частых ссылок неоспиритуалистов, начиная с англо-индийских теософов, на отдельные доктрины, принадлежащие тому миру, который мы называем миром Традиции, особенно это касается различных восточных учений.

Итак, здесь следует провести чёткое разграничение. Необходимо твердо помнить, что всё, что говорится рассматриваемыми течениями по этому поводу, почти всегда сводится к фальсификациям этих учений, к смешению их остатков или фрагментов с худшими западными предрассудками и чисто личными заблуждениями. Неоспиритуализм в целом не имеет ни малейшего представления о том уровне, к которому по праву относятся идеи подобного рода, и точно так же он даже не подозревает о той цели, к которой, по сути, движутся его последователи. Действительно, эти идеи нередко приравнивают к простым суррогатам, которыми пользуются для удовлетворения тех же потребностей, которые приводят других людей к вере или обычной религии. Это серьезная ошибка, так как в данном случае речь идёт о метафизике, а упомянутые выше учения в традиционном мире относились исключительно к «внутренним доктринам», не подлежащим разглашению. Кроме того, нет никакой уверенности в том, что единственной причиной, подогревающей интерес неоспиритуалистов к подобным учениям, которые они так усердно распространяют и пропагандируют широкой публике, является упадок и высыхание западной религии. Другой причиной является вера многих в то, что эти учения являются более «открытыми» и утешительными, что они избавляют от обязанностей и уз, свойственных позитивным конфессиям, тогда как истиной является прямо противоположное, пусть даже речь идет об обязательствах совершенно иного рода. Типичным пример подобного отношения является чисто морализаторская, гуманистическая и пацифистская оценка буддисткой доктрины (которая, согласно пандиту Неру, представляет собой «единственную альтернативу водородной бомбе»). Можно вспомнить здесь и Юнга, который уже в другой области придавал психоаналитическую «ценность» самым разнообразным учениям и мистериальным символам, адаптируя их для лечения невропатов и шизофреников.

В связи с этим, стоит поставить вопрос об отрицательном практическом эффекте, который способен вызвать неоспиритуализм, поскольку та искаженная и незаконная манера, в которой он преподносит и пропагандирует вышеупомянутые учения, принадлежавшие к внутренним доктринам мира Традиции, неизбежно приводит к их дискредитации. Действительно, необходимо изначально обладать чёткой внутренней ориентацией или столь же верным инстинктом, чтобы суметь отделить позитивное от негативного и вычленить в течениях подобного рода то, что могло бы стать действенным импульсом для возвращения к корням и новому открытию забытой мудрости. В случае успеха, тот, кому удастся отыскать верный путь, не замедлит полностью отринуть всё связанное с этой случайно выбранной отправной точкой, то есть с современным спиритуализмом и, самое главное, с соответствующим ему духовным уровнем, поскольку на этом уровне нет места ничему великому и могущественному, ничему из того, что обладает суровым и властительным характером, который свойственен тому, что действительно находится по ту сторону человеческого и является тем единственным, что способно открыть путь, позволяющий вырваться за пределы этого мира, переживающего «смерть Бога».

Всё вышесказанное касается главным образом доктрины. Понятно, что рассматриваемый нами человек особого типа, который питает интерес к этой области, должен четко понимать только что указанное различие. Пока у него нет прямого доступа к более достоверным источникам информации и он вынужден довольствоваться побочной и сомнительной продукцией «второй религиозности», ему по необходимости придётся заняться работой по отбору и интеграции имеющихся данных. Впрочем, эта работа сегодня значительно облегчается благодаря уже наработанному в этой области современным религиоведением и другими смежными дисциплинами, которые сделали общедоступными фундаментальные тексты различных великих традиций. И хотя издания подобного рода иной раз страдают некоторой академической или узкоспециализированной ограниченностью (филология, востоковедение и т. п.), они все же свободны от искажений, заблуждений и путаницы, характерных для неоспиритуализма. Таким образом, пусть даже первый шаг сделан случайно, он может обеспечить ищущего базой или сырьем для дальнейшего продвижения. [30]

Теперь необходимо рассмотреть проблему практической реализации. Как мы уже говорили, неоспиритуализм зачастую делает особый упор на практике и внутреннем переживании, заимствуя из древнего или восточного мира не только концепции сверхчувственного, но также способы и методики, используемые для выхода за границы обычного человеческого сознания. Однако здесь мы вновь сталкиваемся с той же ошибкой, на которую мы указывали ранее, говоря о католических обрядах, которые в конце концов окончательно профанизировались и утратили всякое действенное «оперативное» значение. Причиной этого было их массовое распространение и несоблюдение условий, необходимых для их эффективности; эта ошибка значительно усугубляется в случае неоспиритуализма, поскольку он ставит перед собой гораздо более амбициозную цель.

Здесь можно не принимать в расчёт совершенно ложные, «оккультистские» разновидности неоспиритуализма, в которых на первом плане стоит интерес к «ясновидению», к обретению той или иной воображаемой «силы», к всевозможным контактам с невидимым миром. Способности подобного рода не представляют ни малейшего интереса для человека особого типа; этот путь не ведёт к разрешению вопроса о смысле существования, поскольку не способен вывести человека за рамки мира явлений, следовательно, результатом подобных исканий может стать не более глубокое понимание жизни, но ещё более беспросветное отчаяние и бегство от действительности (к тому же результату в другой области приводит ошеломляющий рост научных знаний и технических средств). Но если говорить об «инициации», которая считается конечной целью различных практик, «упражнений», ритуалов, техник йоги и т. п., в том же неоспиритуализме изредка смутно просвечивает нечто совсем иное и более серьёзное.

Прежде чем вынести окончательное суждение по этому вопросу, необходимо рассеять сначала некоторые иллюзии. Целью инициации, в её строгом и законном понимании, является реальное изменение онтологического и экзистенциального статуса человека, реальное открытие трансцендентного измерения. Она ведет к неоспоримой реализации, к полному и безусловному овладению тем качеством, которое, как уже говорилось, составляет саму суть интересующего нас человеческого типа, человека, духовно укорененного в мире Традиции. Поэтому возникает вопрос: как следует относится к тому или другому неоспиритуалистическому течению, заявляющему о своих претензиях на возрождение «инициатических» путей и методов?