Соглядатай

Во всяком случае лучше было бы уехать отсюда, ибо это входило в его планы.

– Надо было позвать! Они бы вернулись.

Матиас повернулся к человеку, произнесшему в его адрес эти слова. Это был по-городскому одетый старик, чья улыбка с равным успехом могла означать как доброжелательность, так и иронию.

– Да ладно! – ответил Матиас – Это не важно.

Впрочем, он позвал – правда, не сразу и не слишком настойчиво. Похоже, матрос не понял, что он опоздал на пароход. Да он и сам не знал, зачем его звал.

– Они бы вернулись, – повторил старик. – Во время прилива поворачивать легко.

Может быть, он не шутил.

– Мне не так уж нужно было уехать, – сказал коммивояжер.

С другой стороны, надо было отдать велосипед и заплатить за его прокат. Он посмотрел на воду, плескавшуюся у подножия склона, – вероятно, штиль. В укромном углу возле причального спуска уже не было никакого волнения, когда откатывалась вода.

Потом появилось несколько небольших волн, вспененных винтом пароходика. Но в порту было пусто. Только где-то посреди гавани, покачивая мачтой, одиноко плясала рыбацкая лодка. Боясь забрызгаться, Матиас поднялся по склону и снова оказался на гребне мола, в одиночестве выбирая путь среди корзин, сетей и ловушек.

Он сунул правую, незанятую руку в карман куртки. Там она наткнулась на тонкую веревочку, свернутую в форме восьмерки, – прекрасный образец для его коллекции. Эту историю ему часто рассказывали: когда-то у него была полная коробка таких веревочек – двадцать пять, а может, тридцать лет назад.

Он не помнил, что с ними стало. И также исчезла из кармана куртки та тонкая веревочка, которую он подобрал сегодня утром. Правая рука нащупала там только пачку сигарет и небольшой пакетик с конфетами.

Подумав, что сейчас как раз самое время закурить, Матиас вынул пачку и увидел, что в ней уже не хватает нескольких сигарет – точнее, трех. Он положил пачку на место. Пакетик с конфетами тоже оказался початым.

Матиас медленно шел по каменной дороге, вдоль ее неогражденного края. Уровень воды на много метров приблизился к нему. В самом конце, у набережной, море полностью скрыло полосу ила, усыпанного всяким мусором. За ней стояли выстроившиеся в ряд дома со своими магазинчиками: скобяная лавка на углу площади, мясная лавка, кафе «Надежда», магазин, где торговали всем – женским бельем, наручными часами, рыбой, сластями и т. д…

Матиас вслепую открыл целлофановый мешочек в глубине кармана и наугад взял конфетку. Она оказалась завернутой в синюю бумажку. Так же одной рукой он развернул скрученный фантик, сунул конфетку в рот, смял четырехугольную бумажку в комок и бросил в воду, где она осталась плавать на поверхности.

Наклонившись еще немного, он увидел под ногами вертикальную стенку, уходившую в черную воду. В этот час полоска тени, отбрасываемая молом, наверное, стала бы уже совсем тонкой. Но солнца не было; все небо было затянуто тучами.

Матиас шел вперед в пучке серых параллелей, между линией воды и обращенным к морю внешним ребром парапета: линии внутреннего ребра парапета, угла, образованного пересечением дороги и подножием парапета, края неогражденной стены – в пучке горизонтальных прямых линий, которые, однако, перерезали поперечины, уходящие прямо к набережной.

III

На новой афише был изображен пейзаж.

По крайней мере, Матиасу показалось, что в скрещении этих линий он различает какие-то холмистые луга, поросшие кустарниками, но на их фоне несомненно было что-то еще: кое-где проявлялись какие-то очертания и цветовые пятна, которые никак не могли принадлежать первому рисунку. Однако также вряд ли можно было сказать, что они складывались в какой-то другой рисунок, ибо между ними не было никакой связи, в них не угадывалось никакого смысла; в целом они только спутывали волны холмистых лугов, так что даже возникали сомнения в том, что там действительно был изображен пейзаж.

Имена актеров, исполняющих главные роли, фигурировали в верхней части – это были иностранные имена, которые, как показалось Матиасу, он часто читал в титрах и раньше, но не ассоциировал ни с какими лицами. Надпись в самом низу, набранная большими буквами, должно быть, представляла собой название фильма: «Путешествие господина X. по двойному кругу». Из этого не совсем привычного для обычных фильмов названия – впрочем, и не слишком заманчивого и как будто не имеющего никакого отношения к чему бы то ни было человеческому – совершенно нельзя было понять, к какому жанру фильм принадлежит. Речь, возможно, шла о детективе или о фантастическом предостережении.

Попытавшись снова расшифровать сплетение изогнутых линий и углов, Матиас уже и вовсе ничего не смог различить – он не мог бы даже с уверенностью сказать, были ли здесь два различных изображения, наложенные одно на другое, или только одно, или три, а может, даже больше.

Он отступил на метр, чтобы лучше видеть все в целом; но чем дольше он смотрел, тем более нечеткой, изменчивой, непонятной становилась картинка. Сеансы проходили только по вечерам в субботу или по воскресеньям; значит, он не сможет побывать на них, поскольку рассчитывает уехать в пятницу после полудня.

– Ничего себе афиша, да? – раздался знакомый голос.

Матиас поднял глаза. В дверном проеме над рекламной доской появилась голова хозяина гаража.

– Ну, для такой афиши… – с осторожностью начал коммивояжер.

– Поразительно, – продолжал тот, – откуда они берут настолько неправдоподобные цвета!

Уж не разгадал ли он, судя по этим словам, значение линий?

– Возвращаю вам велосипед, – сказал Матиас – Ну и злую шутку он со мной сыграл!

– Меня это не удивляет, – по-прежнему улыбаясь, откликнулся владелец гаража. – Все эти новомодные штуки – один блеск, и больше ничего.

Коммивояжер рассказал о своих злоключениях: он только что, всего на какие-то несколько секунд, опоздал на пароход, из-за этой цепи он в последний момент потерял целых пять минут…

Тот даже не слушал – инцидент казался ему совершенно естественным. Он спросил:

– Вы с пристани?

– Только что оттуда…

– Так вы хотели увести велосипед? – воскликнул человек, находясь тем не менее в том же радостном расположении духа.

Матиас объяснил, что перед этим он заходил в табачную лавку, чтобы оставить велосипед и заплатить за прокат; но никого не нашел. Выходя на площадь, не зная, что делать, он услышал последний гудок пароходной сирены – той, что объявляет о закрытии выхода на наружный трап. Тогда он – не торопясь, поскольку было уже слишком поздно – направился к причалу, просто чтобы посмотреть, как отплывает пароходик, – в общем, для развлечения…

– Да, – сказал человек, – я вас видел. Я тоже там был, на пристани.

– Теперь мне понадобится комната до пятницы. Где я смогу ее найти?

Владелец гаража, похоже, задумался.

– Пароход отправился сегодня по крайней мере на пять минут позже, – после долгого молчания произнес он.

Очевидно, ни гостиницы, ни даже самого захудалого семейного пансиона на острове не было. Только некоторые частники время от времени сдавали какую-нибудь свободную комнатку без всяких удобств и комфорта. Чтобы узнать обстановку на данный момент, лучше всего обратиться в кафе «Надежда» на набережной. Затем коммивояжер поинтересовался, сколько он должен, и заплатил требуемые двадцать крон. Учитывая, с одной стороны, новизну взятого напрокат велосипеда, а с другой – его небезупречную работу, трудно было сказать, дорого это или дешево.

– Послушайте-ка, – снова заговорил владелец гаража, – тут совсем рядом вдова Ледюк, она сдает прекрасную комнату; но сегодня, с тех пор как пропала ее девчушка, она совершенно не в себе. Лучше оставить ее в покое.

– Пропала? – спросил коммивояжер. – Мы давнишние друзья с мадам Ледюк, и я заходил к ней сегодня утром. Надеюсь, ничего страшного не случилось?

– Это опять маленькая Жаклин: ее ищут повсюду уже с полудня, но ее нигде нет.