Французская демократия

Когда законъ взаимности преобразуетъ поколѣнія, тогда, какъ теперь, будутъ безпрепятственно составляться частныя ассоціаціи, имѣющія каждая своимъ предметомъ разработку промышленной спеціальности или какое нибудь предпріятіе, въ видахъ собственной выгоды. Но эти ассоціаціи, которыя могутъ даже сохранить свои теперешнія опредѣленія, будутъ подчинены, и другъ передъ другомъ, и передъ публикою, долгу взаимности, будутъ проникнуты новымъ духомъ, и тогда между ними и временными, соотвѣтствующими имъ ассоціаціями не будетъ ничего общаго. Онѣ утратятъ отличающій ихъ эгоистичный и разрушительный характеръ, но въ тоже время сохранятъ всѣ выгоды, которыя имъ даетъ ихъ экономическое могущество. Это будутъ своего рода частныя церкви въ нѣдрахъ вселенской, и онѣ будутъ способны воспроизвести вселенскую церковь, если бы она пала.

Я очень желалъ бы представить здѣсь взаимную и федеративную теорію собственности, которую я разбиралъ 20 лѣтъ тому назадъ. Но обширность предмета заставляетъ меня отложить до другаго времени обсужденіе этого важнаго вопроса.

Въ третьей части этого тома я буду говорить о свободномъ обмѣнѣ, о свободѣ союзовъ и о нѣкоторыхъ другихъ вопросахъ политической экономіи, которые могутъ быть разрѣшены только принципомъ взаимности.

ГЛАВА ХІV.

Теперь намъ понятно, что экономическое право, о которомъ я не разъ говорилъ въ своихъ прежнихъ сочиненіяхъ, или, другими словами, справедливость въ политической экономіи состоитъ во взаимности. Внѣ учрежденій, свободно основанныхъ по принципу взаимности на разумѣ и опытѣ, экономическія отношенія представляютъ путаницу противорѣчій, вызванныхъ случайностью, обманомъ, насиліемъ и кражею.

Изъ экономическаго права само собою вытекаетъ общественное право. Правительство есть система обезпеченій; тотъ же принципъ взаимной гарантіи, обезпечивающій каждому образованіе, работу, безпрепятственное развитіе своихъ способностей, занятіе своимъ ремесломъ, пользованіе своею собственностью, обмѣнъ продуктовъ и услугъ, – точно также обезпечитъ всѣмъ порядокъ, справедливость, миръ, равенство, умѣренность власти, добросовѣстность должностныхъ лицъ, общую взаимную преданность.

Подобно тому, какъ сама природа раздѣлила землю на разные поясы и части, которые въ свою очередь раздробились на участки между общинами и семействами, точно такъ же работы и производства распредѣлились по закону органическаго раздѣленія и въ свою очередь составили опредѣленныя группы и корпораціи.

Такимъ же образомъ, явится, при новомъ договорѣ, правильное распредѣленіе политическаго самоуправленія, гражданскихъ учрежденій и корпоративныхъ отношеній въ областяхъ, округахъ, общинахъ и другихъ частяхъ. Благодаря этому распредѣленію, повсюду станетъ царствовать настоящая свобода.

Уничтожается старый законъ единства и поглощенія. И вотъ, съ той минуты, когда различныя части государственнаго организма начинаютъ дѣйствовать въ силу новаго договора и взаимнаго соглашенія, – вездѣ появляются свои политическіе центры дѣйствія. Каждая группа или этнографическая разновидность, каждое племя, говорящее своимъ языкомъ, сохраняетъ независимость развитія; каждый городъ, обезпеченный въ своемъ самоуправленіи, живетъ по–своему, совершенно самостоятельно. По праву, единство удерживается и выражается путемъ взаимнаго обѣщанія, которое даютъ другъ другу всѣ независимыя политическія группы, а именно: 1) заключать договоры съ сосѣдями, на извѣстныхъ принципахъ; 2) защищаться сообща противъ внѣшняго врага и домашняго деспотизма; 3) входить въ необходимыя соглашенія касательно экономическихъ интересовъ и помогать другъ другу въ случаяхъ повальныхъ бѣдствій. Для надзора же за исполненіемъ общаго договора и въ видахъ общаго благосостоянія, составлять народный совѣтъ изъ выборныхъ отъ каждой политической группы.

И такъ, то самое, что на экономическомъ языкѣ называется нами «взаимностью или взаимнымъ обезпеченіемъ», въ политическомъ смыслѣ выражается словомъ – федерація. Этими двумя словами опредѣляется вся реформа наша въ политикѣ и общественной экономіи.

Я не стану болѣе распространяться о выводахъ ученія взаимности, о тѣхъ самыхъ выводахъ, которые такъ ясно изложены въ Манифестѣ Шестидесяти по поводу корпоративной реформы, примѣненія всеобщей подачи голосовъ и провинціальныхъ и городскихъ правъ. Довольно того, что, въ силу логики и на основаніи фактовъ, я утверждаю зависимость политики отъ экономіи, которыя въ рабочей демократіи должны обѣ слѣдовать одному и тому же методу и подчиняться однимъ и тѣмъ же принципамъ. Отсюда прямо слѣдуетъ, что въ будущемъ и единая республика, и конституціонная монархія, также мало соблазнятъ народъ, какъ и торговая анархія или икарійская община.

Безспорно, что подобное воззрѣніе еще не успѣло въ настоящую минуту стать общимъ: только немногіе избранные мыслители признаютъ его вѣрнымъ. При всемъ томъ, основаніе заложено, сѣмя брошено, и оно разовьется непремѣнно силою народной логики и естественнымъ теченіемъ событій. Dabit Deus incrementum. Съ глубокимъ убѣжденіемъ можемъ мы сказать теперь: хаосъ соціализма 1848 года разсѣялся; что обѣщаетъ онъ въ будущемъ – разгадать не берусь, но вижу и знаю только то, что зародышъ соціализма развился и созрѣлъ вполнѣ. Клевета и невѣжество не уничтожатъ его, потому что онъ долженъ жить, и задача его жизни рѣшена. Отнынѣ революція демократическая и соціальная не шутя обращается въ систему обезпеченія, которая не замедлитъ восторжествовать.

Идея взаимности, внѣ которой, какъ мы убѣждаемся со дня на день, нѣтъ для народа спасенія, нѣтъ для него возможнаго облегченія, эта самая идея при своемъ появленіи въ свѣтъ вызвала, однако, нѣкоторые упреки. Противъ нея возстали съ двухъ сторонъ такія партіи, которыя, не смотря на внѣшнее несходство воззрѣнія и характера, въ сущности совершенно одинаковы: я разумѣю старую демократію и буржуазію. Съ одной стороны, старые демократы стали опасаться, что ученіе взаимности уничтожитъ національное единство, то есть ту силу общественной связи, которая придаетъ народу значеніе и славу. Съ другой стороны, буржуазія заявила подобное же недовѣріе: она увидѣла въ системѣ взаимности стремленіе къ анархіи и, во имя самой свободы, стала протестовать противъ звѣрства личнаго права и непомѣрнаго притязанія личности вообще!!

Поводомъ къ такому протесту послужило отчасти то обстоятельство, что въ средѣ болѣе здравомыслящихъ, чѣмъ благоразумныхъ писателей нашлись люди, которые въ послѣднее время особенно сильно нападали на центральную власть за ея стремленіе захватить все въ свои руки. Надо знать, что во Франціи, въ теченіе уже двѣнадцати лѣтъ, господствуетъ общее отвращеніе ко всякому движенію, и потому, въ концѣ концовъ, послѣ всевозможныхъ споровъ, раздоровъ и противорѣчій, большинство отстаиваетъ такъ называемый «порядокъ» и возстаетъ противъ свободы.

И такъ, волей–неволей, рабочая демократія должна показать, какимъ образомъ, слѣдуя своему принципу взаимности, думаетъ она осуществить девизъ буржуазіи 1830–го года – «Свобода–Общественный Порядокъ» или то самое, что республиканская демократія 1848–года охотнѣе выражала словами: «Единство и Свобода.»

Здѣсь представляется намъ удобный случай видѣть все величіе значенія и характера той верховной идеи, въ силу которой торжественно заявляется политическая способность рабочихъ классовъ.

Обратимъ сперва вниманіе на то, что умъ человѣческій не въ состояніи отрѣшиться отъ идеи единства. Эту идею онъ утверждаетъ во всемъ: въ религіи, въ наукѣ, въ правѣ; онъ желаетъ, разумѣется, ввести ее и въ политику, и даже въ философію и свободу, не взирая на логическую невозможность. Единство – законъ всего живущаго и организованнаго, законъ всего, что чувствуетъ, любитъ, наслаждается, создаетъ, борется, работаетъ и, путемъ борьбы и труда, ищетъ порядка и благополучія. Отрицаніе единства казалось всегда принципомъ дьявольскаго царства, анархіей, разложеніемъ, то есть смертью. Только въ видахъ единства строятся города, издаются законы, появляются государства, освящаются династіи и, только во имя единства, народы повинуются своимъ владыкамъ, парламентамъ, первосвященникамъ. Только изъ страха разложенія, какъ неизбѣжнаго послѣдствія смутъ и раздоровъ, всюду полицейская власть преслѣдуетъ своимъ подозрѣніемъ и гнѣвомъ философскія изслѣдованія и «дерзкую» критику, и «нечестивое» отрицаніе и «богоубійственную» ересь; только для сохраненія этого драгоцѣннаго единства и сносятъ иногда народы самую возмутительную тиранію.