Восстание против современного мира

Рассмотрения по аналогии можно расширить на сферу искусств, а также ремесел, то есть на деятельность ремесленников, мастеров. Что касается первого, то только в периоды упадка мир Традиции знал эмансипацию чистой «эстетики» —субъективного и человеческого элемента, типичного для современного искусства. В изобразительном искусстве даже доисторические находки (цивилизации кроманьонцев или охотников на оленей) демонстрируют нераздельность натуралистического элемента и магически-символического намерения. Аналогическое измерение присутствовало также и в более поздних, более развитых цивилизациях. «Театр» соответствовал мистериальным постановкам, «священным драмам» и —отчасти —играм классической античности, о которых мы еще поговорим. Древняя поэзия была тесно связана с прорицанием и священным вдохновением, а поэтические строки —с заклинаниями (см. древнее значение слова carmen) [318] . Что касается литературы, то символический и инициатический элемент (происходивший из сознательного намерения, а также из подсознательных влияний, оказанных на творческую спонтанность отдельных индивидов и различных групп) в Средние века в Европе часто влиял не только на мифы, саги и традиционные сказки, но и на эпос и рыцарскую и даже эротическую литературу. То же самое касается музыки, танца и ритма; Лукиан сообщает, что танцоры, уподобленные жрецам, имели знание «священных мистерий египтян», [319] —таким же образом и наука о мудрах —символико-магических жестах, играющих важную роль в индийских ритуалах и аскетических практиках, влияла также на танец, миму и пантомиму этой цивилизации. Все это является различным выражением одного и того же намерения: «храм, изваянный в лесу храмов».

Что касается профессиональной и ремесленнической деятельности, в качестве типичного примера можно привести искусство строительства (его моральные интерпретации в Евангелиях хорошо известны), которое иногда получало интерпретации высшего, инициатического порядка. В древнеегипетской традиции строительство считалось царским искусством —до такой степени, что при строительстве храмов фараон сам символически совершал первые действия в духе «вечного дела». [320] С одной стороны, попытки объяснить, как в древности были возможны достижения, требующие глубокого знания математики и современного инженерного искусства, сталкиваются с трудностями; с другой стороны, в ориентации, месторасположении и других аспектах древних строений, особенно храмов и, позднее, соборов выявляются неоспоримые знаки жреческого искусства. Символизм искусства каменщиков устанавливал аналогичные связи между «малым искусством» с одной стороны и «великим искусством» и «великим делом» с другой при помощи тайных обществ, в своем источнике связанных с соответствующими средневековыми профессиональными корпорациями. Это также частично верно и для искусства кузнецов, ткачей, мореплавателей и земледельцев. О последних скажем следующее: как Египет знал ритуал царского строительства, так Дальний Восток знал ритуал пахоты, [321] и в символической интерпретации искусства земледелия сам человек рассматривался как поле, которое нужно возделать, а инициат как возделыватель поля в высшем смысле. [322] Отголосок этого сохранился в происхождении современного слова «культура» в его редуцированном, интеллектуализированном и буржуазном смысле.

Наконец, древние искусства традиционно были «священными» и связанными с конкретными божествами и героями, всегда в силу основанных на аналогии причин. Они представлялись как потенциально способные «ритуально» реализовать разнообразие материальной деятельности, то есть преобразовать ее в символические действия, облеченные трансцендентным смыслом.

В реальности в кастовой системе не только всякая профессия или занятие соответствовала призванию (отсюда двойной смысл, сохранившийся в английском слове calling); [323] не только в каждом изделии имелось что-то вроде «кристаллизованной традиции», приводимой в действие свободной личной активностью и несравненным умением; не только существовали склонности, развиваемые в процессе исполнения ремесла и признаваемые организмом, передаваемые через кровь в качестве врожденных и глубинных способностей —но присутствовало что-то еще, а именно передача (если не настоящая инициация) по меньшей мере «внутренней традиции» искусства, сохранявшейся как священная и тайная вещь (arcanum magisterium) —хотя она была частично заметна во многих деталях и правилах, богатых символическими и религиозными элементами, которые демонстрировали произведения традиционных мастеров (восточных, мексиканских, арабских, римских, средневековых и так далее). [324] Посвящение в секреты искусства не означало просто эмпирического или рационального обучения, как в современности: в этой сфере определенные знания считались имеющими нечеловеческое происхождение —эта идея выражалась в символической форме традициями в образах богов, демонов или героев (Бальдр, Гермес, Вулкан, Прометей), которые изначально посвятили людей в эти искусства. Немаловажно, что Янус, который также был богом посвящения, в Риме являлся богом Collegia Fabrorum; [325] с этим связана та мысль, что таинственные объединения кузнецов, пришедшие в Европу с Востока, также принесли с собой новую цивилизацию. Более того, важно, что в местах, где были построены древнейшие храмы Геры, Купры, Афродиты-Венеры, Геракла-Геркулеса и Энея, весьма часто возможно найти археологические свидетельства работы с медью и бронзой. Наконец, орфические и дионисийские мистерии были связаны с искусством ткачества и вязания. [326] Это нашло свое наиболее полное выражение в примерах, обнаруживаемых в первую очередь на Дальнем Востоке, где достижение настоящего мастерства в данном искусстве было просто символом, отражением, знаком; на самом деле это было иной стороной параллельной внутренней реализации.

Даже в тех областях, где кастовая система не имела той строгости и определенности, примером которых была арийская Индия, что-то напоминающее ее развивалось спонтанным образом по отношению к низшим видам деятельности. Можно вспомнить о древних корпорациях или ремесленных гильдиях, которые были вездесущими в традиционном мире: в Древнем Риме они восходили к доисторическим временам, воспроизводя на собственном плане строение патрицианского рода и семьи. Именно ремесло, общая деятельность обеспечивала узы и порядок, замещавший то, что в высших кастах обеспечивалось аристократической традицией крови и ритуала. При этом у объединений (collegium) и корпораций присутствовал религиозный характер и полувоенная структура мужественного типа. В Спарте культ «героя» представлял собой идеальную связь между людьми одной профессии, даже если она была низшей. [327] Как и у каждого города и рода, в Риме у каждой корпорации (изначально состоявшей из свободных людей) был свой демон или лар; у нее был свой храм, посвященный этому демону, и соответствующий общий культ мертвых, определявший единство в жизни и смерти; у нее были собственные культы жертвоприношения, совершаемые главой (magister) от имени всего сообщества (sodales или collegiae), члены которого устраивали совместные праздники, трапезы и игры в честь определенных событий. Тот факт, что годовщина объединения или корпорации (natalis collegi) совпадала с датой ежегодного праздника в честь покровительствующего божества (natalis dei) и годовщиной даты открытия или освящения храма (natalis templi), указывает на то, что в глазах sodales священный элемент составлял тот центр, из которого происходила внутренняя жизнь корпорации [328] .