Философия науки и техники: конспект лекций

11.2. Технофилософская концепция Льюиса Мэмфорда: учение о «мегамашине»

Американский философ и социолог Льюис Мэмфорд (1895–1988), приверженец «нового курса» Ф. Д. Рузвельта, позже существенно трансформировал свои идеи в сторону консерватизма. Его многочисленные труды были посвящены философии техники: «Техника и цивилизация» (1934), «Искусство и техника» (1952), «Миф о машине» (в 2 т., 1967–1970). Мэмфорд считается представителем негативного технологического детерминизма. Главную причину всех социальных зол и потрясений он видел в возрастающем разрыве между уровнем технологии и нравственностью. Научно-технический прогресс, совершенный со времен Г. Галилея и Ф. Бэкона, он называл «интеллектуальным империализмом», «жертвой» которого пали гуманизм, социальная справедливость. Наука – это суррогат религии, а ученые – сословие новых жрецов, – так оценивал Мэмфорд науку и ее служителей.

О роли техники в обществе Мэмфорд имел серьезные расхождения с Марксом. Он считал, что нельзя понять действительную роль техники, рассматривая человека как «животное, делающее орудия». Древний человек обладал единственным орудием – своим телом, управляемым мозгом, умом. Его умственная энергия превосходила его потребности, и орудийная техника была частью биотехники мозга. Истоки этой «добавочной умственной энергии» Мэмфорд видит не только в труде, но и в других составляющих коллективного существования и общения, в таких, как игровая, эстетическая и религиозная стороны жизни человека, прочие нетрудовые формы, детерминированные опытом добывания средств к существованию. Историю европейской цивилизации он делит на три основных этапа. Первый этап (с 1000 по 1750 г.) характеризуется культивированием так называемой интуитивной техники, связанной с применением силы падающей воды, ветра и использованием природных материалов: дерева, камня и т.д., которые не разрушали природу, а были с ней в гармонии. Второй этап (ХVIII – ХIХ вв.) основан на палеотехнике (т.е. ископаемой технике); это эмпирическая техника угля и железа. Данный этап характеризовался отходом от природы и попыткой господства человека над природой. Мэмфорд называет этот период «рудниковой цивилизацией». Третий этап (с конца ХIХ в. по настоящее время) – это завершающая фаза функционирования и развития западной цивилизации, в пределах которой происходит на строго научной основе восстановление нарушенной в предыдущей фазе гармонии техники и природы. Анализу этого периода Мэмфорд посвятил книги «Миф машины» (1969, 1970), «Человек как интерпретатор» (1950) и другие произведения. Дистанцируясь от ставших популярными определений типа «homo faber», он отстаивает понятие «homo sapiens», так как сущность человека, по его мнению, заключается в мышлении, а основой человечности является дух – разум. Человек главным образом интерпретатор. Это его качество человека обнаруживается в самотворчестве: человек проецирует сам себя и сам себя создает.

Примечателен подход Мэмфорда к истории развития техники. Он выделяет два ее главных типа: биотехнику и монотехнику. Биотехника – это тип техники, который ориентирован на удовлетворение жизненных запросов и естественных потребностей и устремлений человека. Монотехника ориентируется главным образом на экономическую экспансию, материальное насыщение и военное производство. Ее цель – укрепление системы личной власти, и поэтому она носит авторитарный характер. Она враждебна не только природе, но и человеку. Ее авторитарный статус восходит в своих истоках к раннему периоду существования человеческой цивилизации, когда впервые была изобретена «мегамашина» – машина социальной организации нового типа, способная повысить человеческий потенциал и вызвать изменения во всех аспектах существования.

Человеческая машина с самого начала своего существования объединила в себе два фактора: 1) негативный, принудительный и разрушительный; 2) позитивный, жизнетворный, конструктивный. Оба эти фактора действовали во взаимной связке. Понятие машины, идущее от Франца Рело (1829–1905), означает комбинации «строго специализированных способных к сопротивлению частей, функционирующих под человеческим контролем, для использования энергии и выполнения работы». В этой связи Мэмфорд пишет: «Великая трудовая машина оставалась истинной машиной во всех отношениях, тем более что ее компоненты, хотя и сотворенные из человеческой плоти, нервов и мускулов, были сведены к чисто механическим элементам и жестко стандартизованы для выполнения ограниченных задач».

Все типы современной машины представляют собой трудосберегающие устройства. Предполагается, что они выполняют максимальный объем работы при минимальных затратах человеческих усилий. В древние времена вопрос об экономии труда не стоял, и, как пишет Мэмфорд, в древности машины можно было бы назвать трудоиспользующими устройствами. Для нормального функционирования «человеческой машины» были необходимы два средства: надежная организация знаний (естественных и сверхестественных) и развитая система отдачи, исполнения и проверки исполнения приказов. Первое воплощалось в жречестве, без активной помощи которого институт монархии не мог бы существовать; второе – в бюрократии. Обе организации были иерархическими, на вершине иерархии стояли первосвященник и царь. Без их объединенных усилий институт власти не мог эффективно функционировать. (Кстати, это условие остается истинным и сегодня.) Следовательно, первое из указанных двух средств – знание, как естественное, так и сверхестественное, – должно было оставаться в руках жреческой элиты, т.е. быть жреческой монополией или жреческой собственностью. Только при таком условии, а стало быть, и при жестком тотальном контроле над информацией и ее дозированием для широких слоев населения можно было обеспечить слаженность работы мегамашины и сберечь ее от разрушения. В противном случае, т.е. при разглашении «тайн храма» и обнаружении «закрытой информации», «мегамашина» непременно приходит в упадок и в конечном счете разрушается и гибнет. В этой связи Мэмфорд обращает внимание на то обстоятельство, что язык высшей математики в лице компьютеризации восстановил сегодня и секретность, и монополию знаний с последующим воскрешением тоталитарного контроля над ними. Мемфорд указывает и еще на одну черту «мегамашины»: слияние монополии власти с монополией личности. Автор мечтает о разрушении подобной «мегамашины» во всех ее институциональных формах. От этого, по его мнению, зависит, будет ли техника функционировать «на службе человеческого развития» и станет ли мир биотехники более открытым человеку.

11.3. Философия техники Х. Ортеги-и-Гассета: техника как производство избыточного

Философские воззрения испанского, публициста, общественного деятеля и философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) сложились под влиянием концепций марбургской школы. Решающую роль в этом сыграли идеи Германа Когена (1842–1918), Пауля Наторпа (1854–1924), Эрнста Кассирера (1874–1945), Николая Гартмана (1882–1950). Целью марбургской школы был анализ философских категорий, концепций этического социализма. Ортега-и-Гассет увлекался тезисом о самополагании познающего субъекта в процессе развития культуры. Положительно относился к теории переживания духовного опыта как вслушивания в жизнь (М. Хайдеггер), был озабочен проблемой разобщенности творцов культуры и ее «потребителей», негативными результатами культуры, проявляющимися в виде социальной дезориентации в системе «массового общества». Его перу принадлежит книга «Размышления о технике» (1933).

Рассматривая жизнь как «потребность потребностей» Ортега-и-Гассет выступал в защиту автономности личности в ее отношении к собственной судьбе как репертуару жизненного действия. В этом своеобразном списке находятся как естественные, органические, биологические потребности, так и действия, удовлетворяющие эти потребности. По сути, в этом ассортименте и для животных, и для человека все едино. Разница, однако, состоит в том, что человек предпринимает определенные действия – он сам производит то, чего нет в природе. В этом состоит его репертуар. Но это не самое главное его действие: освободившись от дефицита витальных потребностей, человек имеет возможность расширить круг своих потребностей, т.е. расширить репертуар. Из этого свойства человеческой натуры автор делает вывод о противоречивости человеческих потребностей. Репертуар потребностей человека не совпадает с меню витальных потребностей. Это наличное его желание действовать по второму (расширенному) репертуару и составляет то, что называется деятельностью по преобразованию природы. С целью удовлетворения своих потребностей, в угоду им человек навязывает природе свои желания, если она еще не готова послужить им. В этом услужении Ортега-и-Гассет наблюдает, как сама природа преобразуется. Она предъявляет человеку требования в виде естественных нужд. Человек на них отвечает тем, что навязывает ей изменения, преобразовывает ее с помощью техники. Осуществляя это преобразовывание, техника поддерживает человеческое желание. И эта связь, соединяющая природу с человеком и наоборот, есть некий посредник – сверхприрода, надстроенная над «первой» природой.